Эммелина

– Мисс Эбби добровольно возложила на себя обязанность защищать всех (и меня в том числе) – от меня, – с шутливой театральностью сказала Хильда. – По крайней мере она исправно делает это девять месяцев в году, и удивительно, как я не гибну без ее опеки в остальные три месяца!

– То есть в то время, когда она учительствует в городе Кине, – закончила Эбби, и в ее голосе слышались нотки как гордости, так и враждебности. Эти слова страшно смутили Эммелину. Оказалось, она надерзила школьной учительнице.

– Ну вот! Вогнали девочку в краску, – мягко заметила Лидия. – Не забывайте: ей нужно время, чтобы привыкнуть к таким языкастым девицам, как мы. Правильно я говорю, Эммелина?

Однако у Эммелины не было сил отвечать. К счастью, заметив, что Мейми с Элизой вовсю прислушиваются к разговору, девушки обращались теперь и к ним тоже.

– Дразнятся все, – объясняла им Эбби. – Не только Хильда. Пока слышно будет, что вы не из Лоуэлла, над вами будут смеяться. То же самое с одеждой. Насмешки не прекратятся, пока не купите себе шляпки. Сейчас ведь, наверно, кроме старенькой шали, вам прикрыть голову нечем?

Эммелина смущенно кивнула. И ей было не легче оттого, что Элиза и Мейми кивнули тоже.

– Ну, хватит болтать, уже поздно, – сказала Лидия, и они с Эбби как вихрь закрутились по комнате. Мейми с Элизой вылезли из кровати и тоже начали одеваться, но медленнее.

– А что, я здесь самая младшая? – спросила Эммелина Хильду, которая, казалось, торопилась меньше всех.

– Здесь, в пансионе, безусловно, – ответила Хильда. – Но вообще-то на фабрике есть твои сверстницы. Мало, но есть. А найдутся и помоложе. Например, почти все съемщики бобин. Эта работа легкая, и ее дают детям, если семья уже живет в пансионе какой-нибудь корпорации.

Хильда держалась теперь иначе. Резкость ушла из голоса, и сквозь прежний облик вдруг проступила учительница.

– Но для тебя, думаю, безусловно, найдется работа получше, – заканчивая прическу, сказала она и повернулась, уже совершенно готовая.

На всех трех лоуэллских девушках были опрятные черные платья с белыми воротничками. По сравнению с тем, что имелось у Эммелины (да и у Элизы с Мейми тоже), они были просто великолепны, но совершенно неотличимы одно от другого, что заставляло вдруг вспомнить о пряничных человечках, которые подавала во время рождественского чаепития жена пастора Эванса.

– Ты разговариваешь так, словно училась в школе, – докончила Хильда.

– Да, до прошлого года, – ответила не без гордости Эммелина. Она хотела добавить, что мама настаивала на этом, но вдруг увидела: все три девушки, секунду назад еще занятые сборами, совсем готовы и идут к выходу. Паника охватила ее. Эбби, Лидия и, последняя, Хильда были уже у лестницы.

– Когда же мы снова увидимся? – невольно выкрикнула она: оставаться с Элизой и Мейми было, пожалуй, еще страшнее, чем вовсе одной.

– Когда мы вернемся к завтраку, – ответила, обернувшись, Хильда.

– А когда это будет?

– Через два часа. В семь. – Разглядев ужас на лице Эммелины, она приостановилась, помедлила и вернулась.

– Ой, извините! – воскликнула Эммелина. – Я не хочу, чтобы вы опоздали из-за меня!

– Ничего страшного. Мы должны быть на месте в пять, но я работаю с готовой тканью, а сегодня утром готовая ткань так рано еще не поступит, в пять мне просто нечего будет делать.

– А вы довольны своей работой? – спросила Эммелина, втайне надеясь, что сумеет устроиться там же.

– Как сказать. В других местах платят больше, но здесь приятнее. Видишь ли, я могу выбирать. Для тебя выбора, вероятно, не будет. Басс намекнула, куда она думает отвести тебя?

– Она сказала… что я товар для витрины, – подумав, ответила Эммелина.

– Ах она старая… – раздраженно начала Хильда, но сразу же оборвала себя. – То, что она сказала, Эммелина, относится не к работе, а к внешности; означает только, что ты хорошенькая, вот и все.

Эммелина залилась краской. Как нескромно, как глупо все получилось! Она подумала, что пора бы уже одеться, но не смела пошевелиться, боясь спугнуть Хильду. Она чувствовала, что Элиза и Мейми поглядывают на нее, и в душе надеялась, что они не услышали ее слов.

– Ну а теперь мне и вправду пора, – сказала Хильда. – Ну что, сделать тебе городскую прическу? Хочешь?

– Нет, спасибо. Не надо, – ответила Эммелина, сразу же испугавшись, что, если ее примут за лоуэллскую девушку, спрос с нее будет больше.

– Как знаешь, – ответила Хильда. – А теперь слушайте все. Покрепче перевяжите свои сундучки, если не хотите, чтоб Басс в них шарила. Она это любит. Все. Ухожу. Увидимся за завтраком.

Миг – и ее уже не было в комнате. Потом, почти сразу, ушли Элиза и Мейми. Оставшись одна, Эммелина минуту-другую смотрела по сторонам, пытаясь заставить себя встать, одеться и причесаться, но подняться никак не могла. Глаза смыкались, как будто она не спала ни минуты. Подушка манила. Уткнуться в нее и заснуть – и фабрика сразу исчезнет, как ей хотелось этого!

Однако реальность напомнила о себе шумом начавшегося рабочего дня. Грохот заставил встрепенуться. С каждой секундой он становился все громче. Она попыталась выглянуть из окошка, но не увидела ничего, кроме ряда домов. А стук машин делался все оглушительней. Это было необъяснимо. Если она вчера правильно разглядела, фабрика была все же довольно далеко и окна пансиона на нее не выходили. Закончив сборы, она, никого не встретив, спустилась по лестнице и направилась в сторону кухни, откуда слышался перекрывающий шум фабрики пронзительный голос миссис Басс.

Дневной свет робко пробивался в столовую, где было уже накрыто к завтраку. Помявшись в дверях, Эммелина наконец вошла в кухню. Там, стоя возле огромной плиты, миссис Басс жарила на сковородках оладьи и что-то безостановочно говорила Элизе и Мейми, которые, с интересом присматриваясь к стряпне, явно меньше внимания уделяли словам. Элиза с Мейми сделали друг другу «лоуэллские» прически, но одинаковые проборы в одинаково скрученных на затылке каштановых волосах не придали им, увы, городского облика, а только заставили выглядеть чуть ли не близнецами.

– Где ты так задержалась, детка? – прервала себя миссис Басс, увидев в дверях Эммелину, но дожидаться ответа не стала и продолжила прерванный ее появлением монолог: – В чесальню я вас отправлю, только если не будет другого выхода. Там всюду летает хлопок (она сказала «льетайет», так что не сразу стало понятно, о чем идет речь) и влезает («вльезайет») в глаза, в волосы, всюду, куда только можно. Господь милосердный, и как только там… Мы сделаем вот что: я отведу вас сначала в ткацкую (им нужны девушки), но не к Магвайру, в другую; к Магвайру я своих девушек отправлять не люблю, ну да ладно, посмотрим… А тебя, Эммелина («Ымельина»), надо бы постараться определить в волочильню. Работа там в общем легкая, а подучившись, ты заработаешь столько же, как в другом месте. – Внезапно подняв глаза, она увидела, что Эммелина, не отрываясь, смотрит на оладьи.

– Бедная крррошка, что же ты не сказала, что так хочешь есть? – Вложив горячую оладью в руки Эммелины, она заодно оделила и Мейми с Элизой и снова заговорила: – Тебе не мешает поправиться. Сколько, ты говоришь, тебе лет? Четырнадцать? Маловато, чтобы жить здесь одной. А кто у тебя остался дома?

– Восемь братьев и сестер, отец и мама. Миссис Басс замерла и впилась в нее взглядом:

– И что же? Ты собираешься всех их кормить?

– Другого выхода нет, – ответила Эммелина.

Конец ее слов заглушили удары колокола. Семь часов – сигнал прекратить работу и идти завтракать в пансионы. И почти сразу столовая миссис Басс начала заполняться. Девушки шли друг за другом, и, хотя Эммелина имела время заметить, как много приборов рядами стоит на столах, нахлынувшая толпа поразила ее.

Стало понятно, как глупы были все опасения, что кто-то примет ее за жительницу Лоуэлла. Даже Элиза с Мейми, несмотря на прически, могли, безусловно, этого не опасаться. Было уже совершенно светло, и, глядя на гладко причесанные головки и на украшенные белыми воротничками отлично отутюженные темные платья девушек-работниц, Эммелина с отчаянием думала, что никогда ей не стать такой, как они. Эти девушки казались ей существами особой породы, и даже в голову не приходило, что почти все они в свое время испытывали то же, что и она, да и сейчас многие были отнюдь не так благополучны и уверены в себе, как это казалось.