Это дикое сердце

— Разве вы никогда не слышали о том, что опасно будить мужчину среди ночи? Спросонья не каждый разберет, что вы женщина.

Он отпустил ее, и Кортни чуть не рухнула на пол.

— Простите, — начала она, — мне было необходимо видеть вас. До утра я ждать не могла — боялась вас не застать. Ведь вы уезжаете утром?

Он молча поднял ее свечу — Господи, и как только он нашел ее в темноте? — и, чиркнув спичкой, зажег ее и поставил на низкий комод. Кортни увидела рядом с комодом его седельные сумки и седло. Интересно, распаковал ли он свои вещи? Вряд ли. Казалось, что этот человек всегда готов сорваться с места.

Она сотни раз убирала эту комнату, но сейчас, ночью, здесь все казалось другим. Большой тканый ковер лежал свернутым у стены. Почему? И почему прикроватный коврик торчал из-под кровати? Принесенными ею вечером полотенцами и водой он пользовался. Полотенца сохли над умывальником. Занавески были задернуты, окно закрыто, и Кортни решила, что оно заперто. Возле чугунной нетопленой печки в центре комнаты стоял стул; на его высокой спинке висели чистая голубая рубашка, черный жилет, шейный платок и ремень. Портупея висела возле кровати — кобура была пуста. На полу стояли черные сапоги.

Взглянув на его смятую постель, Кортни похолодела и попятилась к двери. Она разбудила мужчину! Да как только она решилась на это!

— Извините, — пробормотала она, — мне не следовало вас беспокоить.

— Однако вы это сделали. Поэтому я не отпущу вас, пока не узнаю причины.

Это прозвучало как угроза. Тут только Кортни заметила, что он стоял перед ней полуобнаженный, в одних только брюках. Широкая полоса темных волос покрывала пространство между сосками и, образуя букву Т, прямой дорожкой сбегала по центру живота, исчезая в брюках. Кортни заметила также короткий, зловещего вида нож, продетый в одну из петель на его ремне. Револьвер, вероятно, он заткнул сзади за пояс брюк.

Конечно, перед тем как открыть дверь, он все предусмотрел. На Западе у мужчин свои законы, а такие, как этот, всегда настороже.

— Леди?

Кортни поежилась. В его голосе не было нетерпеливого раздражения, но она понимала, что удивила его.

Наконец решившись, она встретилась с его взглядом — все таким же бесстрастным.

— Я… я надеялась, что вы мне поможете. Как она и думала, револьвер оказался при нем. Он вытащил его из-за пояса и, подойдя к кровати, убрал в кобуру. Затем сел на постель и задумчиво уставился на Кортни. Это было уже слишком — разобранная постель, полуодетый мужчина… Щеки ее вспыхнули.

— У вас какие-то трудности?

— Нет.

— Так что же?

— Вы возьмете меня в Техас? Она выпалила это разом, боясь, что передумает, и теперь была довольна собой. После короткой паузы он сказал:

— Вы свихнулись?

Кортни еще гуще покраснела.

— Нет, уверяю вас, я серьезно. Мне надо попасть в Техас. У меня есть основания думать, что мой отец в Уэйко.

— Я знаю Уэйко. Отсюда до него больше четырехсот миль, половина из них — по индейским землям. Вы этого не знали?

— Знала.

— Но вы же не хотите ехать этим путем?

— Это ближайшая дорога, верно? По этой дороге я поехала бы четыре года назад с отцом, если бы… Ладно, не важно. Я знаю, что это опасно. Поэтому и прошу вас сопровождать меня.

— Почему именно меня? Кортни на мгновение задумалась.

— Здесь мне больше некого просить. Ну, вообще-то есть один человек, но его цена была бы слишком высока. А вы сегодня доказали, что прекрасно можете защитить меня. Я совершенно уверена, что вы в целости и сохранности доставите меня в Уэйко. — Она замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. — Есть и еще одна причина. Может, это покажется вам странным, но вы отчего-то кажетесь мне… знакомым.

— У меня плохая память на лица, леди.

— О, это вовсе не значит, что мы с вами встречались. Если бы так, я, конечно, помнила бы вас. По-моему, все дело в ваших глазах. — Если она скажет ему, как его глаза успокаивают ее, то он точно решит, что она безумная, и Кортни промолчала. — Может быть, в детстве я доверяла кому-то с такими глазами, как у вас, — не знаю. Но я почему-то уверена, что с вами буду в безопасности. Сказать по правде, я не чувствую себя надежно с тех самых пор, как… как меня разлучили с отцом.

Ни слова не говоря, он встал, подошел к двери и открыл ее.

— Я не повезу вас в Техас. Сердце Кортни упало. Она не ожидала отказа, больше всего на свете боясь попросить его.

— Но… я заплачу вам.

— Я не работаю за деньги.

— Но вы же повезете покойника в Уичито, чтобы получить деньги. Казалось, он удивился.

— Я еду в Ньютон, Уичито мне по пути.

— О, я не думала, что вы собираетесь остаться в Канзасе.

— Я и не собираюсь.

— Тогда…

— Я сказал — нет! Я вам не нянька!

— Я не такая уж беспомощная, — сердито начала Кортни, но осеклась, перехватив его ледяной взгляд. — Ладно, я найду себе другого попутчика, — с вызовом сказала она.

— Я бы вам не советовал. Вас убьют. Это напоминало слова Сары, и Кортни еще больше разозлилась.

— Простите, что побеспокоила вас, мистер Чандос, — резко проговорила она и, вскинув голову, решительно вышла из комнаты.

Глава 10

Ньютон, городок в двадцати пяти милях к северу от Уичито, постепенно отвоевывал у Абилина положение канзасского центра по перевозке скота. Построенный по тому же скверному образцу, городок успел пережить только один сезон, тогда как Уичито существовал уже два.

Все злачные места города — танцзалы, салуны и бордели — располагались к югу от железнодорожных путей, в районе под названием Гайд-Парк.

В сезон перегона скота в городке всегда околачивались ковбои-погонщики и притоны гудели круглые сутки. Перестрелки были таким же обычным делом, как и кулачные бои, возникавшие по малейшему поводу.

Ковбоям платили в конце тропы, и почти все они в считанные дни спускали заработанные деньги.

Чандос, проезжая через Гайд-Парк, отметил, что здешние ковбои ничуть не отличаются от других. Как только опустеют их карманы, одни вернутся в Техас, а другие отправятся бродяжничать. Возможно, кто-то из них поедет на Юг, остановится в Роклн, и Кортни Хортс уговорит его довезти ее до Техаса.

Чандос редко выказывал свои чувства, но сейчас ему чертовски трудно удавалось сохранить спокойное выражение лица. Мысль о юной Кортни Хортс, путешествующей по прерии наедине с ковбоем, изголодавшимся по женщинам, отравляла ему существование. Но собственная реакция на это раздражала еще больше. Глупая женщина с Востока! Ничему-то она не научилась за четыре года, прошедшие с того дня, как ее жизнь оказалась в его руках. Как и тогда, никакого инстинкта самосохранения!

Чандос остановился перед салуном Татла, но спешиваться не стал. Сунув руку в карман жилета, он извлек оттуда прядку волос, которую носил с собой все эти четыре года. Чандос обнаружил их в своем кулаке после того, как дернул Кортни за волосы.

Тогда он еще не знал, как ее зовут, но вскоре выяснил, вернувшись в Рокли разведать, что сталось с его Кошачьими Глазками. Именно так Чандос мысленно называл ее — Кошачьи Глазки, даже когда узнал ее имя. А думал он о ней за эти годы часто.

Конечно, он представлял Кортни совсем не такой, какой она стала сейчас. Он помнил ее испуганной девочкой, чуть старше его погибшей сестры. Теперь несмышленая девчонка превратилась в красивую женщину — впрочем, все такую же глупую. Какое дурацкое решение ехать в Техас! Чандос мог легко предположить, что ее изнасилуют и убьют в дороге. Эти страшные фантазии были основаны на реальности.

Он спешился, привязал своего пегого мерина перед салуном Татла и еще несколько мгновений задумчиво смотрел на прядку волос, а потом с отвращением отшвырнул ее.

В салуне, несмотря на полуденное время, вокруг стойки и за столиками сидело по меньшей мере человек двадцать. Здесь была даже парочка дам полусвета. За одним из столиков резались в карты, игрой заправлял картежник-профессионал. На другом конце зала в компании шести приятелей гулял городской шериф, они так же шумели, как и другие посетители пивной. Три ковбоя мирно спорили, кому идти с двумя шлюхами. За столиком в углу двое тихо потягивали пиво — явно отпетые бандиты.