Фелисия, или Мои проказы. Марго-штопальщица. Фемидор, или История моя и моей любовницы

Небольшой домик, куда нас пригласил председатель, был оборудован всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Снаружи он выглядел запущенным, зато внутреннее убранство с лихвой возмещало неказистую внешность. Снаружи — кузница Вулкана [52], внутри — дворец Венеры.

Что за прелестные сооружения — эти маленькие домики, возведенные вдали от городского шума! Придумала их тайна, построил вкус, владеет ими удобство, а комнаты обставлены самой элегантностью. В них все исключительно просто, нет ничего лишнего, но это отсутствие лишнего в сто раз приятнее иных излишеств. В этих домиках никогда не встретишь недовольных родственников, а следовательно, никто не мешает предаваться наслаждению. Здравомыслие не переступает их порог, а стоящая на часах тайна позволяет проникнуть внутрь только удовольствию и милой сердцу свободе нравов.

Обед был подан, и мы отдали ему должное. Скажу о нем несколько слов. Блюда были самые что ни на есть изысканные, и подавались они малыми порциями, дабы возбудить сладострастие. Я сел рядом с Лореттой, а председатель устроился подле Аржантины. После ракового супа Лавердюр заставил нас довольно долго ждать следующей перемены блюд; во время возникшей паузы мы стали с жаром обсуждать мудреную и весьма скучную оперу Рамо «Дарданус». Разгоряченные спором, мы не сразу заметили, как нам подали следующие закуски, коим Мариоло, трактирщик из Пале-Рояля, наверняка дал бы весьма аппетитные названия. Эти блюда утихомирили наш пыл, мы угомонились и вновь воздали должное искусству поваров.

Полагаю, маркиз, вы не знакомы ни с одной из наших сотрапезниц, а посему я попытаюсь набросать их портреты.

Лоретта еще молода, однако вовсе не столь юна, как утверждает и уж тем более каковой сама себя считает: самоуверенность женщин в вопросе определения собственного возраста поистине заслуживает восхищения. Она высока и хорошо сложена, ее рост и ноги свидетельствуют о готовности многократно вкушать удовольствие. Смуглая и живая, Лоретта уверена, что возбуждает у мужчин желание.

Аржантина являет собой толстую, аппетитную мамашу со вздернутым носиком, хорошеньким ртом, пухлыми ручками и грудью, при создании которой природа явно не поскупилась на материал. Она обожает удовольствия и предается им все имеющееся в ее распоряжении время. Аржантина не речиста, однако стоит разговору зайти о безделушках, как она начинает трещать без умолку: у девиц подобного сорта всегда есть свой конек.

Обед прошел спокойно; зная бурный темперамент председателя, я был весьма удивлен. У меня закралось подозрение, что, когда они вместе с Аржантиной уходили осматривать новую обстановку соседней комнаты, пылкий кавалер успел принять надлежащее средство, препятствующее опьянению. В конце концов я даже попенял ему за это: шампанское мы пили вместе, а он все еще трезв. Про себя же я давно заметил, что сохранить ясным ум мне удается далеко не столь часто, как того хотелось бы. Но разве неумение совладать со своей природой есть зло? Честь и слава тем, кто может обуздать природу, твердят все, но я нахожу больше удовольствия в том, чтобы природа возобладала надо мной.

Постепенно наша трапеза оживилась: со всех сторон посыпались фривольные шуточки; парочка легкомысленных куплетов возбудили приятные, хотя и нескромные, желания, и мы попытались сорвать несколько поцелуев у наших очаровательных спутниц, кои сопротивлялись ровно столько, сколько следовало для того, чтобы не слишком кривя душой заявить, что поцелуи были отобраны у них силой. Нам было весело, мы никого не ждали; неожиданно появился Лавердюр и вручил нам письмо.

Председатель быстро распечатал конверт: нам писала Розетта. В своем шутливом послании она приветствовала очаровательный беспорядок, который, как она предполагала, уже царил у нас в комнате, и предупреждала, что через полчаса будет иметь честь разделить с нами все наши удовольствия. Мы выпили за здоровье Розетты. Мне этот тост доставил особенную приятность, и я этого не скрывал. Сердце легко выдает себя: стоит мне услышать имя Розетты, как оно начинает биться сильнее. Аржантина и Лоретта сразу догадались, кому я оказываю предпочтение. Любая женщина ревнива; девицы того сорта, к коему принадлежали наши сотрапезницы, не отличаются привычной для нас ревностью, то есть в ярко выраженной ее форме, однако и они не лишены этого чувства: действительно, почему бы и им, отнюдь не дурнушкам, не гордиться своими талантами? И в молчаливом согласии они принялись делать все, чтобы Розетта не сумела воспользоваться тем, на что они имели право первенства, ибо первыми откликнулись на наше приглашение. У них были свои резоны. Заставляя меня изменять Розетте, они оказывались в выигрыше дважды: во-первых, получали удовольствие, во-вторых, устраняли соперницу; впрочем, последней причины уже было бы вполне достаточно. Женщины редко отвечают злом на зло; однако хитрость их поистине безгранична, особенно когда наградой становится наслаждение.

Десерт был отложен до прибытия Розетты. Да, забыл сообщить вам, дорогой маркиз: Розетта сама привезла письмо; сговорившись с Лавердюром, она спряталась в соседней комнате и стала свидетельницей всего, что происходило в нашей трапезной. Знай я об этом, я бы непременно наложил на нее контрибуцию за шпионаж: в отличие от вас, военных, мы берем контрибуцию только с тех, кто нам особенно дорог.

Аржантине понадобилось выйти, председатель вызвался проводить ее, и мы с Лореттой остались наедине.

Аржантина была в парадном платье из муара лимонного цвета, ее замысловатая прическа постоянно требовала внимания. У Лоретты были накрашены губы и слегка подрумянены щеки. Естественная красота делала Аржантину неотразимой, подкрашенная Лоретта полагала себя такой же. Ничто не может обезобразить хорошенькую женщину: если женщина, приукрасив себя с помощью нарядов и дорогих побрякушек, нисколько не изменилась, значит, красота ее воистину заслуживает похвалы.

Председатель и его подруга не возвращались. Мы весело болтали и шутили, впрочем, шуточки наши вряд ли обескуражили бы отсутствующих. Зная прекрасно их характер, мы были уверены в том, что они наисерьезнейшим образом подошли к вопросу совместного времяпрепровождения, и ежели им придется отчитываться за него, можно с уверенностью сказать: они провели его с толком.

Тот, кто смеется над другими, всегда бывает наказан. Распекаешь своего ближнего, а сам поступаешь не лучше; мораль часто ретируется перед стремлением к удовольствию.

— Снимите эту накидку, — сказал я Лоретте, — она наверняка вас стесняет! У вас такое очаровательное платье.

Надо признать, что Дюша, модная в те времена торговка платьем, обладала поистине превосходным вкусом, а также талантом продавать свой товар по цене золота.

— Как вы очаровательны, — продолжал я. — Вино шабли зажгло огонь в ваших глазах. Вам на грудь просыпалась пудра: позвольте, я уберу ее.

И я осторожно поднес палец к ее груди; в ту минуту мне хотелось стать новым Ионафаном [53].

— Какое у вас чудесное кольцо, мне хочется рассмотреть его поближе.

Я взял ее руку и поцеловал; она взяла мою руку и крепко сжала ее. Когда женщина жмет вам руку, значит, она уже полна желания; я от всей души поцеловал Лоретту и сделал это неоднократно, ибо губы ее постоянно оказывались у меня перед глазами, и я был не в силах противиться их притяжению. Я распалялся все больше и больше, пыл мой не оставался без ответа. Мы выразительно глядели друг на друга, и в глазах наших застыл один и тот же вопрос; желая ответить на него, мы стали приближаться к стоявшему неподалеку канапе; навощенный паркет буквально подталкивал нас к нему. И вот без лишних разговоров я принялся старательно исполнять свой долг. Позабыв обо всем, мы вместе заблудились на дорогах страсти и вскоре провалились в ту пропасть, куда, как известно, женщина охотно помогает свалиться мужчине. Я бы, наверное, так и пребывал на дне этой бездны, коли бы у меня хватило сил; но всему приходит конец. Пунцовые от пережитых нами чувств, мы не сразу опомнились, однако тут же возжелали пережить испытанное еще раз. Но неожиданно на нас нашел приступ скромности; надеюсь, дорогой маркиз, вы мне его простите? Но так как мы ничуть не сердились друг на друга, то, посмеявшись над своими выходками, мы обменялись поцелуями и решили при первом же удобном случае вновь предаться подобным же безумствам…