Play (СИ)

Ксения дернулась, но Ася не дала ей уйти, и приблизилась еще сильнее, так сильно, что дышать стало окончательно невозможно.

-Я знаю, что для меня ты сделаешь все, что угодно. Чего бы я ни попросила, ты сделаешь это, и даже больше, всегда было больше, я помню, хорошо это помню и знаю. Но пойми и ты – невозможно жить, когда тебе постоянно только отдают и ничего не просят взамен.

-Я никогда ни у кого ни о чем не стану просить.

-Знаю! Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? И есть то, чего мне очень не хватает, очень нужно, важно, но… Я хочу этого только если ты хочешь этого сама.

-О чем ты? – Ксения заметила вдруг, что ее зубы стучат, а тело дрожит мелкой дрожью и покрывается мурашками. – Чего ты хочешь?

-Нет, - Асины губы тоже дрожали, и воздух выходил тяжелыми толчками, - я никогда тебя об этом не попрошу. Ты и без того дала мне больше, чем один человек может дать другому. Никогда, слышишь?

Ее ладони скользнули на Ксенин затылок, запутались в волосах, и сжались крепко-крепко. Между их губами теперь не было и сантиметра, и дыхание вдруг стало одно на двоих, и сердце словно отключилось окончательно.

-Что мне сделать, Ася? Что я должна сделать? – Ксения сбилась на шепот. – Скажи мне.

И снова качание головой, снова «нет».

-Но я не могу так. Скажи, что я должна, и я сделаю, потому что то, чего я хочу, никогда не имело значения. Я уже получила однажды самое главное, самое важное, и после этого никакие «хочу» не имели смысла.

-Имели, - выдохнула Ася, - и продолжают иметь. Как ты не поймешь, глупыш мой? Твои желания все еще имеют значение, и не для одной тебя. Посмотри на меня. Посмотри, не прячь глаза, просто посмотри, и сделай то, чего хочешь именно ты.

Она продолжала дышать, господи, она просто продолжала дышать, и от этого дыхания отключались остатки сознания, подкашивались ноги, закрывались глаза. Никак не возможно было поднять взгляд, потому что Ксения знала, знала, что увидит, и знала, что уже не сможет… уже ничего не сможет.

-Мы забудем об этом, мы забудем об этих нескольких секундах, - услышала она шепот, - сколько ты хочешь этих маленьких секунд? Пускай их будет двадцать, всего двадцать маленьких секунд, в которые ты сможешь делать то, чего хочешь ты, чего хочешь, а не должна. И мы забудем о них, словно их никогда и не было.

И с этим «не было» как будто порвалась последняя пружина, и от этого обрыва Ксению качнуло вперед, и она коснулась губами Асиных губ. И стало мягко, и горько, и тепло, и холодно, и ярко. И закрутился хоровод огней, вспышками сверкающих где-то на изнанке глаз. И руки обняли за талию, и нос уткнулся во что-то теплое и нежное.

Воздуха больше не осталось, да он и не нужен был в этом бесконечном потоке, окружившем Ксению со всех сторон. Она едва касалась губами Асиных губ, но ей казалось, что она проникает глубоко-глубоко, до самых истоков, туда, где бьется облитое кровью ярко-красное сердце.

И был звон в ушах, и было солнце на кончиках пальцев, и больше ничего не было.

А потом затылку вдруг стало холодно, и все исчезло навсегда.

FORVARD

Ксения попыталась пошевелиться, но не смогла – сверху ее придавливало что-то тяжелое. Тогда она открыла глаза и увидела Асю, спящую на ее груди. Судя по свету, проникающему из-под штор, наступало утро.

-Ась, - позвала она шепотом, и, не дождавшись ответа, повторила чуть громче, - Ася…

-А? – Ася вскинулась, сонная, и замотала головой. Через секунду ее взгляд сфокусировался. – Ксюшка… Как ты себя чувствуешь?

Ксения прислушалась к себе.

-Как будто меня по затылку кувалдой ударили, - честно сказала она, - впрочем, насколько я помню, примерно так оно и было.

-Лежи, я принесу еще льда.

Ася выскочила из кровати, и как была – одетая – выбежала из комнаты. Ксения посмотрела сверху вниз, и обнаружила, что лежит в офисных брюках и рубашке.

-Интересно, как она умудрилась затащить меня на кровать?

-Это было нелегко, - улыбнулась вернувшаяся Ася, и, приподняв Ксенину голову, подсунула под нее пакет со льдом, - но я справилась. Похоже, будет шишка.

Она сидела совсем рядом, и внимательно смотрела на Ксению – та ощущала этот взгляд всем телом, но старательно прятала глаза.

-Сколько времени? – Спросила, удивившись хрипоте собственного голоса.

-Половина восьмого.

Жаль, что так. Было бы девять – можно было бы сорваться с места, объяснить коротко «опазываю», и сбежать на работу. А в половину восьмого разве что в туалет можно сорваться. Да и то ненадолго.

-Ксюш, поговори со мной, а? – Попросила Ася, словно догадавшись, о чем думает Ксения.

-Но мы…

-Просто поговори. Расскажи, о чем ты думаешь, чем живешь, про что переживаешь. Мы так давно не разговаривали…

Ксения приподнялась на кровати, одной рукой опираясь на тумбочку, а другой придерживая пакет со льдом у затылка.

-Ась, у меня… - начала она, и тут же замолчала, осознав, что говорить-то, по сути, и не о чем. О работе? Там нет сейчас ничего, о чем стоило бы сказать. О друзьях? Друзья всегда были настолько отдельной от Аси субстанцией, что обсуждать их было глупо. Оставались только их отношения, а о них Ксения не стала бы говорить сейчас даже под угрозой расстрела.

-Помнишь, как мы встретились тогда, в Архызе? – Спросила вдруг Ася, едва уловимо улыбнувшись. – Ты была с этой девочкой… Гимнасткой что ли?

-Гимнасткой, - кивнула Ксения, удивившись, что Ася об этом помнит.

-Я тогда первый раз в жизни почувствовала ревность.

ЧЕГО? Ревность? Ася. Почувствовала. Ревность?

-Вы с ней были такие молодые и красивые, и так трогательно подходили друг другу, что я на несколько минут почувствовала себя старой кошелкой, и завидовала вам изо всех сил.

Выдохнула. Успокоилась. Значит, показалось. Никакой ревности – просто зависть.

-Помнишь, как мы гуляли с тобой поздно ночью? – Продолжила Ася, не замечая, как напряжена и испуганна Ксения. – Вдвоем, в абсолютной тишине, и ты рассказывала мне о том, что в Краснодаре все честнее и проще, что Москва высасывает из тебя силы, не оставляя пространства для главного. Помнишь?

-Да.

-Тогда я тебе не поверила, а сейчас мне кажется, что я чувствую нечто похожее.

Ася повернулась, и вдруг устроилась рядом с Ксенией, положив голову ей на плечо.

-Я вижу, как ты каждый день сходишь с ума, носишься туда-сюда по своим трудным делам, и очень переживаю, потому что до сих пор уверена, что жизнь должна, обязана, состоять из чего-то другого.

-Из чего?

-Из музыки, прогулок, книг, радости, спокойствия… Но не из бесконечной беготни. И я задаюсь вопросом, кто тому причиной? Москва? Или, может быть, я?

-Ась…

-Погоди. Когда-то давно ты дала мне слово, и сдержала его, и продолжаешь сдерживать все эти годы, но, может быть, пора остановиться?

Да что ж такое-то, а? О вчерашним не будем говорить, зато новую тему нашли – не менее, а может, и более болезненную.

-Ась, какой смысл вообще это обсуждать? – Спросила Ксения. – Осталось полгода. После этого все закончится само собой.

-Да, но разве ты не хочешь прожить эти полгода по-другому?

-Да как по-другому? – Ксения дернулась, отодвигаясь на кровати подальше и не обращая внимания на упавший пакет со льдом. – Ась, что происходит, объясни мне, пожалуйста? То ты пристаешь ко мне с бесконечными «зачем», на которые у меня нет ответа. То теперь предлагаешь как-то глобально менять свою жизнь, и быстро, пока эти чертовы полгода не закончились. Ты спрашивала, что со мной такое, позволь задать тебе тот же вопрос. Что с тобой?

Ася пожала плечами и улыбнулась растерянно.

-Не знаю, Ксюшка. Может быть, вчера мне показалось, что все еще можно исправить.

-Что конкретно ты хочешь исправлять? – Ксения уже завелась, и злость клокотала в ней зарождающимся тайфуном.

-Я…

Громкий звонок, разнесшийся по квартире, испугал обеих. Ксения кинула взгляд на часы, и перевела его на Асю.