Волшебный миг

Патриция Мэтьюз

Волшебный миг

Глава 1

Стоял томительный зной; влажный воздух, казалось, прилипал к коже, словно огромное сырое одеяло, опутывающее тебя по рукам и ногам, высасывающее из тела все силы.

Прислонившись к жесткой, обитой кожей стенке купе, Мередит Лонгли равнодушно смотрела через грязное стекло.

Стук колес звучал как монотонный аккомпанемент ее мыслям — тра-та-та, тра-та-та, — и с каждым трата-та расстояние от Новой Англии и дома увеличивалось — она все больше углублялась в Мексику, приближаясь к осуществлению своего замысла, по поводу которого, впрочем, в голове у Мередит возникали разного рода сомнения.

За окном в исчезающем свете дня перед ней проносились пейзажи восточной Мексики, сперва это были леса, похожие на джунгли, а теперь местность стала более гористой, и поезд шел вверх, замедляя ход на извилистой крутизне.

Наконец свет за окном угас, и Мередит уже могла рассмотреть на потемневшем стекле свое отражение — смутное видение девушки с густыми, цвета соломы, волосами, зачесанными кверху, квадратным подбородком с ямочкой и глазами, которые казались темными расплывчатыми пятнами на фоне белого лица. Неужели она действительно так плохо выглядит?

Вывернув фитиль масляной лампы, укрепленной сбоку на стене, девушка сунула руку в сумочку и, достав оттуда маленькое зеркальце, принялась разглядывать свое отражение.

Да, лицо у нее было бледное, а карие глаза обведены темными тенями, которые появились за последние недели, когда заболел ее отец.

Мередит отложила зеркальце еще до того, как успела заметить слезы, мгновенно навернувшиеся на глаза: она сердилась на себя всякий раз, когда при воспоминании о Мартине Лонгли ее охватывала грусть. Неужели она никогда не перестанет скучать о нем? Она то и дело ловила себя на том, что думает о нем как о живом, задает ему глупые вопросы, запоминает всякие интересные вещи, которые нужно будет ему рассказать, а потом вдруг потрясенно вспоминает, что его уже нет и общение с ним невозможно.

Сейчас они должны были ехать вместе в археологическую экспедицию. Много месяцев они строили планы относительно этой экспедиции — раскопок древнего города, которые могли в конце концов привести к не менее потрясающему результату, чем обнаружение Трои Генрихом Шлиманом, что произошло всего три года назад, в 1871 году.

Даже сейчас ее воображение безудержно разыгрывалось при мысли о городе-руине, скрытом в джунглях Мексики, о городе, которого не видел никто в течение сотен лет, пока его недавно не обнаружил какой-то охотник-метис; о городе, который, как полагал ее отец, и был легендарным Тонатиуиканом, Домом Солнца, таким древним, что он превратился в легенду уже тогда, когда на землю Мексики высадились испанские завоеватели. Он был великим культовым центром племени науатль и, вероятно, скрывал в себе сказочные сокровища, называемые испанцами «El Tesoro del Sol» — «Сокровища Солнца».

Эти раскопки должны были стать наиболее выдающимися в жизни ее отца, и, конечно, они бы увековечили его имя.

«Как будто па это было так уж нужно», — подумала она. Его имя и так было хорошо известно и уважаемо в профессорских кругах; его место в университете — прочно, и студенты валом валили на его лекции. Мередит гордилась не только тем, что она его дочь, не в меньшей степени она была горда тем обстоятельством, что она его студентка-стипендиат. А теперь отца не стало, и она отправилась в путь без него.

После смерти отца она совершенно не думала о возвращении к их совместному проекту, пока ее брат Эван не убедил ее, что город необходимо исследовать — это станет как бы памятником их отцу. Могла ли Мередит ответить на это отказом?

Мартин Лонгли был человеком исключительным — никакое другое определение не могло бы охарактеризовать его. Он был полностью поглощен своей работой, женился только в сорок лет на красавице студентке, которая сумела привлечь к себе его взор, заинтересовать и убедила, что ему необходима спутница жизни, равно как и помощница в работе.

Этот брак двух людей с общими интересами оказался необычайно счастливым и был украшен рождением двух детей: Эвана, появившегося на свет, когда Мартину Лонгли исполнилось сорок два года, и Мередит, когда отцу было уже пятьдесят.

Семья была дружная, и дети и родители жили, что называется, общей жизнью, но именно Мередит унаследовала от родителей живой интерес к прошлому. Ее, нежно любимое дитя осенних лет своего отца, баловали, ей уделяли очень много внимания, но и она должна была неукоснительно подчиняться строгой дисциплине, царящей в доме.

Когда Мередит исполнилось двенадцать, Эвану — двадцать, Мэри Лонгли умерла от пневмонии, оставив в семье пустоту, которую, как почувствовала Мередит, должна заполнить именно она. Она стала неизменным сотрудником и помощником отца, она ездила с ним в экспедиции и старалась наводить порядок в его запущенных делах. Поскольку Эван не испытывал ничего, кроме презрения, к тому, что он называл «одержимостью мертвецами и местами, где они жили и умирали», было совершенно естественно, что Мередит постепенно заняла место матери в качестве правой руки отца в его трудах.

А месяц назад ее отец умер, умер в возрасте семидесяти двух лет столь неожиданно, что это сразу трудно было осознать. Именно тогда Эван и решил, что они должны исполнить волю отца и произвести раскопки города в джунглях. И вот они здесь — едут в трясущемся, невероятно грязном поезде, пробирающемся через джунгли и горы и держащем путь к Мехико, где их встретит доктор Рикардо Вильялобос, профессор истории из мексиканского столичного университета.

Ее отец и доктор Вильялобос дружили несколько последних лет; доктор Лонгли относился к способностям младшего коллеги с огромным уважением. Поскольку положение в Мексике было нестабильно — революция кое-где еще продолжалась, — было решено, что в экспедиции должен находиться представитель университета. Участие в ней Вильялобоса уже помогло получить документы и разрешения, необходимые для их въезда в страну…

Грезы Мередит прервал резкий стук в дверь купе; дверь приоткрылась, и показалась светловолосая голова ее брата.

— Мередит! Господи, почему ты сидишь здесь? Мы сейчас идем обедать с Харрисом. Хочешь, пойдем с нами?

Девушка кивнула:

— Я только немного приведу себя в порядок.

— Ладно! — Голова Эвана исчезла, и дверь закрылась.

Чувства, которые вызывал в ней брат, всегда смущали Мередит. Дело в том, что она не была уверена, очень ли он симпатичен ей. Они никогда не были близки — возможно, из-за разницы в возрасте, но не только поэтому. Эван всегда казался ей слишком далеким, даже отчужденным, и Мередит было порой трудно общаться с ним, неизменно чем-то занятым, озабоченным, очень серьезным… Потребовалось несколько лет, чтобы Мередит поняла — брат полностью лишен чувства юмора. что казалось несколько странным, поскольку их родители были так чутки ко всему смешному. Мередит даже не знала наверняка, чем Эван зарабатывает на жизнь. У нее было смутное ощущение, что он куда-то вкладывает капиталы, но — куда?

Но теперь, напомнила себе девушка, она будет работать с ним вместе, как до того работала с па, хотя это совсем другое дело. Знания, опыт и авторитет отца ей не заменит никто. Осведомленность же Эвана в археологии, она в этом не сомневалась, была не больше, чем у любого дилетанта.

Поспешно приведя себя в порядок, Мередит вышла в узкий коридор и направилась в вагон-ресторан. Хотя железная дорога, недавно соединившая Веракрус с Мехико, считалась лучшей в Мексике, вагоны в этом поезде были старые и в очень плохом состоянии.