Черная роза

Лондон, Англия Апрель 1810 года

На резном ночном столике красного дерева потрескивали свечи, мерцающий свет которых отражался в хрустальном графине и стаканах. На постели, возле которой стоял столик, метались по белоснежным простыням неясные тени: там двигались два тела, переплетенные в страстном объятии.

«Господи, как она прекрасна!» — думал мужчина, не сводя глаз с роскошных груди и бедер, распростертых перед ним во всем своем чувственном великолепии.

С расчетливой неторопливостью он провел рукой по пышным грудям с напряженными сосками, слегка улыбнувшись при виде того, как женщина под ним содрогнулась и выгнула спину дугой. «Да, Даниэла настолько близка к совершенству, насколько это вообще возможно для женщины», — решил про себя Дейн Сен-Пьер, четвертый виконт Рейвенхерст, скользнув пальцами к ложбинке внизу живота своей любовницы.

Прищурив глаза цвета лазурного неба, он медленно прикоснулся к треугольнику светлых волос меж бедер.

Неожиданно на загорелом лице лорда Рейвенхерста появилось ожесточенное выражение. Он пытался отогнать от себя воспоминания о другой паре рук, сверкающих глазах и чарующем смехе.

«Забудь о ней, и к черту все!» Она была лживой интриганкой, ангелом с сердцем блудницы. Никто не знал этого лучше его. Можно считать, что ему повезло, раз он вовремя выяснил о ней правду!

Пробормотав сквозь зубы грубое проклятие, Рейвенхерст притянул к себе пышную соседку по постели, а потом перекатился на спину. Вглядываясь в ее лицо, он прижал к себе вожделеющее тело и убедился в том, что она истекает соком и жаждет принять его восставший любовный жезл.

Происходящее, как всегда, совершенно не затрагивало его душу.

— О да, Дейн! Пожалуйста! Сейчас — возьми меня скорей! — Зеленые глаза любовницы закрылись, и она нетерпеливо прижалась к его бедрам. Над ее бровями были отчетливо заметны крошечные бисеринки пота.

С непроницаемым лицом Рейвенхерст начал сосредоточенно исполнять ее просьбу. «В конце концов, — мрачно размышлял он, — нельзя разочаровывать даму. В особенности такую красивую и соблазнительную, как Даниэла».

— С огромным удовольствием, дорогая моя!

Он пытался приноровить свои мощные, направленные вверх толчки к необузданным движениям ее извивающегося тела. Находящаяся сверху любовница прерывисто задышала, время от времени судорожно всхлипывая.

На виске Рейвенхерста забилась жилка, огонь желания опалил его. С хриплым стоном он просунул руку между их напряженными телами. Даниэла запрокинула голову, не пытаясь сдержать крик от неистового удовольствия, которое доставляли ей его прикосновения. Когда, минутой позже, она повалилась к нему на грудь, виконт быстро повернулся на бок, чтобы найти облегчение и для себя.

Так он на мгновение забылся, радуясь закипевшему в нем неистовому пламени, вспыхнувшему и тут же погасшему в темноте и первозданной тишине.

И Рейвенхерст, как всегда, ощутил, что забвение было неполным.

Еще до того, как выровнялось его дыхание, он отодвинулся от лежащей почти неподвижно Даниэлы и прислонился спиной к прохладному изголовью кровати, глядя перед собой потемневшими непроницаемыми глазами.

Мерцали свечи. В соседней комнате тихо пробили часы. Дейн наблюдал, как на стене пляшущие тени принимают причудливые очертания.

Грозные облака. Мчащиеся волны.

Быстрые шхуны с черными парусами.

И вот он уже уносится на волнах памяти. Его руки конвульсивно сжались, когда он услышал над собой грохот рушащихся мачт, Над головой свистели перелетавшие через левый борт десятифунтовые снаряды, от охваченных огнем палуб поднимался дым. С ужасной гримасой на лице Рейвенхерст пытался сохранить равновесие, чувствуя, как его пронизывает боль, когда на палубу упали двести фунтов дымящегося каната и пригвоздили к упавшей мачте его руки.

Он с трудом разжал покоившиеся на хрустящих простынях пальцы, побелевшие от напряжения. В очередной раз он вернулся в своих воспоминаниях к этой неистовой борьбе, когда пытался освободиться от смертоносного каната, прежде чем тот увлечет его за борт.

Снова и снова наносил он по канату удары ножом, скользящим в его собственной крови. Дойдя до половины сложенного кольцами горящего каната, лезвие сломалось. И в тот же миг на нос шхуны налетел свирепый порыв ветра, наполнив поникшие паруса и швырнув его, почти бесчувственного, через палубу на перила левого борта.

Виконт резко выпрямился с дикими проклятиями на устах. На его лбу и широкой, покрытой волосами груди выступила испарина. На него накатили запах, вкус и ощущения морской битвы.

Трафальгар. Копенгаген. Ла-Корунья. Все окончилось, но это не перестанет преследовать его никогда. Пытаешься забыть, но забыть невозможно.

За его спиной хмурилась пресытившаяся страстью женщина с сонными глазами. «Снова тревожные грезы», — с горечью думала Даниэла. Par Dieu [1] , она не хотела терять своего красивого виконта! Он был неистовым, страстным любовником, и его ночные кошмары только разжигали темное пламя его страсти.

Да, он доставлял ей такое удовольствие, какое ни один мужчина не доставлял женщине. Кому, как не Даниэле, было знать об этом — с ее-то обширным опытом в такого рода делах.

И тем не менее даже в разгар неистового, безрассудного соития он был далеко от нее, его мысли были в другом месте, в то время как сильное тело находило для себя облегчение. Даниэла была слишком опытной женщиной, чтобы не распознать этого.

Она нахмурила красивые брови. Разве не говорил ей Мортон только на прошлой неделе, что она — само совершенство? Да, и что умереть в ее объятиях — то же, что заново родиться в раю?

Не только деньги привязывали Даниэлу к этому мужчине, хотя она старалась, чтобы Рейвенхерст ничего не узнал. В противном случае их полюбовному соглашению придет конец, поскольку виконт дал ясно понять, что в их отношениях не должно быть места эмоциональной привязанности.

Даниэла облизала подкрашенные губы. Она поклялась себе, что завладеет им. Если не она, то никакая другая женщина не сможет этого. Она принялась с затаенной улыбкой поглаживать напряженную спину Дейна, а потом массировать твердые мускулы его шеи. В конце концов, он был героем. Возможно, у всех героев бывают свои ночные кошмары. Однако Даниэла не стала задерживаться на этой мысли. Она была слишком практична, чтобы долго предаваться праздным размышлениям.