Play (СИ)

-Что? – Холодно переспросила она.

-Ты знаешь, что. – Женя за лямки рюкзака втащил ее в комнату и захлопнул дверь. – Сработала твоя теория?

-Сработала.

Они вдвоем уселись на старый диван у стены и Женя вопросительно поднял брови.

-Так спокойнее, - объяснила Ксюша, - так безопаснее. Так вообще проще.

-Ну да, - согласился Женя задумчиво, - вот только Завадская твоя – не Сотникова, и ты хорошо это знаешь.

-А какая разница? – Ксюша с вызовом посмотрела на него и встретив ответный насмешливый взгляд, отвела глаза. – Мне нужно ее забыть, и я забуду. Если для этого нужно заставить себя полюбить другого человека – я это сделаю.

-Глупо как-то, но допустим. Не пойму только, почему ты не выбрала как объект мужчину? Ты вроде говорила, что не считаешь себя…

-Не говори это слово! – Ксюша вскочила с дивана и заходила туда-сюда по комнате. – Не смей его произносить!

-Ладно, не буду, - засмеялся с дивана Женя, - но все-таки – почему не мужик?

-Потому что я пыталась, и не вышло, - нехотя призналась Ксюша, - а с Еленой Васильевной, кажется, получается.

-Да что получается-то?

Ксюша снова села на диван и посмотрела на Женю.

-Я больше не плачу ночами, - тихо сказала она, - больше не грызу ногти. Больше не таскаю у отца сигареты. Разве этого недостаточно?

-Но ты же придумала себе ее…

-А какая, мать твою, разница? – Она вскочила на ноги, голос сорвался на крик. – Дело же не в ней, а во мне! Дело всегда было во мне, и ты хорошо это знаешь. Это Я не могу без нее. Это МНЕ она нужна как воздух. МНЕ, а не ЕЙ. Понимаешь?

Она даже не заметила, как начала говорить об Анастасии Павловне, а когда заметила – осеклась.

-Я просто знаю, что так дальше невозможно. Эта любовь – проклятие, и мне нужно, слышишь, нужно от нее избавиться. Любой ценой.

-Получается? – Хмыкнул Женя.

-Получается! Получается, твою мать! Я сегодня видела ее, даже говорила с ней – и ничего. Ничего! Ни подъема, ни падения – ни-чер-та!

-Успокойся, - Женя схватил Ксюшу за руку и потянул на себя. – Я не понимаю только, чем Завадская-то лучше? Что та недоступна, что эта – какая разница?

-Разница в том, что Елена Васильевна как раз доступна, - из Ксюши словно воздух выпустили. Она вдруг поняла, как сильно устала. – Я хожу к ней на дополнительные занятия. Мы разговариваем.

-Этого достаточно?

-Достаточно.

Она прислонилась спиной к дивану и закрыла глаза.

-Она меня в щеку сегодня поцеловала. – Открыла один глаз и посмотрела на Женину реакцию. – Просто так. Ни за что. И мир не рухнул, не перевернулся с ног на голову, а просто она меня в щеку поцеловала. Понимаешь?

-Пытаюсь.

-Я испытываю к Елене Васильевне примерно треть тех чувств, что были к Сотниковой. Это уже немало.

-А потом ты найдешь того, к кому будешь испытывать четверть?

-Если это понадобится – найду.

Помолчали. Женя задумчиво смотрел в потолок, а Ксюша пыталась размять затекшие плечи.

-Ты врешь себе, детка, - наконец, услышала она, - и сама это знаешь.

-В чем я себе вру?

-В том, что можно одну любовь заменить другой. В том, что любовь можно создать искусственно, по собственной воле. Ты заставила себя влюбиться в заменитель, и прячешь за этими эмоциями все остальные. Но они вернутся, и тогда будет еще больнее.

Ксюша молча обдумывала его слова. А потом встала, накинула на плечи рюкзак, и повернулась к двери.

-Пусть так, - сказала, стоя спиной, - только мне думается, что даже передышка стоит того, чтобы потом за нее заплатить.

И ушла, не дожидаясь ответа.

А передышка тем временем продолжалась, эмоции нарастали как снежный ком, уступая по скорости место лишь событиям.

Незаметно для Ксюши занятия по истории стали приносить свои плоды – вначале в журнале появились пятерки, потом были рефераты, затем школьная олимпиада, а потом и городская. Родители были счастливы: теперь вместо того, чтобы бегать по улице, Ксюша целые вечера проводила или в школе, или дома – за книгами. Доставала неведомо откуда толстые старые тома, и читала их как заведенная.

С Завадской все дошло даже до того, что Ксюша окончательно перестала бояться – она теперь спокойно провожала ее до дома, если они засиживались допоздна, иногда приносила в школу цветы, а один раз даже попросила маму научить ее печь пирог, и торжественно притащила его в школу. И каждый жест, каждый знак внимания приводил к улыбке, к теплому взгляду, иногда – к ласковому прикосновению холодных пальцев к плечу.

Ксюша больше не искала встреч с Анастасией Павловной. Канули в лету «случайные» дежурства в рекреации у ее кабинета, не стало больше поисков ее уроков в расписании, и даже на литературе Ксюша все больше молчала, не поднимала руки, и отвечала по учебнику, если ее вызывали к доске.

Была ли она счастлива? Наверное, нет. Но в ее жизни появилось нечто спокойное, твердое и очень важное. Что-то, о чем она сама иногда думала: «Так честнее», даже не понимая до конца, что именно имеет ввиду.

-Ты скучаешь? - Спрашивал ее иногда Женя, встречи с которым начали случаться все реже и реже.

-Нет, - отвечала Ксюша, и ей действительно казалось, что «нет».

FORVARD. PLAY.

-Я только одного не понимаю, - сказала Ира, дослушав до конца, - почему у тебя не вышло так же с Сотниковой? Ты же по сути хотела всего лишь дружить. Даже не дружить, а как-то…

-Просто быть в ее жизни, - улыбнулась Ксения. – Да. Я хотела только этого. Но именно этого она и не могла мне дать. А Елена Васильевна дала. Как-то так просто, спокойно, словно это само собой разумеется. Это были прекрасные месяцы, и я всю жизнь буду ей за это благодарна.

-Месяцы? – Удивилась Ира. – Я думала, на этом все и закончилось?

Ксения расхохоталась, и оглянулась по сторонам. В зале кроме них больше никого не было.

-Поехали в отель, Лемешева, - сказала она, подмигивая, - финал этой истории я рассказывать не буду, можешь даже не стараться.

-Почему?

Ксения достала бумажник, отсчитала несколько купюр, и только потом ответила:

-Потому что все прошло, потому что мы сейчас здесь, и меня ни капли не волнует, что Сотникова может быть в этом же городе. Потому что я хочу забыть об этом, а ты зачем-то заставляешь меня вспоминать. Поехали в отель. Скоро мы уберемся к черту из этого города, и прошлое, как мы и хотели, останется в прошлом.

Ира задумчиво посмотрела на Ксению, и по ее лицу расплылась улыбка.

-Прекрасно, - сказала она, - знаешь, я даже рада, что ты не хочешь этого вспоминать.

Они позвонили водителю, и вышли из ресторана. Машина оказалась на другой стороне дороги, и Ксения потащила Иру к пешеходному переходу. Несмотря на позднее время, на улице было немало людей. Какая-то женщина шла к ним наперерез. Может быть, она не рассчитала скорость, а, возможно, просто задумалась – но факт оставался фактом: едва Ксения и Ира шагнули на тротуар, женщина налетела на них и сбила с ног.

-Твою мать! – выругалась Ира, поднимаясь и оглядывая испачканные брюки. – Смотреть надо, куда идешь!

-Простите, - коротко извинилась женщина.

-Ваше «простите», конечно, поможет! – Бушевала Ира. – Всё, брюки испорчены. Ну что за люди!

-Прекрати, - срывающимся голосом попросила Ксения. Всё это время она стояла и смотрела, не отрываясь, на сбившую их женщину. Это было сродни удару по голове: мысли в ней спутались, и заметались испуганно от виска к виску. Сердце колотилось между грудью и горлом, так и норовя выскочить наружу.

-Вы… Не помните меня, - выдавила из себя Ксения, на ватных ногах подходя к женщине. Та окинула её с ног до головы равнодушным взглядом и покачала головой.

-К… Ковальская. Ксения Ковальская.

Женщина приподняла брови, и пожала плечами. Однако через мгновение она улыбнулась и кивнула.

-Здравствуй, Ксюша. Простите меня за это маленькое происшествие. Я могу оплатить услуги химчистки.