Моя долгожданная любовь

Джил Грегори

Моя долгожданная любовь

Глава 1

Был тот тихий час, который наступает между солнечным закатом и сумерками. Не было ни дуновения ветерка; воздух сгустился, а сереющее небо было испещрено светло-, темно-розовыми и золотистыми полосами. Брайони Логан, стоявшей у окна спальни и вглядывавшейся в простиравшиеся без конца и края холмистые равнины Техаса, казалось, что она видит, как ночные тени, подобно клочьям тумана цепляясь за умирающий день, украдкой и молча ложатся на прерию. На ее губах играла смутная, еле заметная улыбка.

Какими таинственными, какими чарующими были сумерки! Для Брайони в них не таилось ничего угрожающего, ибо ее ночи были полны любви и неги, полны страсти, жаркой, как техасское солнце. Она встречала ночь так же, как встречала день: с распростертыми объятиями и восхитительной улыбкой.

За все свои восемнадцать лет она никогда не ощущала себя более счастливой, чем сейчас. Еще никогда она не ожидала вечера с таким нетерпением. Казалось, весь мир лежит у нее на ладони, как ценный подарок, специально предназначенный для нее. Сердце Брайони пело в груди от счастья, порожденного любовью и еще раз любовью, удовлетворением и блаженством, от сознания того, что она желанна и нежно любима. Тайна, которую Брайони носила в себе, согревала ей душу. Брайони умиротворенно улыбнулась. Глаза, вглядывавшиеся в закатное небо, заволокло дремой.

Неожиданно она ощутила, как сильные руки сжали ее плечи и развернули на сто восемьдесят градусов. Она увидела перед собой сияющие металлическим блеском голубые глаза, и дыхание ее участилось.

— Джим! — Ее голос заглушил смех, прозвучавший, как трель колокольчика. Тонкие руки обвились вокруг его шеи. — Я не слышала, как ты вошел. Ты напугал меня.

Ее супруг снисходительно ухмыльнулся, не выпуская жену из своих объятий. Густые пряди ее шелковистых черных волос были еще слегка влажными и отдавали ароматом сирени, как и кожа. Его взгляд скользнул по ее изящной фигуре, прикрытой лишь шелковым пеньюаром персикового цвета. Он поцеловал Брайони в шею и радостно вдохнул аромат, исходивший от ее тела. Знакомое острое желание, всегда посещавшее его, когда он держал ее в объятиях и даже когда просто любовался ею, пробудилось в чреслах.

— Черт побери, Брайони, надо же тебе всегда так славно пахнуть? Мужчине чертовски трудно устоять перед таким запахом.

Техас Джим Логан, грозный и неумолимый стрелок, еще крепче сжал ее в объятиях.

— А от тебя это и не требуется, — рассмеялась она, и ее зеленые глаза вызывающе блеснули в просторной сумеречной комнате, освещенной всего одной керосиновой лампой, стоявшей на дубовом столе возле кровати.

Ее палец скользнул по его виску, и она напряглась, заметив, что его бронзовая от загара кожа покрыта пылью. Лицо — это худое, загорелое, прекрасное лицо — было грязным и поблескивало от пота.

Брайони сделала попытку отстраниться, вспомнив о том, что им еще предстояло в этот вечер. Ее живые гагатово-зеленые глаза в смятении округлились:

— Джим! Я чуть не забыла! Мы ждем гостей!

Она заерзала в его объятиях, уклоняясь от грязных щек и отстраняясь от заляпанных грязью сапог и пыльной голубой рубахи, из которой выпирали мускулистая грудь и широкие плечи.

— Отпусти меня, грязное животное! Я только что искупалась, а ты нагрянул прямиком с поля. Тебе тоже нужно помыться да побыстрее. Наши гости прибудут через какой-нибудь час, и… уф-ф-ф…

Губы Джима плотно прижались к ее губам, и у Брайони перехватило дыхание. Его руки сомкнулись, как железные обручи, вокруг хрупкой талии, а губы с холодной решимостью требовали ответного поцелуя. Он целовал ее до тех пор, пока она не перестала вырываться и пока ее мягкие губы не уступили его натиску. Язык мужа глубоко вошел в ее теплый рот, прощупывая и исследуя его, в то время как Брайони сладко постанывала.

— Джим, Джим, мы не должны! — слабо выговорила она, но ее сопротивление поразительно быстро ослабевало, в то время как нарастало горячее, пульсирующее желание. Ее бросило в дрожь от прикосновения мужа. Так было всегда, когда она оказывалась в его объятиях. Тело девушки изгибалось под чарами его движений, делая ее беспомощной перед диктатом страсти. — Гости… — промямлила она, перебирая пальцами его густые темно-каштановые волосы.

— Пропади они пропадом! — услышала Брайони его хриплый голос, и Джим поднял ее на руки.

Он перенес жену на великолепную медную кровать с четырьмя стойками по углам и уложил на мягкое покрывало.

— Пускай подождут! — пробурчал он, откидывая атласные складки ее пеньюара. При взгляде на светящуюся в темноте обнаженную фигуру его словно обожгло пламенем. Он захватил своими крепкими руками полные груди и прижался губами ко рту жены.

Брайони задохнулась и притянула Джима к себе, упиваясь ощущением его тела. Они были женаты всего три месяца, и их страсть еще была в самом разгаре. Казалось, эта страсть становится сильнее день ото дня. Брайони двигалась под ним, извиваясь и припадая к нему. Она прижалась губами к его шее, сорвала с него одежду, и через мгновение оба лежали обнаженные, прильнув друг к другу с отчаянной страстью, которая пылала в них, как пламя в преисподней. Его пальцы щекотали соски ее грудей, губы обжигали тело, и Брайони трепетала от почти невыносимого восторга. Ее тонкие пальчики блуждали вверх и вниз по бугристым мышцам его спины, поглаживали его бедра и наконец овладели его мужской плотью. Из горла Джима вырвался глухой звук, и его руки крепче сомкнулись вокруг ее талии. Он яростно впился губами в ее рот и погрузил в него свой язык; она утонула в море горячей, головокружительной страсти, потеряв отчет о времени и пространстве.

— Джим, Джим! — затрепетала она, и он склонился над ней. Его лицо блестело от пота и страсти, глаза светились желанием. — Я так тебя люблю!

— Я знаю. — Он ухмыльнулся, и его зубы показались особенно белыми на фоне загорелой до бронзы кожи. — Почти так же, как я тебя.

Затем он вошел в нее, глубоко и с неимоверной силой, увлекая и поднимая ее по великолепной спирали в головокружительные высоты удовольствия, пока чувства девушки не взорвались, как фейерверк, освещающий темную ночь.

После этого он поцеловал влажное лицо и потрепал темные, ниспадающие каскадом кудряшки.

— Прости, что я был так скор и грубоват, моя маленькая куколка. — Он улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы. — Как ты и говорила, у нас маловато времени. Но я не могу противиться желанию обладать своей собственной женушкой, если она так чертовски привлекательна, что заставит завыть и койота.

— Я так рада, что ты воспринимаешь это именно так, — промурлыкала Брайони, садясь и обвивая руками его шею. — В конце концов меня ведь беспокоит, не наскучила ли я тебе после трех месяцев респектабельной семейной жизни.

Ее соблазнительно искрившиеся глаза и голос поддразнивали его, пока она потирала могучую грудь мужа и легонько поглаживала толстую прядку каштановых волос, завивавшихся там. Губами она скользила по его соскам, нежно покусывая теплую плоть.

— Ты ведь не заскучал, правда же, Джим? — ворковала она.

Он высоко поднял бровь, забавляясь.

— Как человек может заскучать, если он женат на тебе? На женщине, которая страстно отдается всего за час до того, как куча гостей должна приехать на самую массовую вечеринку по эту сторону от Брэйзоса? — протянул он. Его губы скривились в усмешку, когда Брайони слегка взвизгнула и вскочила с кровати. — Ты о чем-то забыла, моя куколка? — лениво спросил он.

— Да, дьявол тебя подери, о вечеринке! Как это тебе удалось заставить меня совершенно забыть об этом, да еще дважды, Джим?! Гости могут приехать в любой момент!

— Так оно и будет. — С минуту он повалялся на кровати, наблюдая, как она в волнении мечется по комнате, затем спустил свои длинные ноги с кровати и встал. Его высокая мускулистая фигура блестела в свете керосиновой лампы. Несколькими быстрыми шагами он пересек огромную спальню и привлек Брайони к себе.