Фаворитка короля

Я с благоговением рассматривала зал. Так это здесь живет надменная графиня Кентская, которая произвела на меня в детстве неизгладимое впечатление? Я вгляделась в темные углы, будто могла увидеть ее там — как она наблюдает за мной, как осуждает меня, — но потом мысленно отругала себя за глупость. Если графиня достигла желаемого, то она сейчас пребывает в роскоши и блеске личных покоев королевы, неспешно потягивает вино, а служанка тем временем расчесывает ее великолепные волосы. И если служанка нечаянно запутается, дернет хоть волосок, то графиня безо всякого сожаления наградит ее пощечиной. Быть может, графиня купила себе еще одну обезьянку, которую со смехом выбросит вон, как только та ей наскучит.

Краем глаза я уловила какое-то движение. Через зал прошла служанка, крепко сжимая в руках поднос с чашами и графином; увидев Уикхема, торопливо сделала ему реверанс. Я проследила за ней взглядом. Ждет ли такая судьба и меня? Трудиться на поварне королевского дворца? Для чего же? Неужели у королевы не хватает прислуги?

— Сюда… — Уикхем вел меня дальше. — Да не спите же на ходу!

Позади нас, у дверей, возник какой-то переполох. И я, и Уикхем, и вообще все, кто был в Большом зале, повернулись посмотреть, что произошло. В зал вошел человек, остановился под аркой двери. Клонившееся к закату солнце так освещало его, что рассмотреть черты лица не удавалось, только фигуру в целом. Высокий, как мне показалось, с телосложением воина — решительный человек, не привыкший к праздности. У его ног теснилась свора гончих и алаунтов^[19]. На затянутой в длинную толстую перчатку руке сидел ястреб, глаза его были прикрыты колпачком. Ястреб расправил крылья, хозяин сделал шаг вперед и оказался прямо в лучах света; солнечные лучи образовали яркий нимб вокруг его головы и плеч, словно на иконе с изображением одного из многочисленных святых в витражах аббатства. Над головой лучи сияли, будто золотая корона. Я стояла и молча смотрела, не в силах оторвать глаз.

Через мгновение он сделал еще шаг. Теперь он оказался в тени и снова превратился в обычного человека. Тут меня отвлекли гончие псы, которые разбежались по всему залу, сновали туда-сюда, обнюхивали мои юбки. С такими беспокойными животными я еще не сталкивалась, поэтому невольно попятилась, с опаской поглядывая на пасти, с которых капала слюна, и на сильные тела крупных псов. Уикхем, не обращая внимания на мои затруднения, низко поклонился. Я же тем временем пыталась отогнать не в меру любопытного алаунта.

Уикхем откашлялся, привлекая мое внимание.

— Что там? — спросила я.

Вместо ответа Уикхем крепко взялся за ветхий плащ, который укутывал меня от подбородка до самых пят, сдернул его и отбросил на пол. Я онемела от такой бесцеремонности, потом открыла рот, чтобы возмутиться, но тут по всему Большому залу разнесся громкий голос, удивительно красивый:

— Ба, да это Уикхем! Где ты пропадал? Почему, черт возьми, тебя никогда не найдешь?

Этот чистый голос заполнил весь зал, взлетая до самых потолочных балок. А его обладатель уже шел к нам. Тот самый человек с ястребом.

Уикхем снова поклонился и метнул в мою сторону укоризненный взгляд, так что я сочла за благо сделать реверанс. Незнакомец подходил к нам быстрым, размашистым шагом, такой же гибкий и проворный, как вертевшиеся у его ног гончие. Мне он представлялся охотником, который провел весь день в седле, а теперь возвратился во дворец, чтобы съесть корочку хлеба и запить ее кружкой эля.

И вот он оказался в нескольких шагах от меня.

— Государь! — Уикхем поклонился еще раз.

Король!

Я присела до самого пола, придерживая юбки и пряча жарко вспыхнувшее лицо. Какая я все-таки деревенщина! Но откуда же мне было знать? Почему он одет не по-королевски? Потом я подняла глаза, увидела его совсем близко и поняла, что ему не нужны богатые одежды и драгоценности — его величие чувствовалось и без них. Какое поистине божественное величие! Уже немолодой человек, много повидавший и переживший, он, казалось, совсем не ощущал груза своих лет. Несомненно, красивый мужчина: высокий лоб, безукоризненный тонкий нос, роскошные льняные волосы, сверкавшие, как чистое серебро. Это вам не какой-нибудь нудный сухарь! Среди тех, кто сновал по Большому залу, король сиял подобно алмазу в кучке золы.

— Речь идет о подаче воды! — воскликнул король.

— Да, государь. У меня уже все готово, — спокойно ответил Уикхем.

— Королеве необходима подогретая вода…

Кожа у короля когда-то была светлой, но за многие годы, проведенные под солнцем и дождями, она потемнела и покрылась морщинами. А каким замечательным лицом наградил его Бог! Чего стоят эти голубые глаза, острые, как у ястреба, сидевшего на его руке (король как раз взялся снимать колпачок с ловчей птицы). А какой живости и изящества исполнено каждое его движение! Вот он одной рукой расстегнул плащ, стряхнул его с плеч и бросил пажу, который следовал за ним по пятам. Как же я сразу-то не узнала короля Эдуарда? На поясе его висел кинжал в украшенных самоцветами ножнах, шляпу венчало лихо воткнутое павлинье перо, заколотое брошью с рубином. Да и без блеска этих драгоценностей я должна была узнать его. В нем чувствовались огромная внутренняя сила, привычка повелевать и требовать беспрекословного повиновения.

Вот, значит, каков он, царственный супруг королевы Филиппы. Я была ослеплена, поражена и подавлена.

Я застыла на месте, сердце бешено колотилось, а в мыслях было одно: как жалко я выгляжу в этой затрапезной одежде, да еще у ног тряпкой валяется донельзя потрепанный плащ! Но король не смотрел на меня. Разве могли сравниться мои лохмотья с одеждой последней служанки в этом дворце? Он подумает (если вообще даст себе труд обратить на меня внимание), что я нищенка, пришедшая выпрашивать милостыню на дворцовой поварне. Даже ястреб поглядывал на меня так, словно я была грызуном, который годился ему на поживу.

Король величественно взмахнул рукой.

— Прочь! Все прочь отсюда! — Собаки в едином порыве послушно бросились вон из зала. — Уилл… Я осмотрел то место, где ты предложил поставить банный домик… — Он дружелюбно похлопал Уикхема по плечу. — Где тебя носило?

Меня он просто не замечал. Даже беспощадный убийца, сидевший на его руке, заслуживал большего внимания — король в эту минуту рассеянно поглаживал перья ястреба.

— Я ездил в Баркинг, государь, в аббатство Святой Марии, — с улыбкой ответил Уикхем.

— В Баркинг? Боже, что ты там делал?

— Выполнял поручение королевы, государь. Она пожертвовала средства на сооружение новой часовни.

— А, да-да, — кивнул король. — Я и забыл. Это очень ее утешает, а видит Бог, ее мало что может порадовать теперь! — Наконец-то он мельком взглянул на меня. — А это еще кто? Она служит у меня? — Он снял шляпу с пером и рубиновой застежкой и совершенно серьезно склонил голову, пусть и считал меня простой прислужницей. Мельком взглянул на мое лицо. Я с запозданием сделала еще один реверанс. Король, вздернув подбородок, перевел взгляд на Уикхема. — Ты говоришь, что был в аббатстве Святой Марии. Ты что же, Уилл, помог кому-то из сестер сбежать оттуда?

— Ее велела привезти королева, — скупо улыбнулся Уикхем.

Голубые глаза снова оглядели меня.

— Вероятно, одна из ее сироток и бродяжек, о которых она заботится ради спасения души. Как тебя зовут, девушка?

— Алиса, государь.

— Рада удрать из монастыря?

— Рада, государь. — Я чувствовала это всем сердцем, и радость не могла не прозвучать в голосе.

И Эдуард рассмеялся так весело и заразительно, что и я не могла не улыбнуться.

— Я тоже обрадовался бы. Служить Богу — дело хорошее, но не все же двадцать четыре часа в сутки. А что ты умеешь? — Он нахмурился, словно не мог представить, будто я хоть что-то умею. — Играть на лютне? — Я отрицательно покачала головой. — Петь? Моя супруга любит музыку.

— Не умею, государь.

— Ну, наверное, у нее были причины позвать тебя сюда. — Он потерял ко мне интерес и отвернулся. — Но если ее это обрадует… Ко мне!