Это не любовь... (СИ)

– Нравится? – зашептала я ему.

Не отвечая, он сжал меня крепче. Я дала ему еще несколько мгновений насладиться моментом и прошептала:

– Это мой подарок тебе на прощание.

– Прощанье!? – тормознул он, прижимая меня ближе.

– Да, Саш… – кивнула я, – Это всё, что я могу дать тебе, и это уже закончилось. Отпусти меня, пожалуйста…

– Нет. – напрягся он, упрямо глядя мне в глаза.

– Оцени красоту момента… – попросила я, – Опусти! И это навсегда останется у нас с тобой…

– Нет…

– У меня ничего больше нет для тебя! – пыталась убедить его я, – ты делаешь мне больно своей привязанностью!

– Ну и пусть! – разозлился он, – пусть тебе тоже будет больно! Пусть нам обоим будет!

– Пусть будет… – обреченно кивнула я, – Всё, как попросишь…

Музыка замерла, и волшебство рассеялось. Только сейчас я заметила, что почти все танцующие пары вышли вслед за нами и присоединились, танцуя за границами нашего светлого маленького мирка.

Я видела только темные тени – свет от фонаря не позволял разглядеть лица. Пара секунд неподвижности и тишины…

К нам в круг шагнул Немец.

А вот и наше «больно»... – поняла я, – должок…

Композиция № 15_Женя Мелковский – Я бы убил тебя дура, но нет сил

http://www.fileden.com/files/2012/9/23/3350526/Jenja%20Melkovskiy%20-%20Ya%20by%20ubil%20tebya%20dura%20no%20len.mp3

– Должок… – зло усмехнулся он, разглядывая, как Сашкины руки сжимают мою талию.

Нет, Немец, ты неправильно понял увиденное, но это тебя не оправдывает!

– И тебе привет, раб мой! – зло усмехнулась я ему в ответ.

Хотите жести, мальчики? Боли, мести? Всегда пожалуйста! – разорвалось что-то внутри меня, заполняя мощным ощущением на грани ожога и удовольствия!

Оторвав от себя Сашкины руки, я подошла к Немцу и без предисловий смяла его губы своими, агрессивно врываясь языком ему в рот под ошеломленный вздох толпы.

Несколько секунд тишины, и дальше я почувствовала себя словно на сломанной карусели. Всё пришло в резкое движение, и я отлетела в чьи-то подхватывающие меня руки. Девчонки закричали.

Мою грудь рвало от эмоций, летающих в воздухе – азарта, агрессии и еще чего-то незнакомого и сжигающего… ревности?, которые щедро были разбавлены любопытством и страхом толпы.

Глубоко вдохнув, я узнала парфюм моего грустного ангела и, развернувшись в сжимающих крепко меня руках, попыталась отыскать глазами выпавших за границы света парней.

Сфокусировав взгляд на темных силуэтах, словно в замедленной съемке я видела, как летят их кулаки в лицо друг другу, размазывая кровь.

Они дрались молча, жестко и быстро, целясь друг другу исключительно в лицо и даже не пытались уходить от ударов.

– Да хватит! – не выдержав, закричал кто-то из толпы, и, словно по команде, Ревников и еще пара ребят рванули разнимать их, заваливая на снег в разные стороны.

Меня заколотило.

– Зачем?! – заглянул мне в глаза Русь, разворачивая к себе.

– Так было надо. – отрезала я. – Им обоим. Веришь?

– Дурочка!

– Уведи, блять, её! – крикнул ему Ревников, но было уже поздно.

К нам пожаловали господа воспитатели. Сашка с Немцем, вытирая кровь, льющуюся из рассеченных губ, бровей и разбитых носов, сидели прямо на снегу. Их лица были с трудом узнаваемы. Между ними столпились старшекурсники.

– Кто зачинщик? – спросил кто-то из взрослых.

– Симоненко! – синхронно прозвучало несколько женских голосов.

– Сучки… – стянув с себя толстовку, мой грустный ангел быстро обернул меня в свою теплоту и заботу.

Да… Однокурсницы, за исключением моей соседки, которая знала меня ближе, на дух меня не переносили. Я не винила их за это. Я понимала, за что – лучшие мальчики школы были все в моей свите, и как церберы опекали меня, спасая из любых ситуаций. Зависть - страшная вещь… Ну и еще, конечно, я была при необходимости страшной сукой!

Я успокаивающе обняла его в ответ.

Толпа старшекурсников отступила в сторону, с сожалением открывая ребят – воспитатель обращался к ним.

– Все зачинщики будут отчислены. – прозвучал решительный голос, – и поедут домой. Спрошу еще раз: Кто зачинщики?

– Я и Симоненко…

– Сука! – рванул на него Немец, и они снова сцепились, вываливая друг друга в крови и снегу.

Пока ребята разнимали дерущихся, часть девчонок подлетела к воспитателю, убеждая его, что провокатор - я, а мальчишек нужно оставить. Они просто сэмоционировали и…

Логично! – усмехнулась я. – Всё так и есть.

– Надо разобраться в ситуации! – психанул Ревников, разворачиваясь к воспитателям.

– Да что тут разбирать? Тут вещи надо собирать – да, Симоненко?

***

13 декабря

– В общем, так! – нервно настукивая по столу пальцами, Александр Владимирович присел на его край. – Ты мне объясняешь, какого… – проглотил он пару матов, – …случилось, а я пытаюсь что-нибудь сделать для тебя!

– Так было надо… – пожала я плечами.

– Конкретнее, Симоненко, конкретнее! – разозлился он, переходя на рычание, – Я должен знать, за что борюсь!

Объясняться я не собиралась. Это было просто выше моих сил! Нереально! Но за что он борется, объяснить ему я могла без проблем.

– Ну, уж если по-честному, то лично Вы, Александр Владимирович, боретесь за удовольствие наблюдать за моим забавным интеллектуальным и асоциальным неадекватом, – присела я к нему на стол, втыкая один каблук в столешницу и немного разводя берда, – не без сексуального контента, конечно…

– Симоненка!!! – рявкнул он, покрываясь пятнами. – Слезь, блять, с моего стола!

– А не надо кричать! – завелась я, – мы с Вами оба умные взрослые люди. И всё понимаем. Я кормлю – Вы кушаете. Нам обоим в кайф! – натянула я повыше и так короткую юбку и с выражением посмотрела на его эрекцию, отлично выделяющуюся сквозь брюки, – Нехер тут из себя ангела бескорыстного строить! Я вас и плохим мальчиком ценю…

Подскочив, он открыл рот для гневной тирады, но, безнадежно взмахнув руками, вылетел из кабинета. Его не было минут двадцать, но я знала, что он вернется. И также знала, что он сделает всё возможное и невозможное, чтобы я осталась.

Вернулся он уставшим и протянул мне две бумажки.

– Первое: с сегодняшнего дня моим приказом ты выселена из курсантского общежития и больше не имеешь право оставаться там после отбоя. Но… твое место пока останется свободным. – Он ткнул мне пальцем в первую бумажку, – Второе: моим приказом ты переведена на новую форму обучения, при которой имеешь право посещать занятия и сдавать все экзамены вместе со своим потоком. К весне я попробую тебя восстановить. – Ткнув пальцем во вторую бумажку, он поднял на меня глаза. – Это фактически незаконно, так как нарушает регламент обучения в интернате… Цени, Симоненко, и молись, чтобы НИКТО не стукнул в управление образованием! – закончил он, переходя на раздраженные нотки.

– Блять! – стекла я по стене, понимая, что только выиграла от этой практически матовой ситуации, и тут же подскочив на ноги, бросилась ему на шею, целуя в щеку. – Вы мой личный бог!

В шоке от моего жеста он просто замер, позволяя вытворять с ним всё, что мне заблагорассудится, а мне заблагорассудилось… и, засмеявшись, я на пару секунд прижалась к его губам, проходясь по ним языком, и, пока он не успел никак среагировать, счастливая вылетела из кабинета.

ДАААА!!!

***

Лиля с удивлением уставилась на моё «пришествие».

– Добрый день! – улыбнулся уже побывавший здесь неоднократно Боречка и, поставив мою большую спортивную сумку к стойке, вопросительно посмотрел на меня.

– Спасибо! – приобняла я его по-дружески. – Беги, а то на рейс опоздаешь!

– Приглашай на новоселье! – подмигнул мне он и ретировался, попрощавшись с Лилей.

Стукнув пару раз в Викину дверь, я тихонечко её приоткрыла – она разговаривала по телефону и в удивлении подняла бровь. Махнув мне пригласительно рукой, Вика быстро закончила разговор и вгляделась в моё возбужденное лицо!