По расчету (СИ)

— Чарли знает обо всём, — улыбнулся Картер. — Знал ещё до того, как приехал… — альфа судорожно вздохнул, вспоминая, как своими руками лишил брата жизни, — до того, как приехал Уильям.

— Ах, маленький плут! — весело улыбнулся Теобальд. — Негодник! Ну, я ему покажу, как секретничать у меня за спиной!

Картер тоже улыбнулся.

— Я не сомневаюсь, мой дорогой, что ты ему ещё покажешь, но для начала поправь своё здоровье.

Теобальд не сразу понял суть непристойной шутки Картера, а поняв, даже не сумел на него рассердиться.

— Оставь свои шуточки для другого общества, паршивец. Ну ладно, ладно, иди, ты смешишь меня, и смех бередит рану. Иди.

Картер напоследок улыбнулся брату и вышел.

Дозволение Теобальда оставить всё, как есть, свело на нет необходимость бежать из родного дома, и Картер окончательно воспрял духом. Теперь он мог полностью занять себя подготовкой к свадьбе.

Чарли теперь много времени проводил с милым дедушкой Норбертом, не забывая заботиться о женихе и о крохе Эдмунде, а Доминик отпросился на месяц домой и уехал в родную деревню на герцогской карете; вёз его милый Джереми. За время путешествия и пребывания в Блэквуде молодые люди окончательно сблизились и с благословения старого Бэна договорились о свадьбе сразу после окончания траура Джереми.

Бедный Доминик, несмотря на радость единения с отцом и долгожданное счастье в любви, был убит тем, что второй его отец скончался от горя. Приезд был омрачён этим известием, и мальчик, как и его жених, облачился в траур до самой свадьбы. Уехав от отца спустя месяц, Доминик обещал часто писать ему, приезжать каждые полгода и высылать деньги за службу у герцога.

Посетил юноша и доброго Ирвина, своего спасителя и благодетеля. Увидев мальчика в богатой одежде, в обществе жениха, старик разрыдался от радости и умиления. Доминик пообещал найти Ирвину место в доме герцога, и впервые для старого омеги мелькнула надежда на то, что его жизнь наладится.

Вернувшись в поместье с множеством новостей, Доминик осчастливил Чарли вестью о примирении с отцом и о собственной помолвке, однако, опечалил смертью своего отца. История Ирвина тронула юного Чарльза, и он обещал попросить за него у Теобальда.

Наконец, герцог поправился окончательно, и день свадьбы был назначен. Все слуги носились по дому во главе с неуёмным Картером, который распоряжался и о праздничном столе, и об украшениях, и о свечах. Теобальд принимал участие в подготовке, но Картер всё ещё берёг его после ранения и не разрешал самостоятельно осматривать все украшенные комнаты.

В последний день в доме стояла обычная предсвадебная суматоха: было шумно, без конца делали и переделывали свадебный торт, в последний момент меняли шторы на окнах, Картер сновал туда и сюда, проверяя, верно ли всё сделано.

Чарли заперся в комнате с Домиником, Виктором и Сэмюэлем, портным из Лондона, и они долго и торжественно облачали юного жениха в свадебный костюм. Чарли в подвенечном наряде был прекрасен: Виктор собрал его волосы в пышную высокую причёску, переплетённую белыми лентами и нитями с жемчугом, подобрал ему бриллиантовые серёжки, изящный браслет, колье и белоснежные ботиночки. Атласная блуза с кружевами на воротнике и манжетах соблазнительно охватывала его стан, сюртук с расшитыми золотом рукавами и длинными роскошными фалдами сидел, как влитой, прикрывая атласные брюки сзади. Шляпка с небольшой вуалью венчала пышную причёску, руки были облачены в кружевные белые перчатки. На столе лежал уже готовый букет ландышей и мирта, такой же нежный и свежий, как сам юный жених. В комнате Чарли царила удивительная атмосфера волнения, свойственная всем комнатам, в которых наряжают к свадьбе и новой жизни юного омегу.

Весь день юноша чувствовал крылья за своей спиной. Его наряжали, как куклу, радостно улыбались ему, хвалили его, сулили ему счастье, а он будто ничего и не слышал. Перед его внутренним взором стоял образ Теобальда — красивого, статного, величественного, и Чарли не мог поверить, что уже совсем скоро он войдёт в спальню герцога и останется в ней навсегда. Юноша чувствовал в душе неясный трепет, волнение, восторг и потому оставался глух к весёлым разговорам окруживших его омег. Он с нетерпением ждал часа, когда судьба его будет решена окончательно.

И, наконец, этот час настал. В комнату постучался слуга и сообщил, что карета готова, а Теобальд вместе с Картером уехал, и потому герцог не увидит своего жениха в подвенечном наряде до свадьбы, как и полагается.

Легко, словно бабочка, белоснежный, как ландыш весной, Чарли спорхнул по лестнице на первый этаж и сам не заметил, как оказался на крыльце, где его ждал разодетый дедушка Норберт. Старик, увидев своего подопечного в белом шёлке, с букетом в руках, смахнул непрошенные слёзы и, протянув ему руку, сказал:

— Пойдём, мой мальчик. Нам пора.

Мистер Аддерли подсадил в карету сначала Чарли, благоухающего, как весенний цветок, затем Доминика, одетого в праздничную светлую одежду в честь свадьбы друга, а затем уселся и сам, и Чарли сразу взял его под руку и склонился в изнеможении к нему на плечо.

— Дедушка, я так благодарен вам. Вы спасли меня, и теперь я счастлив. О, я самый счастливый человек на земле!

— Я рад, дитя, что жених, которого я для тебя выбрал, именно тот, кто тебе нужен. На твоём лице написано, что ты всегда будешь счастлив с ним, под его защитой.

Чарли приподнял голову и чмокнул деда в гладко выбритую ввалившуюся щёку, а потом взглянул на Доминика, со счастливой улыбкой сидевшего напротив. Омеги взволнованно переглянулись, а потом Чарли закрыл глаза, чтобы не видеть ничего — перед ним и так проносились прекрасные картины его новой, готовой вот-вот наступить жизни.

Старый Аддерли гладил своего названного внука по руке.

— Вместо твоего отца я поведу тебя под венец, мой милый мальчик.

Чарли не нашёл в себе сил ответить и лишь крепче сжал сухую руку старика.

Карета подъехала к родовой церкви Ратлендов, возвышавшейся в нескольких милях от особняка. Аддерли сошёл первым, подал руку Доминику, а потом Чарли, и тот вышел, не чувствуя под собой ног. Доминик пожал руку своему другу и встал впереди с букетом белых роз.

Маленькая процессия подошла ко входу в церковь, где на скамьях уже собрались высшие круги лондонской аристократии. Доминик, сияющий счастьем, шёл впереди старика и юноши, гордо неся перед собой охапку белоснежных цветов. Когда в дверях церкви показался Чарли, похожий на лилию, распустившуюся ранним прохладным утром, весь зал, и так напряжённо смотревший назад, на вход, ахнул, а потом затих.

Чарли, Норберт Аддерли и Доминик медленно, чинно прошли по красной дорожке, ведущей от входа к самому алтарю, и юный жених чувствовал, что с каждым шагом сил в нём всё меньше и меньше. Он долго не смел поднять глаза туда, где стояли на возвышении епископ, Теобальд и Картер, а потому не видел, каким восхищённым взглядом и с какой счастливой улыбкой смотрел на него герцог. Наконец, решившись, Чарли поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза тому, кто ждал его у ворот в новую жизнь.

Медленно, шаг за шагом, Доминик и идущие за ним парой мистер Аддерли и Чарли достигли алтаря. Доминик с букетом отошёл вправо и встал лицом к залу, и старик, подойдя к герцогу вплотную, передал ему маленькую дрожащую от волнения ладонь омеги из руки в руку. Почувствовав, как сильные пальцы бережно пожимают его руку, Чарли вздрогнул и вновь поднял глаза на жениха.

Теобальд, поддерживая дрожащего мальчика, помог ему подняться по ступеням и встать рядом с собой. Теперь венчающиеся держались за обе руки, а сзади стоял епископ с толстой книгой в руках. Пока он читал торжественную речь, Теобальд и Чарли смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, и глаза юноши блестели от слёз. Весь зал замер в напряжённом ожидании.

Алтарный мальчик подошёл к женихам с двумя кольцами на подушке. Епископ дочитал молитву, и в зале раздались долгожданные слова:

— Произнесите ваши клятвы и наденьте кольца.