Play (СИ)

-Это травля, - припечатал Михаил Егорович. - Травля ребенка. Травля осознанная и спланированная. Но это мы с вами обсудим в частном порядке. Напоследок хочу отметить, чтобы ни у кого не было сомнений: я верю своей дочери. Ксения частенько хулиганит. Она не раз находилась на грани фола около конфликта с законом. Но у неё есть одно несомненное достоинство: моя дочь никогда не лжет. И если она сказала, что пострадавший педагог получил за дело – значит, так оно и было. Антон Евгеньевич, я зайду к вам завтра в девять ноль-ноль. И мы обсудим будущее моей дочери и условия её дальнейшего пребывания в вашей школе. Остальным педагогам приношу свои извинения. Забавно, что потребовалось собрать весь педагогический коллектив, чтобы наказать пятнадцатилетнюю девочку, надругавшуюся над взрослым мужиком.

С этими словами Михаил Егорович обнял Ксюшу за плечи и повел её к выходу из кабинета. Следом за ними вышла Елена Алексеевна.

Мама и отец шли молча. Они крепко держали Ксюшины ладони и сосредоточенно спускались по скользким ступеням. Изредка Михаил Егорович поглядывал на дочь и удовлетворенно улыбался, не видя на её лице ни единого следа слёз. И только когда они вышли на крыльцо и полной грудью вдохнули влажный воздух, отец отпустил Ксюшину руку и достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет.

-Лен, иди к машине, - сурово улыбнулся он, - мы с Ксенией скоро придем.

Мама поцеловала Ксюшу в щеку, погладила её по голове и послушно двинулась к дороге. А отец выбил из пачки две сигареты. Одну закурил, а вторую протянул дочери.

Струя никотина мягким облаком вошла в легкие, и напряжение постепенно стало отступать. Ксения глубоко затягивалась, боясь поднять взгляд на отца.

-Как ты умудрилась его побить? – спросил Егор Степанович, докурив до половины сигареты.

-Я не била, - тихо ответила Ксюша. Она собрала все свои оставшиеся силы в кулак и посмотрела отцу в глаза, - я подпалила волосы на его голове, только и всего.

Отец еле сдержал усмешку.

-Планируешь и дальше выяснять отношения подобным способом?

Ксюша выдержала его взгляд.

-Да, если другого способа нет.

Помолчали. Отец выбросил сигарету и еле заметно вздохнул.

-Понимаю. Ты вела себя достойно. Молодец.

У Ксюши словно камень с души упал. Она улыбнулась и тоже щелчком выбросила сигарету. Очень кстати всплыли в памяти Женькины слова: «Родители – это самое важное, что может быть сейчас в твоей жизни. Родители и друзья».

-Эй, пацаны, - словно откликаясь на мысли дочери, громко позвал Михаил Егорович, - идите сюда.

Из тени за ёлками появились две расплывчатые фигуры. Миша и Никола поднялись по ступенькам и смущенно остановились.

-Ксюх, - начал Мишка, - мы не пошли, потому что…

-Я знаю, - перебила Ксюша, - это была наша с ней война. Спасибо, что поняли.

Никола улыбнулся во все тридцать два и обнял друзей за плечи. Втроем они смешно потыкались лбами и похлопали друг друга по спинам. Где-то позади хлопнула дверь. Ксюша обернулась и увидела стайку взрослых, выходящих на улицу. Многие из них молча проходили мимо, а некоторые останавливались, чтобы переброситься с Михаилом Егоровичем парой слов.

-Я так понимаю, без вас тут тоже не обошлось. Молодцы. - Мишкин отец потрепал Ксюшу по затылку и похлопал сына по плечу. - Егорыч, я только одного не понял – почему ты раньше не вмешался?

-Ксения сама справилась. Ты же видел.

-Видел, - густые усы Тимошина затряслись от громового смеха, - ну, команда! Дал бы вам ремня как следует, но большие уже, вроде бы и неудобно.

STOP. FORVARD. PLAY.

-Ничего себе, - Ира удивленно покачала головой, - вот тебе и порядочная мамина дочка.

-Я изменилась, - пожала плечами Ксения.

-Так это из-за этого случая ты начала ее ненавидеть?

Она вздохнула. Прикурила еще одну сигарету, и вздохнула снова.

-Я не ненавидела ее, Ирка. Я простила ее в ту же минуту, как она произнесла эти свои лживые слова. Я не умела ее ненавидеть. Злиться – могла, а ненавидеть – нет. Но когда я увидела ее на дискотеке с этим ублюдком, что-то во мне перевернулось. Я поняла, что это – конец. Что дальше так нельзя. И начала менять свою жизнь.

STOP. BACK. PLAY.

-Елена Васильевна!

Ксюша бежала по школьному коридору, на ходу пытаясь перекричать звонок. Завадская не слышала: удалялась все дальше и дальше в сторону кабинета истории, и было ясно: еще несколько секунд, и она скроется за дверью.

В несколько прыжков Ксюша догнала ее и, не успев подумать, схватила за руку. Ее будто током обожгло.

-Простите, - растерянно сказала она, отступая и убирая руку, - я не…

-Привет, Ксюш, - Елена Васильевна улыбалась и ни капельки не злилась, - в честь чего пожар?

-Я… - да соображай же ты, чертова голова! – Я хотела спросить, можно я вечером приду? Ну если вы будете в школе, и я…

-Приходи, - Завадская положила конец Ксюшиным мучениям и ласково потрепала ее по плечу, - только пообедать не забудь после школы, ладно? А к пяти часам я тебя жду .

Кивнула на прощание, и скрылась в кабинете.

Звонок уже отзвенел, но Ксюша не двигалась с места. Это «я тебя жду» растекалось по телу ласковым теплом, и дышать вдруг стало можно, и думать тоже.

-Ковальская, - услышала она позади недовольный и немного смущенный голос. Очень знакомый голос.

-Здравствуйте, Анастасия Павловна, - ответила, не оборачиваясь.

-Ты почему не на уроке? Звонок не для тебя сделан?

Всю секунду перед ответом Ксюша потратила на то, чтобы прислушаться к себе. Екнуло. Екнуло, конечно, но уже меньше, уже совсем чуть-чуть, настолько чуть-чуть, что даже внимания обращать на это не стоило.

-Я договаривалась к Еленой Васильевной о факультативных занятиях, - сказала она спокойно, и, по-прежнему, не обернувшись, пошла прочь по коридору. Затылок ее сводило от сверливших его любимых, но уже больше не нужных глаз.

Ровно в пять она уже была в школе – сидела на подоконнике напротив кабинета истории с пирожками, завернутыми в бумагу, в руках, и ждала. Она вспоминала, как попросила Завадскую позаниматься с ней дополнительно – господи, каких усилий стоило выдавить из себя эту просьбу! Вспоминала, как на первых занятиях старательно смотрела на нее и выискивала черты, которые бы ей понравились. Как странно все вышло…

-Ксюша!

Завадская, улыбаясь, шла по коридору. Ксюша спрыгнула с подоконника и устремилась к ней навстречу.

-Прости, опоздала немного, - Елена Васильевна посмотрела на протянутые пирожки и покрасневшую как рак Ксюшу, - это мне?

-Да.

Она уловила улыбку, но совершенно не поняла, как так вышло, что Елена Васильевна забрала пирожки и поцеловала ее в горящую огнем щеку.

-Спасибо! Ты такая заботливая, Ксюшка. Идем, согреем чаю и будем заниматься.

И они правда согрели чай (Ксюша сбегала с литровой банкой в туалет за водой, а Завадская достала кипятильник), и пили его, заедая пирожками, и Ксюша, широко раскрыв рот, слушала, как Елена Васильевна говорит об истории Древней Греции, и смеялись, и договаривались о следующем занятии.

И было так легко, так спокойно, так просто, словно и не было позади всех этих переживаний, страхов и сомнений. Словно так и должно было быть – просто разговор, просто чай, просто ласковая улыбка и теплый взгляд. И больше ничего не было нужно.

Закончили уже когда стемнело. Попрощались у дверей школы, хотя Ксюше очень хотелось проводить, но попросить об этом она не решилась. Проводила взглядом, поправила лямки рюкзака, и побежала в общежитие.

Женя жил на втором этаже, в угловой комнате, проход к которой вечно был заставлен тазами, стиральными досками и детскими велосипедами. Ксюше повезло: он был один.

-Ну как твой заменитель Сотниковой? – Спросил он, едва открыв дверь и поздоровавшись.

Ксюша споткнулась и замерла на пороге.