Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

Повернувшись, она увидела, как серьезно смотрит на нее сын. Взяв Рицпу за руку, он притянул ее к себе. Положил руку ей на плечо и обнял ее. Жест этот был демонстративным. Он ставил свою жену выше нее и всего остального.

— Если мы тебе будем нужны, — сказал он матери, и желваки заиграли у него на скулах, — ты знаешь, где нас найти.

Пораженная, Фрейя вышла, не сказав им ни слова. Перейдя на другую сторону улицы, она вошла в дом своей дочери.

— Госпожа Фрейя пришла, — сказал Юзипий, и Аномия, сидящая у постели Марты, встала.

— Я пойду в священную рощу и помолюсь за нее, — торжественно сказала юная жрица, всем своим видом показывая, что Тиваз не оставляет Марту наедине со своей болезнью. Потом она взяла Марту за руку. — Пусть теперь твоя мама постарается помочь тебе.

Марта взглянула в голубые глаза Аномии и не увидела в них никакой надежды.

— Я не хочу умирать.

Аномия улыбнулась ей.

— А кто сказал, что ты умрешь? — Ты будешь страдать. О, ты будешь страдать до тех пор, пока я не решу, что ты пострадала довольно.

— Ты не умрешь, — повторила Фрейя, полная решимости дать своей дочери надежду. Она подошла ближе, так близко, что Аномии пришлось отпустить руку Марты и отойти от нее. Фрейя села рядом с дочерью.

— У меня здесь болит, мама, — сказала Марта, держась за живот. — Так болит! Как будто кто–то съедает меня изнутри.

— Вот, выпей.

— Не могу.

Фрейя увидела, что Марта неотрывно смотрит на Аномию.

— Пей, — сказала она, помогая дочери приподняться. — Все, до дна. — Фрейя привстала, чтобы ее дочь не могла видеть юную жрицу, стоявшую рядом. — Вот и все, либхен. — Сказала она успокаивающим голосом, поглаживая свою дочь по густым светлым волосам. — Этот отвар промоет тебе все.

— От промывания ей станет только еще хуже, — отходя, сказала Аномия, злорадствуя в душе.

Фрейя обернулась и посмотрела на нее.

— Пока ты не ушла, скажи Дереку, чтобы нарвал и принес мне морского лука. — Это растение с узкими листиками и красивыми голубыми цветками в виде колокольчиков должно было отогнать от Марты злые чары.

— Как скажешь, моя госпожа, — сказала Аномия, снова взглянув на Марту своими страшными глазами. Все, что здесь происходило, забавляло ее. — Если ты думаешь, что это поможет, я пойду. — Она отвернулась.

Марту сильно затрясло.

— Принеси сюда посуду и полотенца, — сказала Фрейя Юзипию. — Быстро.

Юзипий сделал, как она велела, потом встал рядом с Фрейей, чтобы помочь. Промывание было сильным и быстрым, Марта была просто измождена и устала. И после этого у нее еще долго продолжались судороги и спазмы.

— Это не помогает, мама, — простонал Юзипий, чувствуя боль жены, как свою собственную.

— О–о–о, мама…

Дрожа, Фрейя обмыла Марту, как маленького ребенка. Пот стекал с Марты ручьями. Разумеется, вместе с потом из нее выходили все вредные вещества, которые находились в ее организме. Но боль казалась невыносимой.

— Мне надо приготовить тебе отвар, чтобы тебе стало легче и чтобы ты могла уснуть, — сказала Фрейя, поцеловав дочь в лоб. Потом она повернулась к побледневшему Юзипию, неподвижно стоявшему рядом. — Постарайся ее успокоить. И успокойся сам.

Когда Фрейя ушла, Юзипий лег рядом с женой и, когда она затряслась от озноба, прижал ее к себе.

Последующие два дня Фрейя делала отвары из первоцвета и других трав, которые действовали как болеутоляющие средства, а также из алзины и гелиотропа, чтобы лечить воспаление. Мак и тимьян действовали как снотворное, но температура так и не проходила. Не помогали даже пиретрум и лабазник.

Кожа Марты была горячей и сухой, как опавшие с деревьев листья, которые устилали землю. Приближались зима и смерть.

Дерек забирался высоко на старый дуб и собирал для отца свежую омелу. Юзипий развешивал по дому побеги, в попытке отогнать колдовские заклинания. Фрейя без устали ходила по лесу, пока не нашла морской лук. Чтобы защитить Марту от злых заклинаний и злых духов, она развешивала над ее постелью цветы в виде колокольчиков. А Юзипий развесил столько чеснока, что им уже пропах весь дом.

Но ничто не помогало.

Однажды Фрейя услышала, как Аномия говорит Марте:

— Ты разговаривала с ионийкой. А я предупреждала тебя, что Тивазу это не понравится, помнишь?

Фрейя вся похолодела, слушая ее. Она посмотрела на руку Аномии, похлопывающую Марту по руке, и ей захотелось прогнать жрицу от своей дочери. Но вместо этого Фрейя внезапно подошла к постели и заметила во взгляде Аномии удивление. Юная жрица явно не хотела, чтобы Фрейя услышала этот разговор.

— Мне надо с тобой поговорить, Аномия.

— Конечно, мать Фрейя. — Грациозно вставая и следуя за ней на улицу, Аномия провела пальцами по руке Марты. — Мы потом еще поговорим.

Фрейя пребывала в ярости, но мудрость в ней возобладала, и она промолчала. Она повернулась к юной колдунье только после того, как обе вышли из дома, и ей пришлось прилагать усилия к тому, чтобы сохранять спокойствие.

— Ты действительно веришь, что эта болезнь — гнев Тиваза?

Аномия приподняла брови, ее глаза сверкнули.

— Ты слышала, как я это сказала?

— Я услышала достаточно, чтобы понять, что ты запугала Марту и заставила ее поверить в это. Зачем ты так делаешь, если сама в это не веришь?

— Я верю. — И Тиваз сделал это для меня, старая дура. Для меня!

— Веришь? А самой себе ты веришь?

Тон Фрейи задел Аномию за живое. Как Фрейя смеет так разговаривать с ней?

— Марта очень впечатлительна, — сказала Фрейя, видя опасный блеск в глазах юной жрицы. — И если ты не вполне уверена, что Тиваз на нее гневается, то не допускай даже мысли об этом.

Аномия хотела сказать, что если Марта так впечатлительна, то со вниманием отнеслась бы к предупреждению Аномии не разговаривать с ионийкой, но сказала другое:

— По–твоему, Тиваз говорит только с тобой одной?

Фрейя посмотрела в глаза Аномии и внезапно почувствовала какой–то неприятный холод. Инстинктивно она знала, что за всем тем, что происходит с Мартой, стоит именно Аномия, но обвинять жрицу в этом означало пробуждать в ней гнев, а не направлять ее сверхъестественные силы в правильное русло — на исцеление Марты.

— Если Тиваз говорит с тобой, слушай его. Но как жрица ты должна всегда стремиться делать благо для своего народа. — «А не добиваться власти над ним», — добавила про себя Фрейя.

Аномия почувствовала, что Фрейя боится, и ей это было приятно.

— Я и слушаю, — сказала она, едва заметно улыбнувшись. — И действительно стремлюсь к благу для своего народа. — Кому, как не ей лучше знать, что на самом деле нужно хаттам? Уж явно не это смехотворное стремление к миру.

Фрейя знала Аномию с младенческих лет, поэтому ей были известны все ее слабости.

— Стало быть, ты так ничего и не добилась?

— Не добилась?

— Если бы Тиваз действительно говорил с тобой, Марта была бы уже здорова, разве не так? — Фрейя увидела, как в голубых глазах Аномии сверкнул злой огонь. — Сдается мне, я в тебе жестоко ошиблась, — сказала Фрейя, скрывая свой гнев и свой страх.

— Ошиблась? — снова удивилась Аномия. — Ошиблась в чем?

— Я думала, в тебе есть сила.

Эти слова произвели на Аномию эффект удара, боль от которого прокатилась по всему ее телу.

— Во мне есть сила.

— Значит, ее явно недостаточно, — сказала Фрейя. Разочарованно покачав головой, она повернулась и оставила юную жрицу стоять возле двери длинного дома.

Аномия стиснула зубы, чтобы не закричать. Как Фрейя смеет сомневаться в ее силе? Повернувшись, она пошла по улице. Вар окликнул ее, но она, совершенно не обратив на него внимания, вошла в свой дом. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной. Издав дикий крик, она в ярости заскребла по двери ногтями. Трясясь от злости, жрица подошла к своему жертвеннику и опустилась на колени. Она еще покажет Фрейе, какая в ней сила!

Когда наступила ночь, Аномия встала, испытывая сильную головную боль, и приготовила противоядие от собственного же колдовства. Взяв снадобье, она вышла в холодную ночь и помазала этим снадобьем дом Марты, ожидая, что к утру Тиваз даст ей то, что она хочет.