В тени луны. Том 1

В ноябре, с наступлением прохладной погоды, так называемая «Армия индусов» собралась в Ферозероре для похода на Афганистан. Сэр Эбенезер Бартон, считавший войну беспрецедентной несправедливостью и глупостью и сильно переживавший это событие, оставил свое место в Совете и уехал в Лунджор, небольшой штат на западной границе Оуда, чтобы провести зимние месяцы в качестве гостя резидента, своего старого и близкого друга.

Дела, связанные с семьей его матери, заставляли Маркоса отправиться этой зимой на юг, а поскольку дороги были размыты и путешествие было связано с большими трудностями и неудобствами, он отправился один.

В любое другое время Сабрина настояла бы на том, чтобы сопровождать его, но сейчас она была беременна и испытывала частые приступы тошноты. Она понимала, что если будет настаивать на совместной поездке, то не только во многом осложнит положение мужа, но и, возможно, подвергнет опасности жизнь будущего ребенка. Тактично, как только могла, она уступила и согласилась провести несколько недель до приезда Маркоса с тетей Эмили и дядей в резиденции в Лунджоре.

Резиденция располагалась в несколько несуразном доме, составлявшем раньше часть большого здания прежней резиденции местного князька. Бывший сотрудник «Компании Джона» все здесь переделал, снес женскую половину, оставив только большие залы для приемов, в значительной мере их реконструировав. Здание занимало большой участок, служивший естественным препятствием и защитой извне. С трех других сторон старые ограждения форта были заменены высокой белокаменной стеной, в которой только старые массивные ворота напоминали теперь о прошлом почти королевской резиденции.

Несмотря на грусть расставания с Маркосом, Сабрина была рада вновь встретиться со своими дядей и тетей. Вскоре после свадьбы они расстались в некотором раздражении после довольно напряженного разговора, но восстановили мир путем переписки, когда прохлада и покой Симлы восстановили здоровье Эмили, и она стала более терпимой.

«В конце концов это личная жизнь самой девочки, — решила Эмили. — Она имеет право выбрать свой собственный путь в жизни. Папуля не Бог и не может повелевать жизнями других людей в угоду своей прихоти».

Она села и написала Сабрине теплое письмо, которое значительно смягчило обиду, нанесенную ей дедом, вернувшим девушке ее письмо нераспечатанным.

— Он не хотел этого, тетя Эмили, — говорила Сабрина, когда они обсуждали поступок ее дедушки, — просто он не терпит, когда ему перечат. Я такая же, и я его во многом понимаю. С Маркосом получилось по-моему, а не так как хотел он, вот он и рассердился. Как-нибудь я поеду в Уэйр, и, вот увидите, все снова будет хорошо. Я так люблю его и знаю, что он не мог разлюбить меня только из-за того, что я его ослушалась.

Эмили далеко не была в этом уверена, но промолчала. Внешний вид племянницы ее беспокоил. Сабрина похудела, щеки впали, под глазами появились темные круги, лицо побледнело. Ее кожа казалась полупрозрачной, что напомнило Эмили неприятную историю, которую она однажды слышала о Марии Стюарт, несчастной королеве Шотландии. По легенде, когда в конце жизни королева пила вино, было видно, как оно проходит через ее горло. Будучи разумной женщиной, Эмили никогда не верила в эту глупую историю, но сейчас ее уверенность пошатнулась. Нежная шея Сабрины, ее тонкие руки и узкие плечики выглядели хрупкими и прозрачными, и это очень не понравилось ее тете.

— Мы должны ее откормить, — уверенно заявил сэр Эбенезер, когда Эмили рассказала ему о своей племяннице. — Достаточно хорошей пищи и отдыха, это все, что ей нужно. В этом доме она найдет все необходимое, и через некоторое время все встанет на свои места.

Эмили вплотную занялась улучшением аппетита своей племянницы при молчаливом посредничестве повара резиденции, но первые дни беременности были довольно трудными для Сабрины, она почти ничего не могла есть. Роды ожидались в конце июня, а на дворе стоял только декабрь. Сабрину мучили частые приступы тошноты и слабости, и доктор почти ничем не мог помочь. Кроме того, ей не нравилась резиденция Лунджор.

Дурное состояние, вероятно, можно было списать за счет ее положения, однако этот огромный дом с широкими верандами и высокими гулкими потолками комнат казался ей не только недружелюбным, но в каком-то необъяснимом смысле враждебным. Он сильно отличался от других домов, но она не могла объяснить чем.

С первого момента, когда Сабрина переступила порог Каса де лос Павос Реалес, дом Маркоса, казалось, приветствовал ее. Неповторимыми чертами, определяющими личность дома, обладают почти все дома. Павос Реалес имел дружественный характер. Резиденция в Лунджоре действовала на нее отрицательно.

Может быть, ее нервы были на пределе, или же она скучала по Маркосу, а может быть, виной всему был ребенок, но она не только не любила этот дом, но временами даже боялась его. Пока в комнатах горел свет, и в них находились дядя и тетя, хозяин дома, слуги или гости, — это были просто комнаты, предназначенные для находящихся в них людей. Но когда, в некоторых случаях, приходилось оставаться одной, ей казалось, что эти пустые залы наполняются шепотом и тенями мертвецов.

В саду было не лучше, потому что тени мертвецов были и там. Однажды светлым утром, когда Сабрина после верховой прогулки по открытой равнине к отдаленной реке возвращалась домой, ей показалось, что она увидела фигуру девочки, которая резко бежала к ней по узкому деревянному мостику через овраг за домом. Она была в странной просторной одежде. Перои, спокойный пегий мерин, тоже ее увидел и задергался, чуть не сбросив Сабрину. Но это оказался просто обман зрения, игра солнца и тени в кустах бамбука…

Зобейда, чувствуя беспокойство своей хозяйки, стала спать на паласе в ногах ее кровати. Сабрина стеснялась своих страхов, однако присутствие Зобейды ее успокаивало, и она не отсылала ее прочь. Эмили, которая однажды застала ее в сумраке комнаты застывшей в испуге, она объяснила это так: «Здесь есть кто-то, кто очень несчастен. Мне кажется… это была я».

В начале января Маркос вернулся из поездки на юг и забрал Сабрину домой в Каса де лос Павос Реалес. Как и Эмили, его поразили худоба и бледность Сабрины. До последней поездки на юг он никогда после их свадьбы не покидал ее более, чем на двое суток. Поэтому он не замечал перемен в ней, они происходили очень медленно. Теперь же, увидев ее после нескольких недель отсутствия, он был поражен и не на шутку взволнован.

— Это только из-за ребенка, — успокоила его Сабрина. — Со мной все в порядке, уверяю тебя. Я чувствую себя гораздо лучше. Доктор сказал, что это вполне нормально, и тебе не стоит беспокоиться. Теперь, когда я дома, снова в дорогом Павос Реалес, я скоро поправлюсь, вот увидишь. Просто я очень скучала по тебе и по дому.

После возвращения в Дом павлинов ее настроение, естественно, улучшилось, и кожа приняла обычный цвет.

Хуанита редко навещала ее в эти дни, поскольку близилось время рождения ее собственного второго ребенка и она предпочитала оставаться дома. Но когда Маркос уезжал, Сабрина проводила много времени в Гулаб-Махале, болтая и смеясь с Хуанитой и Азизой Бегам, играя со своей кузиной, пухленькой черноглазой дочерью Хуаниты.

Она находилась там ранним золотым утром в начале февраля, когда у Хуаниты начались схватки. Она хотела остаться с нею, но Азиза Бегам и сама Хуанита не позволили ей этого.

— Отошли ее, мама, — шептала Хуанита, лоб которой был покрыт капельками пота, — англичане не такие, как мы. Они ничего не рассказывают своим девушкам о таких вещах. Ее роды будут тяжелыми, и мы можем ее преждевременно перепугать.

— Успокойся, кто лучше меня знает об этом? — кивнула Бегам. — Ей действительно придется трудно. Она не создана для того, чтобы рожать детей. Ой, ой, ой! Я ее отошлю, не беспокойся. Расслабься, дочь моя, через некоторое время сын моего сына будет у меня на руках.

Азиза Бегам сунула в рот лист бетеля и вышла, чтобы приказать заложить карету и успокоить взволнованную Сабрину: