Наследие (СИ)

От мыслей этих охватили меня страх и волнение. Дракон почуял их и обернулся, взревев с тревогою. Успокоил я его и попросил вернуть меня во дворец. Древний исполнил просьбу мою и вернул к дворцу, где ждали меня с тревогой и нетерпением. Поблагодарив дракона, я отпустил его, но остался он. И я понял, что стал я для него частью стаи, и тревога гложет сердце исполина за одного из своих драконов. Душа моя наполнилась гордостью и благодарностью. Поведал я ему, что сделать намереваюсь. Улетел дракон, но вернулся на следующий день, чтобы проведать меня.

Увидев его, устыдился я страха своего, что пожирал меня остаток прошедшего дня и всю ночь. Лишиться магии, все равно что стать бессильным младенцем. Как калека, что жив, но жизни не рад. Посмотрев на древнего, я поклонился ему и встал на колени, накрыв землю ладонями. Долго сидел я так, пока земля не отозвалась мне, и тогда призвал я Силу свою. Дрогнула земля, и второе звено замкнулось. Тогда распрямился я и воздел руки, взывая к воздуху. И тут долго ждал я, пока не закружил вокруг меня вихрь, разметав тех, кто стоял рядом, лишь древний ревел, почуяв знакомую силу. Замкнул я и эту стихию, соединив со своею Силой. После шагнул к фонтану, что бил в мраморной чаше. Взметнулась вода, вся, что была в чаше, хлынула на меня, отзываясь на мой призыв. Замкнул я четвертое звено. Лишь обычный огонь остался мне не подвластен, сменившись драконьим.

Посмотрел я на древнего, он ответил мне одобряющим взглядом. Вознеся молитву Покровительнице, я щедро выплеснул магию, что еще была во мне, и не остановился даже тогда, когда ноги мои ослабели, и силы телесные потекли вместе с магическими. Мир померк перед глазами, а когда очнулся, целитель глаза отвел и сказал, что нет во мне больше магии, дар исчез.

Встал я с ложа, куда отнесли меня бесчувственным, и увидел вожака стаи драконов. Он все еще ждал. И тогда я вышел к нему. Внутри меня была пустота и горечь, но памятуя о вере в меня древнего и его тревоге, снова присел и накрыл землю ладонями, умоляя ее отозваться. И земля задрожала, да так, что зазвенели стекла в окнах дворца. И воздел я руки к небу, закружили вокруг ладоней вихри и умчались ввысь, отпущенные мною. И поднялась вода из мраморной чаши на зов мой. А когда подошел к древнему и прижал к нему ладони, желая обнять, стало горячо мне, и дракон дрогнул, отступая. Попросил у него я прощения. Он ответил мне взглядом мудрым, а после улетел в свои земли, чтобы явиться, когда я призову его и его сородичей.

И тогда отправился я на разоренные земли свои, поднялся на самый высокий пик в Риерейских горах, что скрывал в недрах своих врата, и воздел руки, призывая воздушные вихри. Сила сама вливалась в меня и выходила, подобно выплеску магии. Собрались тучи над головой, и хлынул дождь, что лил много дней и ночей. Вздулись реки и озера, затапливая Риер. Обратился я к земле, и обрушилась она, оставляя дворец и земли на них выше нового моря. А когда пришла пора, позвал я драконов, и прилетели они, забрали меня и отнесли на земли, что остались от цветущей Риерской земли.

Когда скорбь улеглась, я вновь обратился к стихиям, призывая в море мое существ древних, как и драконы, хранителей водных глубин. Камгалы приплыли на зов и остались, чтобы стать моими стражами у врат. Взгляд их чарует любого, кто осмелится взглянуть в глаза водяных многоруких. Но коли не остановят даархаров камгалы, ежели в мир наш решат вернуться, то откликнется море и воздух, и зов их услышу я и потомки мои. Дрогнет земля под ногами крылатых, и дрожь долетит до меня, куда бы не шли они, откуда бы не вылезли. И тогда призову я драконов, и сядут на спины их маги, кто клятвы мне дали с родами своими, и помчимся мы за врагом, дабы откинуть их восвояси, и мир сохранить от погибели.

И это завет мой детям моим, их детям, и внукам навечно. Сохраните врата в мир иной не открытыми, ибо несут даархары на крыльях своих смерть неминучую всему сущему. Нет ключа у тех врат, лишь кровь моя отомкнуть их поможет, оттого берегите друг друга столь яростно, как мать охраняет дитя новорожденное. О дружбе драконьей помните, о том, как добры они с теми, кто друг им. Не предайте доверия древних, заботьтесь о них, как о себе самих. Откликнутся на зов ваш стихии, что всегда служили мне, послужат они и вам, ибо кровь ваша с ними связана навечно по их согласию.

Писано в сто тридцатый год после угасания красной звезды Алхары хранителем врат Валистаром из славного рода Илейнариев.

Фиалка замолчала. Она обернулась к Рику, но тот смотрел поверх ее головы. Лорд был где-то далеко, все еще проживая давние события. Женщина тронула его за рукав, привлекая внимание. Аниторн вздрогнул.

— Вот и то, что я искал, — произнес он севшим голосом. — Вот он главный родовой архив. Всегда под носом был, как и врата. На виду, но невидимо. Никаких духов-хранителей, никаких ухищрений, кроме драконьих игр и рун, восхваляющих Огненных Богов и драконов. Должно быть, руны появились, когда были придуманы Игры. С какой целью, теперь уже вряд ли узнаем, иных сведений не осталось. Тайное скрыли очевидным, и ведь сколь времени срабатывало.

Рик усмехнулся и посмотрел на Фиалку.

— Значит, просто позвать стихию? Огонь я хотел отдать, и он перешел к драконам… Я верно мыслю?

— Похоже на то, — улыбнулась женщина. — Надо как-то срыть завет Валистара.

— Он уже исчезает, — ответил лорд и указал рукой на начало надписей. — Я заметил, пока ты читала.

Фиалка повернула голову, рассматривая, как блекнут письмена древности, и поверх них проступают руны. Половина надписи уже была скрыта, и чтобы снова открыть ее, Рику пришлось бы снова использовать свою кровь.

— Идем, — аниторн взял женщину за руку и потянул к лестнице. — Здесь нам делать уже нечего. Теперь я знаю все. Остались, конечно, белые пятна. Но примерно догадаться можно. Илейнарии существовали до Риктора, но жили тихо, не привлекая к себе внимания. Потом была война, в которой отличился первый Илейни, от него начали вести хроники, и прежняя форма имени рода сменилась. Хотя она могла смениться и раньше. Дворец заменил замок на утесе. Драконов начали истреблять, и теперь я уверен, что это совпало со становлением веры в Огненных Богов и подменой правды на вымысел. К тому же драконы имели прямое отношение к прежней веры в некую Покровительницу Алхару, представляя собой нечто вроде идолов язычества. Драконьи земли разорили, и на их месте выросло наше королевство. Илейни скрыли в своих драконниках летунов, охраняя их. Должно быть, люди были впечатлены тем, что мои предки летают на драконах, и великанов начали подчинять. Создали «драконью» магию. Жрецы и маги, а после и не одаренные, почти уничтожили древних, как их называет Валистар, забыв о прежнем поклонении и почтении к ним, считая летунов неразумными тварями. Загнали в драконники, лишили огня и свободы, стаи, избранной пары, в конце концов. Заставили размножаться, как псов, по запаху течки. Конечно, драконы обозлились и стали опасны. Мошки вздумали, что могут управлять великанами, знавшими землю еще до появления человечества.

Фиалка слушала, не перебивая. Она тоже была под впечатлением от послания Валистара, и согласно кивала, пока лорд излагал свои мысли. Они поднялись на поверхность, и вздохнули полной грудью свежий морской воздух. Небо уже начало светлеть, рассвет был не за горами. Рик прищурился, глядя куда-то вдаль, после поднял руки и некоторое время так стоял. Затем выдохнул и досадливо хмыкнул:

— Никакого вихря.

— Позови воду, — пожала плечами затворница. — Ее много под нами.

Аниторн кивнул, устремил взгляд на море, снова замер, а после мотнул головой:

— Не отзывается. Или я что-то не так делаю.

— Еще получится, — улыбнулась Фиалка, прижимаясь к его спине и обнимая за талию.

Мужчина развернулся, ласково посмотрел в черные глаза и склонился к ее губам.

— Будем надеяться, — сказал он, когда их уста разомкнулись. — Пора возвращаться.

— Пора, — кивнула затворница, и они направились к Аскерду, ожидавшему их возвращения.