Эротические страницы из жизни Фролова (СИ)

Когда кто-нибудь был настроен особенно озорно, а это чаще всего бывала Иринка, они весело отсчитывали, где и как в каждый текущий момент находится будущий, а потом настоящий новорожденный, Иринка даже позволяла себе при детях озорно натуживаться, смешно расставляя при этом коленки, имитируя процесс появления на свет своего замечательного дитяти. Неизвестно, что представляли себе при этом дети, но воображение Виктора всегда отличалось особенной яркостью.

И вот теперь он думал о том, что на самом деле эта традиция тесно взаимосвязана с тем особенным отношением Елены Андреевны к женскому половому хозяйству, какое он почувствовал в ней неделю назад. Он также вспомнил однажды проговоренные ею нотации Иринке, у которой недоставало организованности вовремя ходить к Тамаре Ильиничне "на мазок": это место принадлежит не только тебе, даже не столько тебе, ‒ настаивала она, ‒ ты только его хранительница, и беречь должна его как положено по твоему природному долгу… Говорила она это при Викторе, наверное преднамеренно, с явным намеком на то, кому на самом деле принадлежит это место… И, кстати, после этого Ирина больше не привередничала, систематически отмечаясь у Ильиничны. Пару раз даже что-то там выводила, грибок какой-то, и его тоже заставили таблетки пить и мазать в паху какой-то коричневой жидкостью. И Светланку. Надо, так надо… По заверению Ильиничны, сейчас у семидесяти процентов мужчин и женщин там заводится какая-то разнообразная условно-патогенная дрянь, от которой бывают всякие вполне патогенные неприятности.

Теперь это место принадлежит не только ему, а еще одному, совсем другому, которого он даже не видел в глаза. Впрочем, что значит, ‒ принадлежит? Виктор сам дал ему им временно попользоваться, только один раз попользоваться… а если быть точным, так совсем наоборот… Конечно, какие тут могут быть притязания этого мятника Димы с длинным, изогнутым членом? Это они с Ириной попользовали его, чтобы попробовать своим сокровенным местом чего-нибудь этакого, свеженького, необычного… Вот и все.

‒ Эй! Смока новоявленный! ‒ позвала его из комнаты Ирина. Смоками она называла курильщиков.

Когда он вошел в комнату, Ирина уже подготовила все к торжественной процедуре вручения подарков, стояла с его кейсом, в котором эти подарки находились, а Елена Андреевна стояла напротив, тоже торжественная, готовая к их приему.

Сначала вручили духи. Она, как положено, вскрыла упаковку, стала разглядывать коробочку, читать вслух французские письмена, потом вдруг изменилась в лице и почти с настоящим ужасом воскликнула;

‒ Вы что, дети! Это же стоит уйму денег! Вы хоть знаете, что это за духи?!

‒ Знаем, знаем, ‒ восторженная ее реакцией, заверила Ирина, ‒ не первый год замужем!

На протянутую затем бутылку кагора отреагировала более индифферентно, но, бросив положенный взгляд на наклейку, вдруг затихла и застыла на месте. Потом осторожно поставила на праздничный стол, с какой-то странной интонацией тихо спросила:

‒ Сегодня будем… ее?

‒ Конечно. Прямо сейчас. И ее и все остальное! Вить, давай. За дело!

Она была сегодня особенно заводной и игривой, его Иринка.

Заветный будильник показывал двадцать один ноль пять, оставалось шестнадцать минут, он долго возился с пробкой, хотя штопор был классный, им же подаренный ей пару лет назад, но пробка была, по-видимому, тоже классная, а когда послышался ее хлопок, оставалось уже десять минут.

‒ Сейчас ты такая маленькая-маленькая, розовенькая, вся мокренькая, сидишь себе головкой вперед и думаешь: ну когда уже, наконец… ну давай, давай, тужься…

И понеслась… так, что мама даже раскраснелась. Умеет Ирка сочинять воображения… никогда не повторяясь. Это уж точно.

‒ Плюх! ‒ воскликнула, наконец, она, перекрикивая звон будильника. ‒ Все! Выскочила на свет Божий! Поздравляем тебя! Всем до дна!

Вино действительно оказалось замечательным на вкус, густым, совсем не приторным, с необыкновенно приятным, тонким запахом…

‒ Так. Первая процедура в новом году!

Взяла коробочку с духами, подошла к маме, открыла пробку пузырька, понюхала, поднесла к маминому носу, потом перевернула на пальце и перенесла капельки ей за уши, за одно, потом за другое, с наслаждением втянула в себя запах и поцеловала в обе щеки.

‒ Теперь ты, ‒ повернулась к Виктору.

Тот в свою очередь отметился на обеих щеках. Духи, конечно, были потрясные…

‒ Спасибо, дети… спасибо… Так приятно…

В общем, процедура получилась отменно, и все они были очень довольные, по-настоящему веселые и озорные. Радовались смешным воспоминаниям, перебивали друг друга, спорили о том, как было на самом деле; снова пили вино, по чуть-чуть, чтобы не сильно пьянеть; бегали в туалет, по быстрому, чтобы не прозёвывать воспоминаний; потом снова поднимали тосты, снова по чуть-чуть, потому что ведь и водку уже сегодня пили, хоть понемногу, но все-таки… и так целые два часа, пока Иринка не воскликнула, широко расставив руки и выпятив к Виктору грудь:

‒ Так. Все. А теперь я хочу!

Елена Андреевна засмеялась, помахала ей шутливо-укоризненно пальцем, покачала головой:

‒ Ой Ирка, Ирка… неугомонная… совсем стыда в тебе нет.

‒ Ни-и-и чуточки!

‒ Ну, лезьте тогда на диван, постель я вам сейчас принесу.

‒ Со стола не убирай! Мы еще все будем пить!

Одним движением стянула кофточку и прижалась голой грудью к голове сидящего за столом мужа, а тот шутливо-жадно цапнул ее губами за сосок.

Они оказались на диване раньше, чем мама принесла постель; на Иринке уже не было юбки, а на нем брюк и футболки, только плавки, он не дал ей их стянуть, пока не придет и не уйдет мама, тогда она тоже не стала снимать свои трусики, те самые, в которых попка остается совсем голой, а оседлала его верхом, уткнувшись руками в его грудь, но, когда мама зашла с подушкой и простыней и, не находя, куда это им положить, чтобы они достали, все-таки подошла и положила подушку Виктору к голове, Ирка вдруг быстро оттянула вниз его плавки, так, что его плотный стержень маятником выскочил из-под них и стал торчком вверх, а потом так же быстро оттянула вбок трусики и плавно насадила себя на него до упора, так, что мама видела все это прямо перед собой…

‒ Все. Можешь оставаться. Уже ничего не видно.

А мама так же озорно-осудительно покачала головой и пошла в свою комнату, проронив на ходу:

‒ Как насытитесь, скажете.

Ирина склонилась к нему, только слегка касаясь сосками его груди и, глядя прямо в глаза еще неизвестным ему взглядом, стала очень медленно водить попку вперед-назад-вверх, совсем невысоко, чтобы он не выскочил, и невыносимо медленно. Он намерился было ответить встречными движениями, но она остановила:

‒ Не надо. Я сама.

Потом строго добавила:

‒ И смотри, не спусти мне.

‒ Ты же на таблетке…

‒ Все равно. Не спускай.

Потом совсем опустилась на него и они пролежали так много минут, ни слова друг другу не говоря и не рассоединяясь…

‒ Все. Насытились. Пошли туда. Ей скучно.

Елена Андреевна прилегла боком на постель и перелистывала какую-то книжку. Читала она в очках. Она оставалась в том же халате, что и за столом.

Когда они вошли, она сразу отложила книжку на стол и сняла очки, намереваясь встать. Но Ирка уже подошла к ней и подсела рядом, положив руку ей на плечо.

‒ Мы уже.

У нее снова начался приступ озорства.

‒ Лежи. Ты новорожденная. Тебе только два часа. Ты еще ничего не понимаешь. Даже не умеешь говорить.

‒ Умею. Чудище маленькое… Сейчас я тебе скажу… Одень сейчас же кофту.

Елена Андреевна тоже умела быть игривой. Но сейчас в ее игривости пряталась еле скрываемая напряженность. Она видимо почувствовала, что Ирка что-то о ее близости с Виктором уже знает…

‒ Ой-ой-ой, ‒ перекривила ее Ирка. ‒ Какие мы строгенькие…

И наклонилась у нее прямо над лицом, стала что-то шептать и хихикать, что-то такое смешное, что вскоре всхихикнула и мама и они стали перешептываться вместе, то и дело заходясь своими хиханьками и хаханьками. А потом вдруг Ирка передвинула свою попку чуть вперед, и Виктор понял этот ее жест, он уже давно все понял… и вовсе не намеревался выходить из этой игры, совсем наоборот, его тоже захватил необъяснимый азарт, и он подсел сзади Ирки к ногам ее мамы и тоже положил на нее руку, на бедро, прикрытое тонким халатом. Ирка подвинулась еще дальше, освобождая для него место, ее спина и голова закрыла от него лицо Елены Андреевны и он не видел и не слышал, о чем они там шепчутся, а просто отвернул халат и слегка подтолкнул в бедро, чтобы она повернулась с бока на спину, а Ирка почувствовала этот толчок и тоже сделала движение вперед и вбок, так, что мама легко перевалилась на спину, и они продолжали шептаться, будто не замечая того, что сейчас произойдет.