Сборник коротких эротических рассказов

Последние оргазмы у нее проходили не так глубоко, как вначале, она быстро входила в прежнюю спортивную форму.

А я уже был весь измочален вдоль и поперек. Но жила во мне одна мыслишка, которую я тогда едва ли уже мог выразить словами. Мне хотелось, встретившись со Святой Инессой, быть хорошо наевшимся, а, возможно, и объевшимся, чтобы преподать ей несколько правил хорошего тона. Поэтому я действительно готов был все отдать нынешней возлюбленной. Чтобы для той ничего не осталось.

«Хочешь, сделаю тебе массаж?» Еще бы!

Пятнадцать минут она делала из меня бодрого человека и это ей удалось вполне.

«А для бродяги никакого массажа нет?» Она качнула головой.

«Может вот так?» Взяла его в кулачок и приступила ко вполне приличным мастурбациям. Когда он хорошо подрос, взяла его глубоко в рот. «Проглоти». — попросил я. Нет.

Не получается. Но она завелась.

Я довольно грубо отстранил ее, уложил лицом в подушку, развернул на бок, отстранил верхнюю ногу и, разбегаясь почти от коленки, начал врываясь, громить все, что осталось от ее вожделения. Ухватив груди, как за канаты натягивал ее на свой член. Вышел. Сложил две подушки, уложил на них ее зад, запрокинул ей ноги за голову, поднял зад и, стоя на коленях, разбегаясь из-за перешейка перед задним проходом, вколачивал кванты энергии в переднюю стеночку влагалища, самую нежную. Она снова стонала и рычала. Нет. Меня не забирало.

Я вытащил ее из постели, бросил подушку на стол. Уложил грудью. Низко. «Туфли» сказал я… «Что туфли?» «Надень туфли!» Поняла, надела. Туфельки на шпильке. Для танцев привезла наверное, а вот какие танцы оказались для нее… Теперь как раз. Ворвался. Раз, другой, третий. Графин упал, стаканы катаются, она кричит.

Раз, два. Черт! За плечи и на себя. До упора. Раз! Два!

«А-а-а-…» Все. Черт его знает, откуда оно берется. Я думал уж кончилось все, ан нет, выливается толчочками.

Не вынимая малыша, оттащил ее к постели и уложил прижавшись. Не вынимая.

Отключился.

Проснулся от стука в дверь. От Гоши пришла подружка Зиночка.

Сделал вид, что сплю. Зиночка из озера в купальнике, говорит, вода хорошая, спросила, как спалось. В ответ:

«Ни минуты. Сам только, что заснул». А потом и говорит:

«Ты за ним посмотри, а я тоже сбегаю окунусь».

Я внутренне поулыбался: сейчас что-то будет. Мне, как Штирлицу, двадцать минут сна за глаза хватает. Собрала моя дама узелок и отчалила. А Зиночка зыркнула глазом в мою сторону, сбросила халатик, бюстгальтер отстегнула. За трусики взялась, а у меня, глядя на ее прелести, одна мыслишка, как ее достать одним движением, чтоб в случае чего и пикнуть не успела. Я не думаю, что Гоша ее так уделал, что ей ничего уж и не надо.

Сняла трусики, халатик опять набросила, вышла на крылечко, развесила свои тряпочки, ходит туда-сюда, а ко мне ну никак. А у меня фокус был, научил один разведчик черноморский, если ты лежишь, а человек подошел к тебе близко, если он протянул к вам руку, вы берете его правую руку и особым образом, подсекая опущенной ногой его ноги, дернули слегка, то он перелетит через вас и окажется в рядом.

Все это я, конечно, помнил и, когда она начала разбирать свою постельку у противоположного окна, чтобы до завтра отдохнуть, я, слабым голосом, вызывая сострадание, проговорил: «Доброе утро! Не дадите ли мне стакан воды.

Головушка бо-бо».

Она с любопытством взглянула на меня и, удерживая полы халата, голенькая ведь, налила стакан и правой рукой, хорошо, что не левша, подает его мне. Ну, разве я виноват, что подошла она слишком близко? Стакан куда-то делся, а она в распахнутом халатике уже вот тут. Пока она соображала, что к чему, я уже был глубоко в ней.

Удерживая себя на руках я с улыбкой смотрел в глубину ее глаз и следил за изменением состояния.

Оно было приемлемым и, хотя она в принципе не могла одобрить мое поведение, то в том же принципе, делать уже было нечего, поскольку гол в воротах, а после драки кулаками не машут. Поэтому она сказала то, что на ее месте говорит, хотя бы про себя, любая женщина:

«Поехали!» Она сказала может быть что-то другое, но я поехал. Зиночка не ждала от меня милостей, она их брала, как хотела: и ножки задирала, и уши мои хватала, и позиции самовольно меняла, пока я это самоуправство не отменил. Но к этому времени она уже раза три кончила, а тут и я подоспел. Она сказала:

«Хватит, а то Лида придет!» А я и забыл, как мою зовут. «А если я еще тебя захочу?» — спросил я. «Вы ж уезжаете» Ну ладно.

Укрылся я простыней. Зиночка у себя притихла.

Вернулась Лида. Я ее мокренькую в постель, на грудь себе посадил, предплечьями выше подвинул и занялся мокреньким и холодным клиторочком. Она, естественно, все на подругу смотрит, а я говорю, что спит она давно уже. Ну, Лидочка, естественно, опять-таки, все меньше про Зиночку и все больше про мальчика думает, который, у нее между ножек. А Зиночка, она что, в такой обстановке спать будет и цветные сны рассматривать?

Я ногами простыночку с себя сдернул, мой фаллос наполнился кровью и стоит себе тополем на Плющихе, ждет, значит, внимания. Мне за бедрышками дамы ничего не видать но законы жанра вещь объективная. А вот и доказательство этому. Зиночка подходит к Лидочке и задушевно так говорит: «Я тоже хочу!» Лидочку это, конечно, не — очень радует, по она не знает, что сказать и Зиночка ну безо всякого на то разрешения забирается на лидочкиного возлюбленного и поглощает его член без остатка.

Я кладу Зиночкины руки на Лидочкины груди, прижимаю ее за спину к Лидочкиной спине и мы едем дальше. Лидочка начала раньше, но Зиночка едет шибче, думаю приедут одинаково. Но эта Зиночка, такая непоседа, говорит Лидочке: «Давай пересядем!» Лидочка пока хлопала ушами, энергичная Зиночка ее перетащила и лично усадила на мой кол, а сама, значит, мне под нос свои прелести. Хорошо хоть, что запах у них был не мерзопакостным, а если бы это? Ну, как бы то ни было, доскакали мы до чего-то.

Пока Лидочка отдыхала, пришлось Зинку подвозить.

Сделал это сзади. Черт. Конь с яйцами, а не баба. Мороз по коже. Коньяк кончился, послали Зиночку к Гоше, она и пропала. Допили все, что было.

Сделал хорошо Лидочке сбоку. Она уснула. Пошел к себе.

Дверь не заперта, бумажки: «Ушла на базу» тоже нет.

Я и вошел. Сидит Гоша на столе. Зиноча перед ним на стуле — минет делает. Я ее со стула приподнял, халатик на спину ей забросил. Заставил прогнуться… Вошел.

Начал. Кончил… Я говорю:

«Вы, ребята, как хотите, а мне спать пора».

А Гоша кричит: «Вставай, — кричит, — а то на поезд опоздаем».

Свернули вещички, шлюпку в рюкзак и пошли.

Налопался я, по-моему.

А завтра у меня свидание с Людочкой. Святой Инессой, то есть.

В шестнадцать ноль-ноль под часами. Позвонил к Жеке, обговорили все и за час до операций н пришел к нему. Ему Гошка про меня уже все растрепал и он только сомневался, знает он эту Людочку или нет. Но, договорились, поскольку свидание у него прямо под окном, он в бинокль флотский ее рассмотрит, а вечером от родителей своих мне позвонит, чтоб значит, дураком шибко не выглядеть. А какая разница?

Людочка пришла минуты за три до срока. Сделала себе новое лицо, со вкусом, смотрится приятно. А я в форме капитана третьего ранга, выутюжен, выбрит, вычищен, не то, что охламон с турбазы. Лаковые туфельки, черненькие носочки, фуражка белая под золоченым козыречком. Прошел я перед ее носом, она не узнала. Подхожу сзади в ушко:

«А если он вообще не придет?» Оглянулась, что-то сходу хотела врезать, и… Тут узнала.

«Ой, — говорит, — какой Вы» «Мы ж на ты, Людочка». — говорю я, и веду навстречу Жекиным окулярам. По плану он после этого смывается, а мы решаем, что делать.

«Предлагаю откушать в ресторане», — говорю ей.

Она в ресторан не хочет, Потому что там душно…

Тогда предлагаю к моему приятелю. Она не возражает, вон говорит тачка свободная. Я говорю, что мы уже приехали, только хлеба возьмем. Это, чтобы Жека наверняка покинул место возможных сражений.