Леди Фантазия

— Гм… — Габриелл, похоже, раздумывала, присев рядом с ним. — Женщина — это ведь не… с чем бы можно сравнить… не кофемолка. Оставил ее с наполовину перемолотыми кофейными зернами, затем просто поворачиваешь ручку — и, пожалуйста, — она начинает с того места, где ты остановился.

— Тогда расскажите мне, как устроена женщина? — попросил Роб.

— Мы начнем с того, что вы поцелуете меня в запястье… потом в плечо…

— Потом в шею…

Голос Роберта звучал приглушенно, но вот он взял ее руку в свою, повернул ладонью вверху и… затрепетали крылья бабочки.

Он лишь надеялся, что усвоил предыдущий урок достаточно хорошо, чтобы этой ночью продвинуться дальше поцелуев.

Глава 5

Угадывая в темноте ее силуэт, Роберт продолжал целовать ее ладонь и кончики пальцев. Затем он покрыл поцелуями ее плечо и прижался губами к шее, ощутив сумасшедшее биение пульса на крошечной впадине внизу. Габриеля была так же возбуждена, как и он! Роберта накрыла волна чистой радости, и он, повинуясь импульсивному желанию, запустил руки в волосы Габриелл, и она, призывно откинув голову, тихо застонала.

— Они, как шелк, чистый шелк, — прошептал Роберт, нежно перебирая длинные пряди. — Мне хотелось бы знать, какого они цвета.

Не желая лгать, но и не осмеливаясь сказать правду, Габриелл изогнула шею, отвлекая его своим приглашением. Забыв обо всем, Роберт целовал ее шею, подбородок, щеки, и вот его губы прильнули к ее губам. Она ждала этого и страстно ответила на его поцелуй.

Неожиданно Роберт замер.

— В чем дело, дорогой?

Роб вспомнил, как всего несколько часов назад они выпивали с Леди Фантазией.

— Я недавно пил коньяк. Это тебя не побеспокоит? — спросил он.

— Единственное, что меня беспокоит, mon commandant, это то, что ты остановился. Я бы не отказалась попробовать вкус твоего коньяка… чтобы убедиться, что он из прекрасного виноградника, — прошептала Габриелл. — Нас, французов, можно назвать настоящими знатоками этого вопроса.

Роб обвел контуры ее губ кончиком языка, и когда она приоткрыла их, он осторожно скользнул внутрь. Их языки переплелись, сначала нежно, потом со все возрастающей страстью. Он почувствовал, как Габриелл запустила пальцы ему в волосы и слегка потянула их. Она с такой радостной страстью отвечала на его поцелуи, что когда Роберт почувствовал, что ее грудь коснулась его груди, привлек ее к себе еще сильнее.

Габриелл почти запаниковала. Баррингтон был крупным, сильным мужчиной, и в его объятиях она с восторгом ощущала эту первозданную силу, но одновременно он был добрым и нежным. Она прервала поцелуй и прошептала:

— Давай попробуем что-нибудь новое… s'il vous plait [8]!

Она положила руки ему на грудь и слегка отстранила его. Как и раньше, он тотчас отпустил ее, хотя ему совсем не хотелось этого делать.

Хриплым от страсти голосом он спросил:

— Что именно новое?..

Кончиками пальцев он рисовал замысловатые узоры на ее руках, не столько для того, чтобы отвлечься, сколько для того, чтобы доставить ей удовольствие. Возбуждение Роберта было настолько сильным, что он чувствовал, что готов выплеснуть свое семя — даже если Габриелл так и не коснется его плоти.

— Опустись на колени лицом ко мне, — велела она.

Он повиновался. Когда она взяла его ладони и положила себе на грудь, он судорожно вздохнул.

— Моя грудь не очень большая, — сказала она нерешительно.

— Она совершенна, — прошептал Роб, ощущая набухшие соски сквозь тонкий шелк легкой рубашки, которая все еще была на Габриелл.

Он нежно сжал ее груди. Но Габриелл, сдерживая его, обхватила ладонями его запястья.

— Ты должен начать медленно, нежно.

— Да, я помню о крыльях бабочки, — прошептал Роберт печально.

Его пальцы скользнули по ее груди, и у Габриелл перехватило дыхание. Она выгнулась, поощряя его.

— Ты должен научиться чувствовать реакцию женщины. Что она делает, как она… дышит, — говорила Габриелл.

А граф в это время продолжал дразнить ее соски, которые становились все чувствительней от его прикосновений, и вот они уже горели, словно объятые языками ласкового пламени. Габриелл чуть направила его руки, и его ладони накрыли ее грудь, словно это были плоды райского дерева.

— Тебе приятно? — спросил Роберт прерывающимся голосом, чувствуя и даже зная, что это ей действительно приятно.

Он ощущал непреодолимое желание прикоснуться губами к ее соскам, и он уже собирался просить ее об этом, но Габриелл опередила его.

— Пора устранить эту преграду, — прошептала она с придыханием и взялась за свою сорочку.

Тонкая ткань, зашелестев, легко скользнула по его возбужденному естеству, и Роб застонал. Но он поборол желание схватить Габриелл в объятия и, не медля ни секунды, бросить ее на смятую простыню. В этот момент его уже не волновало, что в комнате темно и он ничего не видит — Роберт чувствовал себя буквально ослепшим от желания. «Не забывай о крыльях бабочки», — напомнил он себе…

Мгновение спустя нежнейший шелк оказался в его руках, и Роберт медленно помог Габриелл снять сорочку. Теперь она, как и он, была совершенно обнажена!

— Что теперь? — спросил Роберт, прижимаясь к ее груди.

— Будем исследовать тела друг друга. Я буду первой, хорошо? А ты следуй за мной.

— О да, конечно! — ответил Роберт, когда ее ноготки слегка царапнули его грудь.

Он даже не представлял, что прикосновение к его соскам может доставить такое острое наслаждение.

Габриелл прижала ладони к его мускулистой груди и почувствовала стук его сердца.

— Ты говоришь по-французски, mon commandant? — спросила она.

— Достаточно неплохо, — ответил Роберт по-французски.

У него было хорошее произношение.

— Тогда давай продолжим заниматься любовью… на языке любви, — сказала она с безупречным парижским произношением.

Габриелл подняла руки к его плечам, ощущая его упругие мышцы, и прижалась к нему, задыхаясь от возбуждения.

— Теперь твоя очередь, — прошептала она.

Следуя ее указаниям, Роберт провел ладонями по ее обнаженным плечам, груди, затем вниз по ребрам до тонкой талии.

— У тебя такая тонкая талия, что я могу обхватить ее руками, — произнес он и теснее прижался к Габриеля, а она страстно обняла его за плечи.

Габриелл нравилось, как он говорит по-французски, — шепот и прерывающийся от страсти голос придавали особое звучание этому языку. Выгнув спину, она подняла грудь в томном призыве, обхватила его голову и прижала к своей разгоряченной коже.

С громким стоном Роберт обхватил губами отвердевший сосок. Габриелл охнула и плотнее прижала его голову к своей груди. Извиваясь от обжигающего удовольствия, она вплела свои пальцы в его волосы и еще плотнее прильнула к нему.

— Не забывай о другой груди, — прошептала она.

Роберт не забывал, он ласкал то одну грудь, то другую, действуя языком так, как он это делал во время обучения поцелуям, а ее короткие, пронзительные возгласы удовольствия поощряли его на более смелые действия.

После нескольких мгновений утонченного наслаждения Габриелл поняла, что скользит по самому краю. Он шептал по-французски нежные слова любви, лаская ее грудь с такой нежностью, что она лишалась способности мыслить. Нельзя допустить, чтобы страсть и желание ослепили ее. Он здесь для того, чтобы научиться возносить женщину на самый пик наслаждения.

Женщину… Амбер почувствовала, как что-то глубоко внутри ее сжалось, и поняла, что это боль сердца.

Она также понимала, что должна делать то, что нужно этому мужчине. И пусть эти уроки станут наградой и для нее.

Очень медленно, теперь уверенная в том, что он полностью повинуется ей, Амбер отстранилась от него, прошептав еле слышно:

— Ложись на спину, а я лягу рядом.

Тяжело дыша, он откинулся на простыню, но его рука осталась на ее талии, он просто не мог отпустить Габриелл. Он старался избежать ее прикосновений к болезненно чувствительной части своего тела, прилагая усилия, чтобы предотвратить преждевременное высвобождение, — а он был так опасно близок к этому. Он так хотел спросить ее, ощущает ли она нечто подобное тому, что чувствует он… но, черт возьми! Он не знал, как достигает женщина пика своей страсти, если достигает вообще.