Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия

балалайке. Гитарой я владею.

- Нет. Наш регламент расписан. Места для мастер-класса там не нашлось. Но, может быть, позже, ближе к осени, что-нибудь получится.

Аркаша со скрытым удивлением слушал. Саша Маринин умел запудрить мозги, и художник

давно знал все его темы. Но вот проведение мастер-класса на балалайке - это было что-то

новенькое. Выпили ещё. За процветающую Италию. За житницу славянских народов - Украину.

Выпили за полнолуние. За удачу Маринин пить отказался - "Я не у кого ничего просить не

буду!" Выпили за здоровье. Принесли третий графин с водкой. Выпили за Красные бригады.

Выпили за взятие Берлина (Маринин), выпили за Муссолини (шеф), за итальянские

вооруженные силы (Скорцени) и последователей художника Моне (Аркаша). Выпили за

братство народов и Интернационал.

Аркаша осоловело проговорил:

- Я должен вас всех нарисовать! - и вытащил из портфеля лист бумаги. Принялся делать

набросок.

Разговор продолжался в сложившейся на три графина с водкой колее.

- И что же нам теперь, есть эту демократию? Её на хлеб не намажешь. Сколько у тебя оклад? -

спросил Маринин у шефа. Они уже давно перешли на "ты".

- Двадцать пять тысяч евро, - ответил тот.

- В год?

- Нет, в неделю.

- Неплохо. У тебя проблема одна - сохранить эту зарплату.

- Ну. . В общем-то, ещё есть проблемы...

- Всё равно, связанные с работой. Верно?

- В общем, да.

Маринин провёл рукой вокруг себя. Сказал:

- Мои земляки, в радиусе пятисот километров получают, в лучшем случае, тридцать или сорок

евро в неделю. Как ты считаешь, о чём тебе можно с ними разговаривать?

- Ммм... Саша... Я никогда не делил... На богатых, бедных... Лишь бы хороший человек... Все

перед богом равны...

- Этот вопрос давно решил Маркс, - оборвал его Маринин. - Тебе знаком такой немецкий еврей -

Маркс.

- Да.

- Он считает идею прибавочной стоимости - воровской идеей. А как ты?

- Не согласен.

- Нуу. . Конечно... Куда-там... Двадцать пять тысяч евро - кто же будет согласен. Но! Но в этом-то

и есть корень вечного антагонизма, и не ищи его в национальных или ритуальных отличиях.

- Саша, хватит грузить, - сказал увлечённый рисунком Аркаша. - Парни нормальные, групповой

портрет нормальный. Не сбивай с мажорной темы.

- Но я уважаю Маркса, - добавил главный итальянец. Хотя бы за то, что он никогда не работал.

Из принципа.

Выпили за Маркса.

В "Экспресс" зашли двое. Оба в тёмных очках и чёрных бейсболах. Медленно двинулись в

направлении бара.

- Вы отпросились у Дубины? - притормозил их Маринин, когда они поравнялись со столиком, где тот сидел.

Оба резко остановились и уставились на безмятежную итало-украинскую компанию. Один

облегчённо выговорил:

- Тьфу, Саша... А ты чего здесь?

- А вы?

- Да мы, вообще-то... Вечер свободный... Ненадолго... По быстрому... Все свои пацаны...

- Вот и я тоже.

Пара присела за столик.

- Это музыканты из нашего сводного оркестра, - невозмутимо сказал Маринин итальянцам. - Мы

сейчас репетируем "Пляски смерти" Сен-Санса. Отрабатываем детали.

- О! Это тоже музыканты? - откинулся на стуле шеф. - У вас здесь, на Подоле, богатое

культурное общение. Так неожиданно... Прямо Елисейские поля в Париже. Я понимаю теперь

Дубину. Понимаю, почему он хвалит этот "Экспресс".

Подольские бандиты посмотрели на итальянца и отвели глаза в сторону.

- Шеф, не стоит упоминать о рабочих делах во время отдыха, - пробормотал пьяный Скорцени. -

Дубина не любит, чтобы мелькала его фамилия... В среде большого количества ушей... Я

правильно сказал по-русски? - Наклонился ещё ближе к начальнику и шепотом стал

выговаривать: - Шеф, а если бы это были не музыканты, а повстанцы? А? Шееф! - дернул за

рукав.

- Да отстань ты, - отпихнул его почитатель Муссолини. - Как напьёшься, так и плетёшь какую-то

ахинею.

- А что это - ахинея?

- Это твоя речь.

- Да, да, - влез в разговор Маринин. - Наливай, Отто. Какая то дубина нам не помеха, верно?

Стали пить уже вшестером. Быстро перезнакомились.

- Да, у меня в Риме двоюродная тётка живёт на улице Святых мучеников, - втолковывал один

Скорцени. - И каждую субботу ходит в Ватикан, протестует против экспансии католицизма. Она, как и я, православная. Несколько раз срывала выступление Папы. Орала, как иерихонская труба.

- Мы не любим говорить о музыке вне работы. Снять стресс и не болтать об этих дурацких

нотах - вот наша цель и задача, - говорил второй главному итальянцу. - Искусство музыкальной

гармонии словами не передаётся. Давай лучше выпьем!

Пили водку и поедали жареных куриц, оплачиваемых деньгами итальянского контингента НАТО

в Украине.

- Дима, ты дома был? - спросил Маринин одного из вновь прибывших.

- Нет, не был. Не хочу душу травить. Меня ищут патрули.

- Верно, не трави. И я домой не ходил. Там, скорее всего, эти придурки из объединённой

полиции НАТО дежурят.

- А почему придурки? - пробормотал Скорцени. - Североатлантический блок - хорошая

компания. Хорошая крыша. Нас, в Риме, они устраивают. Албания, Турция, Сербия - никто не

наезжает.

- Да кто на вас когда-то наезжал? - спросил Маринин. - Вы сами постоянно лезете туда, куда

собака лапу не засунет. Италия! Нашлись боевики. Молчал бы, Отто. Я уважаю твоего прадеда, но сегодня Италия далеко не та, что раньше. И не спорь.

- Он прав, - сказал Бенито. - Италия очень не та, что в былое время. Очень, очень, и далеко не та.

- Ну, шеф, вам, конечно, виднее.

- А тебе, что, не видно?

- Ммм... Да и мне видно.

Двери "Экспресса" открылись, зашли полковник Дубина и его связной по подпольному имени

Седой, у которого свисала большая борода, а глаза спрятались за тёмными, рэповскими очками.

Оба размеренно и солидно двинулись к стойке бара, не глядя по сторонам. Но внимательный

Аркадий крикнул:

- Ребята, не проходите мимо. Я рисую групповой портрэт. И продолжал трудиться над листом

ватмана. Добавил всем окружающим:

- Этот свой шедевр я посвящаю подольським пропойцам, погибшим на рабочем месте.

Дубина и Седой остановились и медленно повернулись к столику.

- Маринин, а ты чего здесь делаешь? - напряженно спросил связной.

- Да я... Да я... А ты?

- У нас с полков... У нас тут разговор.

- Так ведь и мы молчанием не страдаем! Познакомься - Отто Скорцени. Очень хороший

собеседник! Ой! Оглянитесь назад! Я сейчас упаду со стула от нашей конспирации!

В "Экспресс" зашла симпатичная женщина в длинном до плеч парике под руку с парнем в

костюме от Кардена. Рядом шел крепкий мужчина неопределенного возраста. Все трое в очках и

с зонтами в руках. Лицо дамы прикрывала вуаль. Подошли к столику и нерешительно

остановились, ничего не говоря. «Карден» выдавил:

- Э-э-э... Собственно... Мы не должны бы здесь... Как бы сказать...

- Присаживайтесь, - сказал Маринин.

- Да? - неуверенно поднял брови связной. Дубина посмотрел по сторонам. Вздохнул и махнул

рукой.

- Присаживаемся. Надеюсь, здесь все свои. Американцев нет?

- Никаких американцев и англичан, - сказал Бенито. - Одни честные, трудолюбивые украинцы. И

итальянцы.

- Хм... А кто итальянец?

- Я. И вот - он.

- Мы итальянцы, - пробормотал Скорцени.

За соседним столиком сидели двое парней, и пили лимонад.

- Послушай, это какой-то притон, а не ресторан. Куда ты меня привёл? - спросил второй.

- Это фирменное подольское заведение, - ответил первый. - Местная достопримечательность. Да, ты прав, здесь своеобразная атмосфера. Но жуликов за этими столами всегда было полно. Я тебе

не обещал, что в "Экспрессе" собираются любители бальных танцев.