Укрощение герцога

Потом вдруг поняла, что ночная рубашка снова сползла с ее плеча. Она опустила глаза и увидела свою грудь, неясно мерцающую в тусклом свете.

Имоджин рванула рукав рубашки кверху и вскинула голову.

– Я… – начала она. И замолчала. Что она могла сказать? В глазах незнакомца она заметила добродушную усмешку.

Секундой позже она оказалась в безопасности, за мощной дубовой дверью, и молча выругалась. Это был, конечно же, незаконнорожденный брат Рейфа, которого он обрел не далее как в мае. Тут все было яснее ясного. И конечно, его ребенок. Значит, этот брат был женат.

Эта мысль породила в ней странное чувство разочарования. Он отличался красотой, какой обладал и Рейф, но у него не было хищного, волчьего вида, присущего ее опекуну. Этот брат был цивилизованным двойником Рейфа.

У него были глаза Рейфа – красивые, синевато-серые и без намека на игривость или флирт. Но у герцога был вовсе не джентльменский вид, слишком длинные волосы, да и вообще он выглядел неухоженным. А в глубине его глаз таилась печаль.

Она всегда считала, что отсутствие жизни во взгляде Рейфа было следствием того, что он потопил все желания в виски. Но брат его оказался другим. Она прочла в его взгляде чисто мужской интерес, а не только веселость.

Но конечно, он был женат. А настроиться на любовные отношения с ним, какой бы скромной ни представлялась эта авантюра, означало завести роман с женатым мужчиной.

Она все еще стояла, привалившись головой к двери, и улыбалась. И не только от смущения. Впервые за много месяцев она почувствовала себя полной жизни. Он был высоким и крепким, этот незаконнорожденный брат Рейфа. Но и это было не важно. Если ее пульс мог участиться от одного только заинтересованного взгляда мужчины, то уж от следующего сердце ее забьется бешено.

И она снова поправила рукав ночной рубашки.

Глава 6

Незаконнорожденность оказывается гораздо меньшей преградой, чем принято считать

На следующий день в гостиной

Он не был женат. По крайней мере больше не был.

– Он вдовец? – спросила Имоджин. – Значит…

И чуть не сказала, что это прекрасно. Разумеется, ничего хорошего в этом быть не могло, если бедняга овдовел да еще остался с маленьким ребенком на руках. Конечно, не могло.

– В твоем лице появилось нечто такое, что мне не нравится, – сказала леди Гризелда. – Он незаконнорожденный и, следовательно, не годится в мужья, он побочный сын герцога Холбрука.

– Я и не собираюсь за него замуж, – ответила Имоджин. Губы ее растянула улыбка, удержаться от которой было не в ее власти. – Я нахожу его просто восхитительным.

Гризелда не обратила внимания на ее слова.

– Возможно, он и брат Рейфа, но это не делает его приемлемым для нашего общества. Мне придется сурово поговорить об этом с Рейфом…

– О чем? – спросил Рейф, не спеша входя в гостиную. – Как приятно видеть снова вас обеих! Как ваш недолгий визит в Шотландию? И где Мейн? Мне следовало бы поблагодарить его за то, что он составил вам компанию в этом путешествии.

– Мой брат отправился прямо в Лондон, бормоча что-то бессвязное насчет своего гардероба, – сообщила ему Гризелда. – Боюсь, то, что в течение нескольких месяцев ему пришлось носить твою одежду, оказалось слишком большим напряжением для его расстроенного ума.

– А Аннабел? Мне казалось, что ты хотела во что бы то ни стало вырвать ее из этого неподобающего брака и привезти в Англию.

– Разве ты не получал моей записки? – спросила Имоджин. – Я сообщала в ней, что Аннабел решила остаться в Шотландии.

Рейф поцеловал руку Гризелде, выпрямился и посмотрел на Имоджин.

– Замечательно. А я думал, что тебе сопутствует успех во всех твоих начинаниях.

– Мне тоже приятно тебя видеть, – сказала Имоджин, скорчив гримасу. – Мистер Спенсер будет с нами обедать?

– Ах, – сказал Рейф, направляясь к низкому буфету, – моя нежно любимая подопечная приветствует меня в своем обычном очаровательном стиле. Вижу, что ты скучала по мне.

Имоджин предпочла не заметить этих провокационных высказываний.

– Так твой брат будет с нами обедать? – спросила она, делая усилие, чтобы голос ее звучал любезно.

– Думаю, да, – ответил он, перебирая графины с бренди на буфете. – Он весь день присматривал за реставрацией театра и, должно быть, страшно устал.

– Рейф, – обратилась к нему Гризелда, и голос ее прозвучал напряженно и смущенно, – не следует тебе принимать свою подопечную в обществе этого своеобразного члена семьи.

– Не понимаю почему. Герцог Девоншир растил всех своих детей вместе, и если говорят правду, то у его семерых детей три матери. Не говоря уже о брате Принни [2]. Скольких детей прижил Кларенс от миссис Джордан? Кажется, десятерых. Брат Принни…

– Герцог Кларенс – особа королевской крови, – с трудом выговорила Гризелда.

– Холбруки носят древнейший титул в этой части страны. Мои предки живут здесь испокон веков. Не думаешь же ты, что я не посмею совершить любую глупость или чудачество, на которые способны Девоншир или Кларенс?

– Глядя на тебя, никак не скажешь, что ты герцог, – заметила Имоджин. – Ты похож на жирную белку, перебирающую запасы орехов в своем гнезде. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь и не успокоиться?

– Потому что сегодня вечером я намерен выпить «Тоубермэри», – сказал Рейф, не реагируя на ее оскорбительные слова.

Рейф и не пытался выглядеть как герцог. Он всегда был точно таким, как сейчас: высоким, но с солидным брюшком, выступающим из-под пояса штанов и нависающим над ним, и с локоном каштановых волос на лбу. Правда, глаза у него красивые. «Те же глаза, – подумала Имоджин с проблеском интереса, – что и у его брата».

– Возможно, твой титул столь же древен, как Мафусаил, – сказала Гризелда. – Но это не поможет Джози, если ее доброе имя подпортит знакомство с подобным человеком. Я рада, что она осталась в Шотландии. Что же касается репутации Имоджин, то это ее личное дело.

При этих словах Рейф отвернулся от буфета, и выражение его лица было сродни выражению оскорбленного в лучших чувствах короля.

– Джози пользуется моим покровительством. Ее репутация останется беспорочной, если она познакомится с моим братом, который, кстати, профессор богословия и преподает в Эмманьюэл-колледже в Кембридже.

– О! – сказала Гризелда, явно смущенная этой информацией. – Профессор! Это замечательно! Как, ради всего святого, он добился такого высокого положения, принимая во внимание статус… его семьи?

– Думаю, по причине личных достоинств, – ответил Рейф кисло.

Этот красивый мужчина оказался еще и ученым. Сердце Имоджин зачастило. Он блестящий человек. Но разумеется, для брака не годится.

– Значит, ситуация не так плоха, как можно было предположить, – решила Гризелда.

– Ты ведешь себя как единственная хранительница традиций, – сказал Рейф, ухмыляясь. – Гриззи, ты не более чем младшая сестра Мейна и моложе меня. Не напускай на себя важность.

– Не вмешивайся, – возразила Гризелда. – Я должна обращать внимание на благопристойность, раз ты и мой брат понятия не имеете о том, что это такое. Ты ведь просил меня следить за твоими подопечными. Я несу ответственность перед Джозефиной.

Короткость отношений Гризелды с Рейфом несколько раздражала Имоджин. Дело, конечно, не в том, что она сама претендовала на дружбу с таким увальнем. Вовсе нет. И, чтобы ее позиция не вызывала сомнений, она хмуро посмотрела на стакан с напитком в его руке.

– Ты нашел то волшебное виски, которое искал? – спросила она.

– «Тоубермэри», – сказал Рейф, бросая на нее иронический взгляд. – Не налить ли и тебе стаканчик?

Имоджин не пила спиртных напитков, потому что, если это случалось, она начинала думать о Дрейвене. А когда она думала о нем, то начинала плакать. Это уже стало ее крайне неудобной привычкой. Глаза Рейфа встретились с ее глазами, и она заметила, что он забавляется. Он знал, почему она отказывается пить. Но питал ли он к ней сочувствие? Приходилось ли ему испытывать скорбь?