Твой сладкий поцелуй

– Пьянство – отвратительная вещь, – сказал своей жертве Гарри, медленно выпрямился и окинул взглядом улицу. Лорд Крейн садился в свой экипаж, ничуть не пострадав от столкновения. Гарри вздохнул, отпустил рукоятку кинжала, опустил голову и заспешил к своему экипажу.

Он стоял подальше, насколько помнил Гарри, и пока он добрался до него, у него горели голени. Он оглянулся через плечо и увидел, что экипаж Крейна уже тронулся с места. Гарри стукнул тростью по ящику под сиденьем кучера, чтобы привлечь внимание Йена, потом открыл дверцу.

– Сейчас-сейчас, милорд! Не ушибитесь, сэр. – Йен спрыгнул и схватил его за руку. Гарри нахмурился, когда его пальцы вцепились ему в руку. – Чувствуете себя бодро сегодня, а? – пробормотал шотландец, когда практически запихнул Гарри в экипаж.

– Крейн уже уехал, – прервал его Гарри и захлопнул перед носом Йена дверцу. Экипаж качнулся, когда Йен вспрыгнул на свое место, и покатился. Гарри встал на колени на переднем сиденье и открыл маленькое окошко.

– Он направляется домой, – сказал Йен, когда они миновали последний из экипажей, стоявших рядом с Донкастер-Хаусом.

– Он покидал дом в страшной спешке. – Гарри ничего не видел и едва слышал Йена. – Я чуть не упустил его.

– Вы в своем возрасте ходите медленнее, а?

Гарри пропустил колкость. Йен ехал очень быстро, а экипаж не отличался особым удобством и хорошими рессорами. Он подскакивал на жестком сиденье при каждом рывке и повороте колес. Ему пришлось ухватиться за дверцу, когда они на двух колесах повернули за угол.

Спустя некоторое время экипаж замедлил свое движение, повернул за угол и остановился. Гарри прилип к окну и стал пристально смотреть на улицу. Они остановились в узком переулке за три дома от того места, где жил Крейн. Взгляд Гарри метался по улице, пока кучер открывал дверцу для лорда и откидывал подножку.

На улице никого не было, все казалось достаточно безопасным…

Из экипажа, тяжело опираясь на руку кучера, появился лорд Крейн. Из дома вышел лакей и заспешил вниз по ступенькам, но Крейн сам медленно взобрался по ступенькам в свой собственный дом, сопровождаемый покорным слугой. Дверь за ними закрылась, кучер вернулся на свое место и, взмахнув хлыстом, поехал прочь.

– Снова дома, цел и невредим, – нарушил тишину Йен. – Куда теперь, милорд?

– Домой. – Гарри откинулся на сиденье, снял очки и потер нос. – Наша миссия завершена.

Экипаж вздрогнул и покатился по мостовой, на этот раз более спокойно. Гарри откинул голову на спинку сиденья и вздохнул. Когда свернули к конюшням за домом на Фентон-лейн, он снова нацепил очки. На этот раз Йен не помогал ему выходить из экипажа, и Гарри сжал зубы, когда всем своим весом опустился на истертые в тесной обуви ноги. Он резко повернул голову в сторону Йена, тот кивнул ему и поехал распрягать лошадей.

Гарри прошел по узкой тропинке к задней двери и вошел в дом. Здесь мало, что говорило о комфорте. Обстановка была простой и практичной – просто для того, чтобы жить. Дом был небольшим и мрачным, вряд ли кто-то мог бы назвать район, в котором он находился, фешенебельным… Мистер Фиппс сэкономил, когда организовал здесь штаб-квартиру.

Добравшись до верхней ступеньки лестницы, Гарри свернул к своей комнате, прихватив лампу, оставленную для него на столе в холле. Большую часть времени Йен спал в конюшнях, Анжелика дежурила у лорда Бетуэлла. Гарри был в этом доме сегодня один.

Кряхтя, Гарри снял сюртук с мягкой набивкой и отложил его в сторону, потом положил на него очки. Он поднял руки над головой и потянулся, чувствуя, как затекли мышцы на спине. Черт, как приятно стоять прямо, после того как несколько часов горбился.

Следом шли туфли, опостылевшие узкие туфли, которые были малы ему. Он снял жилет и шейный платок, стягивая с себя все, что принадлежало Роуту. Сначала верхнюю одежду из потертой шерсти, потом старое белье, пока наконец не остался голым до пояса и не почувствовал себя самим собой.

Сначала он просто стоял, сложив руки на груди и с облегчением, шевеля пальцами ног. Эти туфли были настоящей пыткой, которую, скорее всего, применяют в аду. Ему выдали их как часть одежды для маскировки и просили не задавать вопросов. В его работе это было обычным правилом: не спрашивай, выполняй, что поручили. Он принял его, но время от времени, когда, едва дыша, наблюдал, как Крейн с трудом поднимается по ступенькам, его начинал мучить вопрос: откуда же возникнет реальная угроза? Наверняка он охранял Крейна и других не от нападения пьяниц и воров-карманников.

Гарри вздохнул и отбросил эти мысли. Достаточно того, что Фиппс и Стаффорд уверены, что Крейн, Донкастер и Бетуэлл – в опасности. И задача Гарри – защищать их. Сегодня вечером он с этой задачей успешно справился и должен быть доволен.

Он прошел к тазику для умывания и, задержав дыхание, плеснул в лицо холодной водой. Потом наклонил голову и отмыл волосы от пудры, с помощью которой стал седым.

Гарри стал внимательно рассматривать себя в зеркало. Теперь он стал похож на самого себя. Темные волосы острыми шипами торчали на затылке и мокрыми прядями прилипли ко лбу. Вода капала с квадратного подбородка. Он наклонился ближе, изучая свое отражение в тусклом свете. Прямой острый нос. Пронзительные карие глаза. Предмет обожания горничных и служанок из таверны…

– Но эта леди не захочет иметь с тобой дело, – пробормотал Гарри. Он отвернулся от зеркала и зарылся лицом в полотенце, стараясь больше не думать о богатой, избалованной, необыкновенно красивой и совершенно недосягаемой леди Марии.

Глава 4

На следующее утро Мария оделась и сразу отправилась в спальню матери. Ее любопытство в отношении Гарри нисколько не угасло, наоборот, только усилилось. Остаток вечера она внимательно присматривалась и прислушивалась к гостям бала, но ни в ком так и не смогла узнать его. Это сбивало с толку. Как ему удалось так просто исчезнуть? После ужина Мария даже решила познакомиться с максимальным количеством гостей, но все безрезультатно. Она нигде не слышала его голос. Когда она стучала в дверь спальни матери, в ее ушах все еще звучали брошенный им вызов и таинственный смех.

– Доброе утро, Мария. – Мать еще находилась в постели с чашкой чая. – Для девушки, которая танцевала до рассвета, ты сегодня очень рано встала.

– Большое преувеличение, – улыбнулась Мария.

– И танцы тебя не очень увлекли. – Взгляд матери стал пронзительным.

– Не увлекли, мама, – без лукавства ответила Мария. – По крайней мере, партнеры по танцам.

– Мария, – Кассандра Данмор поставила чашку, – ты должна знать, что этих же джентльменов встретишь на многих других вечерах. Я надеюсь, ты не будешь слишком спешить с приговором.

– С приговором? Ах, мама, нет. Я не знала чего мне ждать. Теперь – знаю.

– И тебе будет скучно. – Мать искоса посмотрела на дочь. – Вероятно, мы с отцом совершили ошибку, что так надолго увезли тебя из Лондона. В конце концов, твой дом здесь, а не в Санкт-Петербурге и не в Вене. Я надеюсь, восторг от этих городов не испортил тебе впечатление от Лондона.

– Ну конечно, нет! Я очень рада, что, наконец, дома. И никогда бы не простила вас с отцом, если бы вы оставили меня здесь одну на эти пять лет. – Мать рассмеялась, а Мария лишь улыбнулась. Потом она попыталась переменить тему разговора и обсудить то, что ее интересовало. – Вчера вечером среди гостей были некоторые весьма любопытные люди, и я думаю, при дальнейшем знакомстве они окажутся еще интереснее. – Мария помолчала, потом безразличным, насколько смогла, голосом добавила: – Хотела бы взглянуть на список гостей…

– Конечно, дорогая. Могу я спросить зачем? Мария медлила. Ей было двадцать два года, скоро двадцать три, в этом возрасте большинство девушек уже замужем. После возвращения в Англию отец выражал обеспокоенность по этому поводу, но мать решительно отвергла все сомнения на этот счет; девушка из такой семьи, красивая, не говоря уже о воспитании и интеллекте, найдет мужа, как только сама решит сделать это. Граф уступил, соглашаясь с женой во всем, что касается единственной любимой дочери, и на Марию никто не оказывал давления, какое испытывали ее подруги и ровесницы по поводу поисков мужа.