Земные радости

Филиппа Грегори

ЗЕМНЫЕ РАДОСТИ

АПРЕЛЬ 1603 ГОДА

Эти бледно-желтые нарциссы были достойны самого короля. Тысячи головок со светлыми лепестками колыхались вместе с ветерком, легкие стебельки склонялись, подобно незрелому ячменю на поле под летним бризом. Они были рассыпаны среди травы, золотыми лужицами плескались вокруг стволов деревьев. Они напоминали дикие цветы, но на самом деле это Традескант посадил их и взлелеял. Он смотрел на нарциссы и улыбался, словно приветствовал друзей.

К нему неспешно подошел сэр Роберт Сесил. Неровные шаги легко угадывались благодаря хрусту гравия. Джон Традескант повернулся и снял шляпу.

— Хорошо смотрятся, — заметил его светлость. — Желтые, как испанское золото.

Традескант поклонился. Оба были невысокими, немногим выше пяти футов, возраст — чуть за тридцать, но у знатного дворянина Роберта была горбатая спина, а лицо изборождено морщинами — следами длительной жизни при дворе, исполненной осторожной осмотрительности, и болью, живущей в искореженном теле. За горбатую спину враги прозвали его карликом. При дворе, помешанном на моде и красоте, где облик значил все, а о человеке судили по внешнему виду и по поведению на охоте или в бою, Роберту Сесилу поначалу было тяжело: скособоченный, низкий, терзаемый болью. Рядом с ним садовник Джон, с загорелым лицом и сильной спиной, выглядел на десять лет моложе. Традескант знал свое место и терпеливо ждал, пока хозяин продолжит говорить. Проявлять инициативу было не по рангу.

— Какие-нибудь первые овощи? — спросил Сесил. — Спаржа? Я слышал, его величество любит спаржу.

— Слишком рано, милорд. Даже наш новый король не может и на оленей охотиться, и фрукты есть в один и тот же месяц. Для всего есть свой сезон. Я не могу заставить персики созреть весной.

Сэр Роберт улыбнулся.

— Ты разочаровываешь меня, Традескант. Я полагал, ты способен вырастить клубнику посередине зимы.

— Если только в теплице, милорд, с парочкой костров, а еще с фонарями и парнишкой, который бы поливал и ухаживал за ней… Тогда бы я доставил вам клубнику к Двенадцатой ночи. [1]— Садовник задумался на минутку и пробормотал себе под нос: — Все дело в свете. Для вызревания ей нужен солнечный свет. Достаточно ли будет свечей или даже фонарей?

Сесил смотрел на Джона с веселым изумлением. Традескант не позволял себе непочтительности в адрес хозяина, но забывал обо всем на свете ради растений. Вот и сейчас он замолчал, размышляя о садоводческой проблеме, и полностью позабыл о своем господине.

Человек, более заботящийся о чувстве собственного достоинства, выгнал бы слугу и за меньший проступок, однако Сесил ценил непосредственность Джона. Из всей свиты его светлость верил только садовнику и считал его честным. Остальные говорили Сесилу то, что он хотел услышать. Это было одним из минусов высокого положения и огромного богатства. А ведь единственная стоящая информация — это информация, данная без страха и пристрастия. Сведения, которые покупали шпионы, обычно были бесполезны. Только Джон Традескант, почти целиком сосредоточенный на саде, был слишком занят, чтобы лгать.

— Вряд ли это стоит твоих усилий, — сказал сэр Роберт. — Каждому овощу свое время.

— Ваше время как раз настало, — улыбнулся Джон. — Время собирать урожай.

Они разом повернулись и направились к огромному дому, Традескант на шаг отставал от самого великого человека в королевстве; садовник был почтительно внимателен и все же постоянно поглядывал по сторонам. В саду были кое-какие дела, впрочем, как и всегда. Формированные деревья в аллее нужно было заново подвязать до начала лета, когда ранние летние ветки и прутики начнут расти и выйдут из-под контроля. Также требовалось перекопать огород, посадить в согретую весеннюю почву редис, лук-порей и простой лук, а широкие ручьи, диковину дворца Теобальдс, очистить от водорослей. Однако садовник шел за хозяином медленно, словно никуда не торопился, в молчании ожидая, пока тот пожелает продолжить беседу.

— Я все сделал правильно, — заявил сэр Роберт, то ли себе, то ли своему садовнику. — Старая королева умирала, и не было наследника с притязаниями столь же обоснованными, как у него. Никого, кто годился бы на роль правителя. Она даже имени Яков слышать не хотела. Если она появлялась в одном из своих дворцов, слова «король Яков Шотландский» произносились шепотом. Но все донесения, которые я получал о нем, утверждали, что он как раз сможет держать в руках оба королевства… Или даже объединить их. У него есть сыновья и дочь — не нужно больше беспокоиться о наследниках. Он хороший христианин, ни намека на католичество. У них в Шотландии воспитывают ревностных протестантов…

Затихнув, Сесил пристально вгляделся в свой величавый дворец, высившийся на крутом склоне, с которого открывалась Темза.

— Я не жалуюсь, — беспристрастно произнес он. — Я получил хорошее вознаграждение за свою работу. И это еще не все. Я стану бароном Эссенденом.

Сесил улыбнулся садовнику, и тот просиял.

— Рад за вас.

Сэр Роберт кивнул.

— Богатая награда за тяжелый труд. Иногда я сам себе казался вероломным предателем. Я посылал Якову письмо за письмом, объяснял ему, как делаются дела в нашей стране, готовил его в монархи. И все за спиной королевы. Да она велела бы отрубить мне голову, если б узнала! Назвала бы это изменой! До последнего дня она считала изменой даже упоминание его имени. Но его необходимо было подготовить…

Джон Традескант смотрел на хозяина с молчаливой симпатией. Сесил часто выходил в сад и искал своего садовника. Иногда они обсуждали парк вокруг дома и регулярные сады, сады фруктовые и парки вообще, а также сезонные посадки или новую планировку. Порой сэр Роберт говорил долго и опрометчиво, зная, что Традескант умеет хранить секреты, что он человек бесхитростный и полностью предан хозяину. В тот самый день, когда сэр Роберт передал в руки Джона сады Теобальдса, он снискал безусловную преданность своего садовника, как если бы тот пал на колени на плодородную землю и принес присягу на верность. Двадцатичетырехлетний парень должен был решить грандиозную задачу, но сэр Роберт сделал ставку на то, что Традескант справится. Тогда Сесил был совсем молодым человеком, отчаянно рвавшимся к тому, чтобы унаследовать место отца при дворе и чтобы более взрослые и могущественные признали его искусство и достоинства. Он рискнул с Традескантом, а потом королева рискнула с ним. И теперь, шесть лет спустя, и хозяин, и садовник в совершенстве владели каждый своим ремеслом — управление государством и возделывание садов. Традескант до мозга костей стал человеком сэра Роберта.

— Елизавета намеренно держала его в неведении, — рассуждал Сесил. — Понимала, что произойдет с двором, если она назовет Якова своим наследником. Все до единого сбежали бы от нее по Большой северной дороге прямиком в Эдинбург. И она умирала бы в одиночестве, ощущая себя просто уродливой старухой без родственников, без любовников и близких. Я обязан был сделать так, чтобы они до конца оставались в ее распоряжении, и при этом обучить Якова… даже на расстоянии. Обучить его управлять страной. Мне было известно, что королевство перейдет к нему.

— И теперь он умеет управлять? — поинтересовался Джон, попав в самую суть.

— Почему ты спрашиваешь? — насторожился сэр Роберт. — Ходят слухи, что не умеет?

— Я ничего такого не слышал. — Джон пожал плечами. — Но он ведь тоже не с неба упал. У него наверняка имеется свой собственный подход к тому, как надо действовать. Он взрослый человек, у него есть свое королевство. Я тут размышлял, будет ли он слушать ваши советы, особенно сейчас, когда сам сможет выбирать окружение. А ведь это так важно.

Садовник замолчал; Сесил смотрел на него в ожидании.

— Когда у тебя есть господин или король, — продолжил Джон, тщательно подбирая слова, — то необходима уверенность, что он все сделает правильно. Ведь это он решает, что делать тебе.