По расчету (СИ)

Чарли пообещал быть осторожнее.

Пока юный господин обедал, Доминик вновь садился за уроки. Он старательно писал прописи, отдельно по-английски, отдельно по-французски. Сначала перо не слушалось его, и буквы выходили кривые, некрасивые и мало похожие на образцы, написанные Чарльзом. Юный хозяин никогда не сердился – он помогал написать букву правильно, подсказывал, убеждал расстраивавшегося Доминика, что вскоре тот научится писать так, будто занимался этим всю жизнь.

И у юноши, наконец, стало получаться. Буквы были ещё кривые и неаккуратные, но уже точно можно было различить «у» от «g», «а» от «о» и «t» от «f», которые изначально казались идентичными. Доминик был счастлив. Успех окрылил его, и мальчик стал заниматься ещё больше, и вскоре неопрятные каракули сменились рядами ровных красивых букв, идеально тонких, с нажимами и красивыми завитушками, где это было необходимо. Чарли не мог нарадоваться на своего талантливого и усердного ученика, и вскоре Доминик забыл о прописях и начал переписывать целые страницы из книг, не только по-английски, но и по-французски.

– Когда-нибудь ты сможешь, читая французскую книгу, переписать её по-английски, и наоборот, – пообещал восхищённый Чарли.

Вечер юношей был целиком и полностью посвящён чтению: они с ногами забирались в два больших кресла у камина и по очереди читали популярные романы, стихи, углублялись в книги более давних времён, иногда даже читали исторические труды. Легенды о Короле Артуре были выучены ими назубок, и они шутливо обращались друг к другу «мой Король» и «мой верный Ланселот». Теобальд, чья спальня находилась за стеной, часто присоединялся к их «вечерам»: садился на диван у другой стены, потягивал горячий чай с шоколадными конфетами, слушал весёлые звонкие голоса двух мальчиков и иногда даже читал вслух сам. Юноши были потрясены его талантом, когда он продекламировал большой отрывок из «Гамлета» наизусть, когда это пришлось кстати.

– Тео, вы не говорили, что у вас такая память и огромный актёрский талант! – восхищённо защебетал Чарли, каждый день открывавший что-то новое о своём суженом.

Тео был польщён детским восхищением обоих своих подопечных.

– Я и на рояле неплохо играю, – рассмеялся он, глядя на их улыбающиеся лица. – Как-нибудь сыграю, а вы будете моей почтенной публикой. Согласны?

– Мы даже можем играть вместе! – не переставал радоваться Чарли. – Или я буду учить танцевать Доминика, а вы, Тео, будете нам аккомпанировать!

Тео лишь усмехнулся шаловливому настроению омег, которые так развеселились, что закружились по комнате в нелепой смеси вальса и деревенской пляски, оба смеющиеся, раскрасневшиеся и счастливые.

– Ну наконец-то, Чарли, вам весело, – Тео удовлетворённо улыбнулся, глядя на двух расшалившихся мальчишек. – Вам необходим был друг.

– Но у меня были вы и Картер! – удивился Чарли, продолжая невесомо кружить по комнате с Домиником.

– Вам нужен был друг омега. Теперь вы счастливы, потому как в вашей жизни присутствуют все, кто вам необходим.

– Не совсем, Тео, – Чарли остановился и печально улыбнулся жениху. – Я скучаю по дедушке Норберту и по покойным родителям.

– Идите ко мне, мой мальчик, – герцог похлопал по дивану рядом с собой. Чарли сел на указанное место, а Доминик сел на пол у его ног и взял его за руку, утешительно поглаживая. – Чарли, как это ни прискорбно, ваших родителей не вернуть. Однако не сомневайтесь, что они всегда смотрят на вас, оберегают и заботятся. А дедушку мы возьмём к себе, как только мой дорогой Уильям соизволит покинуть наш дом. Договорились? Ну, Чарли, улыбнитесь! Вы как годовалое дитя – сперва балуетесь, а потом – в слёзы. Так не годится, улыбнитесь мне!

Чарли улыбнулся, и Доминику показалось, что сквозь окно в комнату заглянул лучик солнечного света, обдавший его и Теобальда теплом. Мальчик обожал Чарли всем сердцем – своего спасителя, заступника, учителя и первого настоящего друга. Горе хозяина Доминик воспринимал, как своё собственное, был счастлив, когда радовался он. Пока даже Джереми не вызывал у него столь сильной душевной привязанности.

– Ну, молодёжь, ложитесь-ка спать, – улыбнулся герцог, поднимаясь с дивана. – А мне пора заняться делами.

– Нам тоже ещё не время ложиться, – улыбнулся Чарли. – Мы должны уложить спать Эдмунда. Теперь уже поздно, но его отец вряд ли вернулся с конюшни. Так что мы пойдём.

Теобальд поцеловал руку жениха и ласково улыбнулся Доминику, и оба юноши выпорхнули в коридор.

– Вы и ваш жених так добры ко мне, – прошептал растроганный Доминик, доверчиво беря Чарли за руку.

– Ты мой друг, Нико.

– Нико?

– Это по-французски. Ты не против, если я буду звать тебя так?

– Конечно нет, – рассмеялся Доминик. – Мы уже почти пришли. Ах, бедный малыш, он плачет!

– Идём скорее, поторопимся, – Чарли ускорил шаг, и вскоре они оказались в комнате, где спал младенец.

Споро перепеленав малыша и покормив его, юноши долго сидели рядом, держа кроху на руках, с нежностью рассматривая маленькое личико с пухлыми щеками и лёгким пушком на голове.

– Представляешь, Нико, когда-то и мы станем отцами, и у нас самих будут вот такие очаровательные человечки, накрепко связанные с нами крепчайшими узами.

– Я буду счастлив ходить за вашим малышом, – улыбнулся Доминик. – Но у меня дети вряд ли будут.

– Ты уже ставишь на себе крест? Тебе семнадцать! – Чарли тихо рассмеялся.

– А кто возьмёт меня такого? – Доминик долго и печально смотрел в глаза своему другу, и Чарли свободной рукой приобнял его за плечи.

– Есть один, – он загадочно улыбнулся.

– Вы смеётесь надо мной? – с ласковым укором взглянул на хозяина Нико.

– Ничуть, мой дорогой. Просто дай этому человеку время на то, чтобы осознать свои чувства к тебе.

– Вы о графе? – побелевшими от ужаса губами прошептал Доминик.

– Упаси Господь! Я об отце этого очаровательного малыша!

– Джереми? Да что вы, сударь, он ведь только что потерял любимого мужа…

– Умирая, Гарри завещал ему жениться во второй раз, чтобы Эдмунд вырос при отце. Джереми слишком горюет, чтобы осознать свою симпатию к тебе, но она есть. Ты ведь и сам это знаешь, но не смеешь отчего-то себе признаться в этом.

– Я… знаю, – с трудом выдавил Доминик, потупясь. – Но Джереми не знает моей истории. Он в ужасе отвернётся, если узнает.

– О, это неправда! – воскликнул Чарли. – Тот, кто любит, никогда не откажется! Никогда не отвернётся, что бы ни случилось! Джереми любит тебя, и твоя история вызовет сострадание и нежность в его душе. Не сомневайся в этом!

– Не буду, – Нико улыбнулся сквозь слёзы. – Давайте малыша, я уложу его в кроватку, и мы отправимся спать.

Доминик взял на руки спящего Эдмунда и бережно опустил в люльку, стоявшую у стены под матерчатым пологом. Глядя на беспомощное крошечное существо, мальчик нежно улыбнулся, представив, что он и правда станет отцом этого малыша и будет воспитывать его, как своего.

– Идём, – Чарли ласково взял друга за руку. – Уже пора.

Юноши вышли в коридор и молча направились в свою спальню. Оба были погружены в свои мысли: Чарли после разговора с женихом тосковал о родителях, а Доминик невольно вспомнил обо всех ужасах, что с ним произошли. Путь в спальню лежал через пустовавшее крыло, когда-то занимаемое родителями герцога и его братьев, а теперь закрытое. Глубоко задумавшись, молодые люди не сразу заметили фигуру, прислонившуюся плечом к стене. Различив в силуэте могучие плечи и волнистые волосы, оба улыбнулись.

– Мой господин, вам не стоило волноваться! Напрасно вы пошли нас встречать, – улыбнулся Доминик, растроганный тем, что Теобальд так за них беспокоится, что решил сопровождать их до спальни лично.

– Не напрасно, – ответил альфа, и оба юноши похолодели от ужаса. Прекрасная копна волос и могучие плечи принадлежали не только Теобальду.

– Граф, – дрожащим голосом ответил Чарли. – Что вы здесь делаете в такое позднее время? Уже полночь…

– Поджидаю двух очаровательных овечек там, где никто их не найдёт. Что, Доминик, ты ждал увидеть герцога? Уже и с ним спутался? – Доминик хотел возмущённо опровергнуть гнусное предположение, но тяжёлая рука вцепилась ему в волосы, и он жалобно вскрикнул. Чарли в ужасе попятился, прикидывая, лучше ли позвать на помощь Теобальда, или кого-то из слуг, однако его замешательство сослужило ему плохую службу. Ладонь Уильяма больно сжала плечо, и Чарли почти так же жалобно вскрикнул, как его друг мгновением ранее. Оба мальчика испуганно забились, пытаясь вырваться, но граф был силён, и если Чарли ещё что-то удавалось, то Доминик только сам себе делал больно.