Игры короля Филиппа (СИ)

   - Я люблю вас! - Ничего не понимая, Винсент вскочил на ноги. Комната перед глазами на миг качнулась и поплыла в слабом тумане от крепкого красного вина. Образ его идола и божества, разодетого в светло-бежевые одежды с россыпью алмазов по вороту и краям камзола, словно неуловимо ускользал от него в темноту, и Адри знал и боялся, что если это случится, между ними навсегда поселится ненависть.

   Ферье остановился.

   - Я больше не могу так, - Винсент готов был на коленях просить прощения, плакать, сделать что угодно, лишь бы его выслушали, но глаза оставались сухими, и только сердце трепыхалось в груди, точно раненая, изнывающая от боли птица в ветвях терновника. Серебряный бокал выскользнул из ослабевших рук и глухо упал на ковер. - Не уходите. Позвольте мне все исправить. Я давно и безнадежно люблю вас.

   Сэйлин молчал. Секунды ползли сквозь пространство, уподобляясь самой изощренной пытке для любящего сердца, для слабого измотанного чужим презрением духа и открытой души, а Ферье молчал. Наконец, он обернулся, улыбаясь вяло и холодно, он не поверил Адри.

   - Какой смешной парадокс, не находите? - Граф задумчиво потер мочку левого уха большим и указательным пальцами правой руки, размышляя вслух: - Вы объясняетесь в любви мне. А ведь еще недели не прошло, как вы сочли меня убийцей и подлецом.

   - Я не говорил этого.

   - Не говорили, почти. Разве вы не потому Дюрана упомянули, что верите всем сплетням? Я же в них выставлен не в лучшем свете - убийца благородного виконта Этьена Дюрана, которого повесили из-за смазливого мальчишки, личной шлюхи его величества. Вы тогда, заметьте, напомнили мне об этом лежа на мне же. А теперь вам хватает бесстыдства заявлять, что вы меня любите. - Ферье подошел к Адри вплотную, с отвращением вглядываясь в карие глаза. - Хотите, я открою вам правду о том, что вас побудило сказать мне такую ерунду? Все так бесхитростно и элементарно: вы просто хотите меня, как и все остальные. Я не злюсь на вас за это, нет. Знаете, когда я смотрю на себя по утрам в зеркало, я начинаю понимать Дюрана, и вас, и всех тех, кто силой или хитростью пытался нагнуть меня в своей постели лицом вперед. Да, признаю, что я сам прыгнул в вашу кровать в приступе какого-то временного помешательства. Сейчас я жалею об этом. С той поры вы возомнили себе, что имеете право тыкать меня лицом в грязь при малейшем удобном случае, воспитывать, жизни учить, дворянской чести, бог еще знает чему. Я думал, что вы не такой, как другие. Что ж, ошибся - сам виноват. Считайте меня хоть убийцей, хоть шлюхой. Кем угодно, но не смейте мне врать - я вас насквозь вижу.

   - Я никого никогда не любил, - онемевшими губами прошептал Винсент, не чувствуя земли под ногами от горя. - Я не образец морали и благородства. Я заслужил ваше презрение и ненависть. Я обычный человек, возможно, такой же, как и все, и в этом я не собираюсь опровергать вашу правоту, но я действительно люблю вас, будь я проклят.

   Ферье засмеялся и отступил на шаг.

   - Ну конечно, я почти поверил. Чуть не забыл сейчас: вы же так любите играть рыцаря, выставлять напоказ ваши достоинства, непорочность ваших чувств. Вы так скромны, не амбициозны, честны, у вас такие благородные возвышенные помыслы, что мне и стоять-то в вашем присутствии стыдно.

   - Замолчите! - Адри отвернулся, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Он отошел к кровати и сел на край, обхватив руками голову и опираясь локтями на колени. - Замолчите, - уже тихо попросил он. - Ваши постоянные насмешки сделали меня таким. Знали бы вы, как терзает меня моя совесть за все те невольные гадости, что я совершил по отношению к вам.

   Ферье деловито скрестил руки на груди.

   - Замечательно, - он покачал головой, говоря куда-то в сторону, - теперь я еще и виноват во всем. Вы явились черти откуда, перевернули всю мою жизнь с ног на голову, поимели меня, называли шутом, вызывали на глупые не нужные ни мне, ни вам состязания - и во всем вините меня? Ну, знаете... Да я вам в подметки не гожусь, дорогой барон.

   Закусив губу, Адри поднял на Сэйлина усталый взгляд - он знал, как жалко и неприглядно он выглядит в глазах графа, да и в свое оправдание сказать ему было нечего и, наверное, для Ферье это стало сейчас самым честным его поступком.

   - Вы действительно будете настаивать на том, что любите меня? - спросил граф, лениво поднимая с пола серебряный бокал. Ферье распрямился, беззлобно и чуть холодно глядя адъютанту короля в глаза.

   - Да.

   - Вы способны доказать это на деле?

   - Да, - последовало после недолгого молчания.

   - Что ж, - сказал Ферье, нехорошо прищурившись, - я поверю вам, если вы выполните два моих условия.

   Адри совсем не понравились эти слова - даже по виду Сэйлина было легко определить, что он задумал гадость. Но, как говорили древние, кто не рискует - тот не пьет шампанское, а кто рискует - часто ошибается. Нужно было решаться и самое время вспомнить о том, что Адри давно хотел заполучить возможность доказать серьезность своих чувств. Вот его шанс! Только почему-то Винсент не испытывал радости - ему сейчас хотелось оказаться где угодно, только не наедине с фаворитом короля.

   - Условия, - глухо повторил Адри, выпрямляясь. - Мне кажется, что это будет нечестная сделка. Вы же не из тех людей, кто дешево торгуется, так?

   - Верно. - Граф прошел до письменного стола, что стоял посреди комнаты и поставил бокал на него. Взял в руки старую книгу, открыл на первой странице и изумленно стал разглядывать содержимое шифрованного мореловского учебника по приготовлению ядов. Через минуту ему это наскучило - и он вернул книгу на место. - Впрочем, зачем вы так тревожитесь, Адри? Я уверен, что вы не согласитесь даже на первое условие, а до второго вообще дело не дойдет. Когда мы впервые встретились с вами в Сером храме, вы смотрели на меня так, как смотрит мужчина на женщину. Я для вас был немножко мечтой, немножко лакомым кусочком, немножко жертвой. В ваших фантазиях и мыслях вы с первой минуты отвели мне роль добычи, а добиваются женщин, барон. Вы не видели во мне мужчину так же, как не видите его сейчас. Тем не менее, я мужчина, прежде всего, и у меня есть совершенно нормальная тяга утверждаться именно в мужской роли.

   - Я не очень вас понимаю, - нахмурился Винсент, и Ферье коротко рассмеялся.

   - Конечно, не понимаете. Потому что в отличие от меня, вам никогда не приходилось раздвигать ноги для кого-то.

   Винсент, кажется, начал догадываться, к чему весь этот разговор. Он удивленно замер, от чего в голубых ясных глазах графа наряду с отблесками каминного пламени заплясали огоньки злости.

   - Я хочу вас трахнуть, - грубо сказал он, кривя губы в гадкой усмешке дьявола. - Я. Вас. А не наоборот.

   Адри казалось, что он очутился в каком-то вязком липком кошмаре, а дальше - он не сомневался - будет больно и унизительно; намерения графа были далеко не благими и если Винсент согласится на сделку, то лучше приготовится ко всему. Его потрясенное молчание затягивалось.

   - Я так и думал, - расслаблено усмехнулся Ферье, расценив замешательство Винсента, как отказ, потом вздохнул и посмотрел на дверь. - Мне не нужно такой жертвы от вас. Спите спокойно, Адри, мы все выяснили.

   Вровень с этими словами Винсент медленно поднялся с постели, как-то беззащитно отвел глаза и с решительным достоинством стал ослаблять шнурок рубахи на груди. Он снял ее через голову и бросил на пол.

   - Заприте дверь, граф, - твердо сказал он.

   На лице Ферье мельком отразилась растерянность, нечаянно отпущенная из-под ледяной маски, но Сэйлин довольно быстро взял себя в руки - запер дверь еще на два оборота, а потом молча смотрел, как Адри раздевается донага. Винсент читал в глазах графа панику, заметил, что дыхание его стало частым и сбивчивым, и пусть лицо королевского фаворита было каменным и холодным, Ферье нервничал. Даже когда Адри взобрался на кровать, под сумрачный полог, на белые одеяла, граф еще некоторое время не мог заставить себя подойти к нему.