Трах-тебе-дох. Рассказ третий. Мистер, купите живую куклу

— Давай, — говорю, — еще! Давай, Петенька! Давай родненький!

И словно он меня слышит, словно бы я уже им управляю, а не он. Вся превратилась в одну большую ямку, дырочку. Впитываю его в себя, засасываю. И мне так хорошо! Кричу ему.

— Петенька! Давай, давай миленький мой! Сильнее! Еще, еще!!!

Обезумела прямо, баба. Еще бы! Я от всего, что мы делали, не просто улетаю, а работаю, стараюсь. Тружусь под ним. Вся напряглась, уперлась в пол, а пидку свою старюсь выставить и расслабить. И так у нас с ним все замечательно идет! Просто прелесть! Думала, что я долго второй раз буду. Куда там! Чувствую, что ко мне вторая волна накатывает. Меня в пот бросило. Я вся дрожу. Обезумела прямо.

— Еще! Еще! Епипи! Епипи! — кричу ему и прямо матом. Мат заменила на пи-пи.

А ведь я же и не ругалась никогда до этого, а тут прямо нашло на меня, ору ему.

— Епи! Епи!

Ну и допросилась. Он в меня так вошел, что я по полу поползла прямо с ним вместе. Да, да! Не поверите. Вместе с ним! Ползу, а он на мне сверху! Представляете? А потом, отключилась. Очнулась от того, что с меня его тяжесть сползла. А мне наоборот. Мне сейчас его тяжесть, как некогда хочется ощущать и его тело сверху чувствовать. Вот ведь странно как? Только что мне от его веса было так тяжело, что мне казалось, что будто я вся раздавлена, даже задыхаюсь. А тут, наоборот! Мне хочется, чтобы он так и лежал, так бы меня и прижимал дальше к полу. Вот же, как странно? Ну, что мы за народ такой бабы?!

А потом я встрепенулась. Разбередил он меня, мой мальчик! Ой, как же сильно он разбередил!

Я приподнялась, трусы тяну и скорее на кровать, в соседнюю комнату, а он за мной. Догнал, завалил, но теперь уже на спину. Я только успела ноги раздвинуть и его ими обхватить. Но куда там! Он как стал меня опять крушить. Бьет, не жалеет. Мне и больно и уже чувствую, что я и не вытерплю вовсе этих его ударов, а мне все равно этого хочется. Вот таких ощущений. Диких и грубых. Будто меня насилуют. А ведь не как будто, а он и впрямь насилует. Не дает мне опомниться и даже сказать что-то. Зверь прямо какой-то. Я под ним вся распласталась и разметалась. С меня пот градом, с него тоже. Запыхался он, мой родненький, а его инструмент и не думает успокаиваться. Торчит, как монумент. Мало того, что крепкий стал, так еще и в размерах прирос. Так, что если бы не акробатика до этого на полу, мне бы худо пришлось. Еще бы! Такую штуку в себя и из себя выстреливать. А то, что он выстреливал, так это точно. Все время строчит, как из пулемета. Крупнокалиберного такого пулеметика.

— Та, та, та!!! Та, та, та!!!

У меня все там внутри, как будто бы онемело. Он стучит, бьет в меня, а у меня все ощущению вроде бы как не свои, все притупились. Как будто бы я лежу под наркозом. Но это оказывается, обманное такое впечатление. Потому, как через несколько десятков секунд я вдруг чувствую, что меня просто там все разрывает. Взрыв какой-то в моем теле происходит, только замедленный. Я уже думаю, что сейчас умру. А вернее, не думаю, чувствую, что так и станется. Еще его удары, а потом, он вдруг замер. Я от такой неожиданности взрываюсь. Кричу и просто ору ему с возмущением.

— Что ты остановился! Работай! Давай! Работай, работай же, наконец! Двигайся, двигайся!!! Ну, же…

А он не двигается. Тогда я сама его толкать бедрами стала. Заелозила, стала подбрасывать. Кручусь, толкаюсь и даже кусать его стала. Так меня разбирает. У меня словно наваждение какое-то. Ничего не чувствую и не понимаю. Мне надо только его движения. Только эти его удары. А их нет. Они не происходят. И тогда я уже во весь голос, только ему хотела крикнуть, как он вошел разик, а потом еще и еще и еще. И пошло и поехало! Да с такой ведь энергией и так мне этого не доставало, а тут, как будто бы все повторяется сначала. Я уже хотела сказать ему, даже рот открыла, но вместо этого, вдруг, как заору. Это от того, что стала кончать. Меня все скрутило, выгнуло дугой и я не помню как, но головой, о спинку кровати, как трахнулась! Не чувствую даже этого. Мне казалось, что тогда об меня можно было и доски ломать. Так я вся напряглась и исходилась. Вообще улетела. На тот раз надолго. И глаза от чего-то закатились. И не дышу. Все! Конец мне! Испарилась. Лечу себе легким перышком.

Ночью проснулась от настойчивого желания. И пока я соображаю, от чего это и почему, чувствую, что это меня Петечка язычком ласкает. И так хорошо, так настойчиво, что я сразу же начала постанывать, а потом говорю ему тихо.

— Любимый! Мальчик мой!? Почему ты не спишь? Тебе надо спать. Ну, что ты припал к ней и все ее трогаешь и трогаешь? У тебя будет еще время. Спи, родной мой! Спи!

Говорю, а самой так хочется, чтобы он меня не слушал и продолжал так же. А он и не думал слушать. И пока я его уговаривала, он во мне до таких местечек добрался, что у меня просто дух уже стало захватывать.

— А… а… — Стону я. — Ну, что ты, миленький! Что ты, любимый?

И я вместо того, что бы оттолкнуть его, наоборот, обхватила голову руками и стала к себе прижимать там. А ноги мои, сами в разные стороны разошлись и вверх задрались. Словно не жена я, а девка дворовая. Давалка бессовестная. Но мне в тот момент не до того было. Я вся внимала его. И не просто внимала, а впитывала, всасывала его и его бесподобный язык. Между прочим, ничуть не хуже, чем его член. Он так же настойчив и активен во мне и работает, как заведенный. Трудится! Старается! Шлифует меня. И это после стольких трудов? Сначала вспахал меня, а теперь просто шлифует. Заглаживает.

— Ой! Как же приятно!

Посиделки по-деревенски.

Уже месяц, как наши мужики в морях.

Когда уходил Петенька, я увидела, что Вера тоже провожает своего Василия. Она была заплакана. Я, как могла, ее успокаивала и говорила, что этот вызов ненадолго, а Верка говорила, что наоборот. Видно ее сердечко сильнее моего предчувствовало разлуку. Она оказалась права. Мужики наши ушли и надолго, а мы остались вдвоем. Я и Верка, соседка.

Почему же я сейчас это вспомнила? Да потому, что у меня всегда возникали новые встречи и связи именно в период моего ожидания. Ну, хоть бы на этот раз такого не должно произойти. Так как я с Веркой, и мы с ней вдвоем, ждем наших мужиков. Кстати, надо бы зайти. Я так и поступаю.

Мы уже второй час сидим с соседкой, у Веры на кухне и болтаем о нашей бабской жизни. Эти разговоры могут длиться часами, но мы их продолжаем потому, что задумали вместе париться, и ждем, пока вода и банька нагреется. Я почему-то испытываю внутреннее напряжение, и даже какое-то волнение. До сих пор я не была с Веркой настолько близка, что бы вот так, посидеть часик и поболтать, а уж тем более, так и в баньку вместе сходить. А тут у меня родственная душа появилась и потому потянуло. Ведь вместе мы без мужиков то наших. И уже месяц, как, все одни, да одни. Потянуло меня к ней. За сочувствием и поделиться тоской. А может, еще зачем?

Однако решение принято и мне не хочется поддаваться каким-то там глупым предчувствиям. Подумаешь? Две бабы решили в баньке попариться!

Разговоры пошли уж больно задушевные. Мы все вспоминаем по очереди. То я, то она и рассказываем друг дружке о своих сокровенных тайнах.

Так я узнаю, что Вася у нее не первый и что он взял ее, что называется прямо с чужих рук. Она уже была замужем, а с ним познакомилась случайно. Он к ним в деревню приехал и гостил у дядьки своего. Ну, а как в деревне? Все обо всем знают. Так и она узнала, что в соседнем доме моряк гостит. И не просто моряк, а парень красавец, мичман. Это Вася только школу мичманов закончил и перед началом службы к дядьке своему заехал в краткосрочный отпуск. Она мне говорит, что случайно с ним увиделась и сразу же влюбилась. С первого взгляда. А я ей стала возражать.

— Не бывает ничего случайно! Это ты уже настроилась на встречу с ним и потому так у тебя все и получилось.

Она не возражает, молчит. А потом вздохнула и говорит.