Шалость

Анри де Ренье

Шалость

Круг тем, трактуемых Анри де Ренье в своих романах, довольно ограничен. Все эти романы, в сущности, сводятся к иллюстрации положения, что жизненная роль человека предопределена судьбой, что люди являются в некотором роде марионетками, боже или менее забавными, боже или менее красочными, и что наилучшее, что может сделать человек, наивысшая его свобода заключается в безропотном покорении своей участи. Всякая попытка к бунту, к самоутверждению, всякая попытка играть роль Прометея неизменно кончается крахом. Страсти сильнее человека, и в какие бы прекрасные и героические личины они ни рядились, под этими личинами всегда скрывается грозный лик отвратительной, неумолимой и всесокрушающей стихии. Любовь не только не составляет исключение, но, напротив, является страстью самой разрушительной, самой коварной, самой манящей, самой прельстительной, а потому самой опасной. Рассказанная в «L’Escapade» повесть Анны Клод де Фреваль является вариантом повести Апулея о печальных последствиях попытки прекрасной Психеи разглядеть, со светильником в руке, лицо своего возлюбленного Амура…

…Особенностью романа является мастерское подражание эпистолярному стилю того времени, стилю писем мадам де Севинье. Письма маркизы де Морамбер — шедевр.

В «L’Escapade» Анри де Ренье отдает некоторую дань времени, именно: увлечению своего рода романтизмом, характерному для французской литературы последних лет… Этот романтизм является, однако, для Ренье довольно поверхностным и внешним, по существу он — писатель классический, писатель строгих линий, четкой и ясной формы.

А. Франковский

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Лошади отказывались везти. Одолевая подъем, они выбивались из сил между натянутыми постромками; усилие заставляло выступать пот на их лоснящихся крупах и мускулистых ляжках. Сзади покачивалась тяжелая карета, то попадая широкими колесами в выбоины колеи, то давя своею тяжестью ее шершавые края. Иногда, наехав колесом на большой камень, приподнятый кузов на мгновение кренился набок, но тотчас же лошади, под щелканье кучерского бича и ругань почтальона, напрягая силы, продолжали медленный подъем. Наконец, достигнув вершины холма, они остановились. Человек, ехавший впереди, приблизился к дверце кареты.

Это был одетый в ливрею мужчина, слегка начинающий стареть, но все еще крепкий и наделенный приятной внешностью. Он был одет в сюртук каштанового цвета с отворотами и большими голубыми обшлагами, коричневый плащ и меховую шапку, которую носят путешественники. Стояли первые дни февраля, и холод давал себя чувствовать. В высоких перчатках мужчина держал поводья своей верховой лошади, сильного рысака, седло которого было снабжено кобурами, откуда выглядывали рукоятки двух кавалерийских пистолетов, — небесполезная предосторожность, ибо на дорогах нашего королевства рискуешь иногда наткнуться на неприятные встречи, и неплохо иметь под рукой что-нибудь внушающее уважение, особенно когда местность пустынна, наступающие сумерки возвещают приближение ночи и приходится сопровождать по горам и оврагам карету, полную женщин.

А именно так и обстояло дело в данном случае. В ту самую минуту, когда лошади достигли вершины холма, сумерки заметно сгустились. Было, вероятно, около пяти часов вечера, что в это время года означает конец дня. День этот был более удачен в первую свою половину, когда дорога, беспрепятственно бежавшая из-под лошадиных копыт, то ровная, то холмистая, то идущая под уклон, окаймлялась поочередно лугами, обработанным полем, свежевспаханной новью, мелкими рощицами и сплошным высоким лесом. Довольно долго пришлось ехать вдоль реки, пока наконец не пересекли ее через горбатый мост, напоминающий спину осла. По мере приближения к реке появлялись деревни и поля, приходилось проезжать мимо городов и замков, огибать монастыри; за последние часы местность изменилась. Дорога стала более твердой и каменистой; все кругом приняло вид запустения и одичалости. Наконец карета подъехала к началу тяжелого подъема, который только что удалось одолеть, благодаря крепости ободов и лошадиных мускулов, прекрасной прилаженности колес и кузова, ловкости кучера и почтальона, силе лошадей и благосклонности богов. Только бы так продолжалось и дальше, тогда все пойдет прекрасно до конца, несмотря на то что уже поздно, местность совершенно пустынная и давно уже пора было бы добраться до ночлега. Однако было такое впечатление, что ехать еще долго. С вершины холма, на котором остановилась карета, открывался вид на пустынные окрестности, не замедлившие потонуть в ночном мраке. Пейзаж не был привлекателен; более того, он внушал неприязненное чувство. Нигде, куда только хватало взгляда, ни малейшего признака жилья.

Дорога спускалась к весьма глубокой долине, дно которой и противолежащие скаты заросли лесом и густым кустарником. Она обрывалась оврагом, вокруг которого делала множество поворотов, прежде чем добиралась до ложбины; чтобы достичь противоположного ската, замыкающего долину, лошадям придется затратить немало усилий, так как карета должна двигаться с осторожностью, не только потому, что путь изобилует неожиданностями, но и по причине наступающей темноты. Всадник же должен смотреть в оба, чтобы его лошадь не оступилась. Было от чего стать серьезным, если считаешь вопросом чести, чтобы путешествие окончилось без приключений и чтобы лица, доверенные твоим заботам, благополучно добрались до цели.

До сих пор все шло прекрасно, но запоздание и вид окружающей местности начинали уже беспокоить нашего героя. Он не преминул заметить на прошлом ночлеге в гостинице несколько странных и весьма подозрительных личностей, которые, казалось, находились там с целью выслеживания путешественников, о чем он не счел нужным распространяться из боязни беспричинно напугать своих спутниц. Думая обо всем этом, в то время как лошади отдыхали, а кучер и почтальон поочередно прикладывались к тыквенной бутылке, всадник подъехал к карете, оконное стекло которой только что опустилось, обнаружив в раме женское лицо.

Это лицо принадлежало особе, которая не могла внушать иного чувства, кроме уважения, ибо внешний ее облик являл собою широкую физиономию, снабженную толстым носом и маленькими глазками под высокими бровями.

Тонкий рот вырисовывался под слегка тронутой усиками губой, выделяясь свежею еще окраской и видом совершенного здоровья. Голова поддерживалась телом, щедро взысканным природой, которая позаботилась не только крепко его сладить, но и украсить мужественными пропорциями. Эта важная матрона, одетая без претензий, всем своим видом выражала мудрую осторожность и величайшую серьезность. Чувствовалось, что она принадлежит к сословию служанок и что достоинством своих манер и умением держаться стремится показать, насколько ей приятна такая честь. Поэтому она спросила всадника в каштановой ливрее по возможности важно и вежливо:

— Ну, господин Аркенен, скоро ли мы приедем? Признаюсь, я полна нетерпения, потому что не люблю путешествовать ночью. Барышню уже клонит ко сну. Это вполне понятно в ее возрасте, господин Аркенен, так же как и то, что мы, в нашем возрасте, должны смотреть в оба. Хорошо еще, что господин барон поторопился послать вас за нами, а то я никак не могла бы чувствовать себя в безопасности в этих местах, где не дождешься помощи ни от бога, ни от дьявола!

При этих словах Аркенен, доверенный слуга барона де Вердло, гордо выпрямился и хлопнул рукой по своим кобурам.