Мгновения счастья (СИ)

Он кивнул, выглядя при этом не слишком довольным. Мы отошли к краю сцены. Я отодвинул пыльные портьеры, пропуская его вперед. Мы оказались в маленьком закутке, пропахшем пылью и сыростью. Однако здесь было тише. Дима разглядел в стене форточку и открыл ее. Подул свежий ветер, осыпая пол снежинками.

— Ну? – Дима повернулся ко мне, упер руки в бока.

— Я… просто я, хотел сказать…

Я особо никогда не блистал в ораторском мастерстве, а тут и вовсе сник. Ну не мог я ничего сказать. А то, что крутилось на языке, было и вовсе глупостью. Вместо слов я протянул ему пантеру. Он недоуменно посмотрел на меня, взял талисман, поднес поближе к лицу, чтобы разглядеть. По мере того, как он разглядывал пантеру, его лицо озаряла улыбка.

— Это мне?

Так недоверчиво, что я проникся.

— Да, тебе.

— Но… сколько же она стоит?

Конечно, Дима умный мальчик, он понял, что я из очень бедной семьи. По моему виду это сразу заметно.

— Это подарок. О цене подарков не спрашивают.

— О, Санька, спасибо, я…

— Послушай, я сейчас скажу, а ты не перебивай. Я скажу, а потом ты можешь говорить, что хочешь, можешь даже ударить меня.

— Зачем мне…

— Не перебивай! – укоризненно сказал я и глубоко вздохнул. – Дима, прости, я не могу больше быть твоим другом, — он открыл рот, но я не обратил на это внимание. – Понимаешь, я понял. Мало того, что я неудачник, урод и дурак, так я еще и голубой. И люблю тебя, Димка, очень люблю. Прости!

К концу моей речи, я уже ничего не видел – слезы застилали глаза. Я не понимал, что я делаю, зачем… Единственное, я чувствовал, что должен. Мне важно было, чтобы Дима знал. Благодаря Диме я понял, что хоть что-то представляю собой, раз такой парень обратил на меня внимание. Он единственный был добр ко мне, участлив. Он не виноват в крахе нашей дружбы. Это все я. Сам не знаю, как так вышло. Я засыпал с его именем, просыпался с ним же... Не помню, всегда ли я таким был, нравились ли мне девочки… Вроде Алина ничего… Но это все стало неважным. Наша дружба была самым светлым в моей жизни. И я сохраню ее в памяти до конца моих дней.

Наугад я дернул портьеру, стремясь оказаться от этого места как можно дальше, боясь увидеть отвращение в голубых глазах. Я запутался в ткани, меня обдало пылью, я чихнул и оказался в кольце теплых рук. Когда я понял, что Дима обнимает меня, то задрожал. Он так близко, что я чувствую запах свежести, исходящий от него. Он такой горячий, такой непередаваемо родной. Я всхлипнул, открыл рот, собираясь сказать что-нибудь глупое и не вязавшееся со всем происходящим, но он с легкой улыбкой покачал головой. Взял меня за подбородок, и его губы накрыли мои.

Это был первый поцелуй в моей жизни.

Как там описывают его в книжках? Волнительно, трепещуще, охренительно? Так вот, это в миллион раз круче. Это как сидеть за рулем самой быстрой машины в мире, вдавить газ и за две секунды разогнаться до ста километров. Адреналин, мурашки по коже. Кровь мчалась по венам, сердце стучало, окончательно сойдя с ума, дышать совершенно не было возможности. И в то же время все это было где-то далеко, а Дима был рядом, сейчас и всегда.

Мои ноги подкосились, и я бы упал, если бы не он, уверенно поддерживающий меня. Дима отстранился лишь для того, чтобы покрыть поцелуями мою шею. Я едва сдержал стон. Господи, это было невыносимо приятно. Как я столько лет прожил, не зная, что это так прекрасно?

— Дима, Димка, — зашептал я.

— Что? – со смешком отозвался он.

— Ты, мы… — выяснилось, что я к тому же терял способность говорить. – Ты, нет, я… Мы целовались?

— Ага, — усмехнулся он, не переставая целовать мое ухо, щекоча его дыханием.

— Я тебе нравлюсь?

— А не заметно?

— Но ты… такой красивый, умный, а я такой лох.

— Так, — он взял меня за плечи и легонько встряхнул. – Я не разрешаю тебе говорить так о моем парне.

— Что?

— Ну а ты как хотел? Что после всего я отпущу тебя?

— Дим, но школа, что будет, если другие узнают? – и тут мне стало страшно. Как относятся к голубым в нашей стране, известно. Да мой отчим самый ярый противник из всех. Вспомнить только все подколы и издевательства моих одноклассников, если им подбросить такую пикантную тему, в школе он не сможет учиться. А Димка идет на золотую медаль, его ждет большое будущее. Нет, я не могу ему портить жизнь. – Дима, давай никому не говорить. Мы должны держать это в секрете, меня дома убьют.

Его брови сошлись. Он насупился, обдумывая что-то свое.

— Дим, пожалуйста, твои тоже не обрадуются.

— Для меня это неважно.

— Давай хотя бы окончим школу, а уж потом решим.

— Ладно, — пробурчал он, соглашаясь только для вида. Ничего, со временем он поймет, что я прав.

Мы покинули наше убежище по отдельности. Сначала он, а потом я. Сделали вид, что не знакомы друг с другом в раздевалке, пошли в разных направлениях от школы, встретились в условленном месте, заскочили в первый попавшийся подъезд и целовались там, пока не заболели губы.

Но и после этого мы продолжили целоваться.

***

Эти новогодние каникулы стали самыми счастливыми в моей жизни. Я был бесконечно счастлив, просто заполнен им до краев. Кое-как отпрашиваясь у отчима, я мчался к Димке. Нам несказанно повезло – его родители уехали в Париж на праздники, и целая квартира была у нас в распоряжении. Мы целовались (на большее я бы никогда не решился), дурачились и разговаривали. Я больше не зажимался. Излил ему всю душу. Рассказал о своей жизни с самого рождения.

— Теперь я неприятен тебе?

Мы лежали на полу, положив под голову подушки, нас разделяло буквально десять сантиметров.

— Из-за чего ты должен быть мне неприятен? Ты не виноват. Мне искренне жаль, что у тебя так в семье. Давай подумаем, что делать.

— А что тут можно сделать?

— Можно попробовать устроить твоего отчима на работу.

— Ага, вот так вот придешь, скажешь – «Здравствуйте, Анатолий Петрович, не хотите заработать?». Да и потом, не нужно вмешиваться, я не хочу.

— Саш, ну хоть попробовать. Я попрошу отца…

— Нет, не нужно, пожалуйста.

— Ладно, — он провел рукой по моему лбу, убирая упавшие на него волосы. – Ты такой милый.

— Ага, — я не строил иллюзий по поводу своего внешнего вида.