Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и «нулевой пациен

Только после решения 1995 года в Эрлангене доход от продаж стал поступать в Фраунгофер — как раз вовремя, чтобы спасти команду разработчиков mp3. Коробочки Zephyr экономили радийщикам тысячи долларов в час, которые без них были бы потрачены на трансляцию через спутник. Также ими оборудовали каждую ледовую арену Северной Америки. Доходы Telos возросли в четыре раза, а Стив Чёрч стал ярым защитником этой технологии. Вскоре он уже вёл переговоры со всеми главными лигами Северной Америки. Но Фраунгофер получал лишь малую долю. По соглашению с Чёрчем они получали доход с единиц, а стадионов, которым продали оборудование, было несколько сотен. Формат mp3 жил, но, чтобы зарабатывать не только на еду, но и получать нормальный доход, этой технологии требовалось намного больше лицензиатов.

Бранденбург считал, что надо пробиваться к индивидуальному потребителю. В начале года по его указанию Грилл за пару месяцев написал программу для ПК, которая создавала и воспроизводила mp3-файлы. Свой продукт он назвал Level 3 encoder, или сокращённо L3Enc. Программа, полностью помещавшаяся на трёхдюймовую дискету, представляла собой совершенно новый принцип дистрибуции: пользователь сам на своём домашнем компьютере мог создавать и прослушивать mp3-файлы.

Для любителей слушать музыку дома адекватная технология была уже на подходе: представленный в конце 1993 года мощный процессор Pentium от Intel первым смогвоспроизводитьmp3 без задержек. К тому же новое поколение жёстких дисков обладало огромной по тем временам памятью: гигабайт мог хранить примерно 200 песен, Самым главным ограничением до сих пор оставался процесс кодировки. Из-за навязанного MPEG громоздкого фильтра MUSICAM даже лучший Pentium «риповал» один компакт-диск целых шесть часов.

В Фраунгофере никто толком не понимал, что делать с L3Enc. Совершенно чудесная программа, венец десятилетних исследований, сжимавшая 12 компакт-дисков в один и не обременённая никакими авторскими правами [34]. С другой стороны, скоростные ограничения оцифровки делали её громоздкой. После определённых дискуссий внутри коллектива, Бранденбург принял менеджерское решение: чтобы продвигать mp3, Фраунгофер должен просто раздавать L3Enc. Выпустили тысячи дискет, их раздавали на выставках в конце 1994 и 1995 годов. Бранденбург всячески советовал членам команды распространять дискеты среди друзей, родных, близких и даже конкурентов.

Тем временем Попп продолжал время от времени продавать кодирующие устройства, которые приобретали в основном любопытные учёные и профессионалы эфирного вещания Но двери были открыты для всех, кто хотел зайти, и вот тем же летом они познакомились с еще одним бедствующим предпринимателем, бывшим оптоволоконным техником, ставшим музыкальным импресарио, по имени Рики Адар. Как и Зайтцер, Адар пестовал идею «цифрового музыкального аппарата». Адар верил, что через пару лет музыку можно будет загружать из интернета, а про ком пакт-диски можно будет вообще забыть за ненадобностью. Но всё упиралось в размер аудиофайлов: их нужно сильно сжимать. Понятно, что Фраунгофер именно над этoй проблемой и работал много лет. Тем не менее, когда Адар ехал к ним в офис, он не ждал многого. Благодаря прошлому своему опыту со сжатием аудио, он и теперь ожидал услышать от mp3 оловянную, ни на что не годную фигню.

Вместо этого он услышал, что при двенадцатикратном сжатии музыка с CD воспроизводится практически совершенно.

МРЗ явился каким-то чудом, необъяснимым с технической точки зрения. Целый альбом занимает всего лишь 40 мегабайт! Какое будущее, забудьте о нём — ведь уже прямо сейчас можно создавать цифровой музыкальный аппарат!

«Вы хоть сами поняли, что вы сделали? — вопрошал Адар Бранденбурга после их первой встречи. — Вы же убили музыкальную индустрию!»

Бранденбург так не считал. Ему казалось, что mp3 очень хорошо и естественно встроится в музыкальный бизнес. Вопрос только в том, чтобы показать экономическую выгоду нового формата. Адар, однако, понимал всё гораздо лучше. С его идеей музыкального аппарата ничего не получалось, потому что он не мог получить лицензии. Музыкальная индустрия боялась, что адаровский цифровой музыкальный автомат уничтожит продажи физических носителей, и последние два года он только и слышал, что «нет» и «нет». И он всё объяснял Бранденбургу доводы рекорд-компаний: что компакт-диски приносят огромную маржу, доход, что они невероятно скупы насчёт интеллектуальной собственности, что они спокойно относятся, а точнее, сознательно не хотят ничего знать ни про интернет вообще, ни про будущие технологии звукозаписи в частности. Адар потратил много времени, пытаясь внедрить свой принцип цифрового музыкального автомата, но у него ничего не вышло. Музыкальную индустрию стриминг не интересовал — она была прочно замужем за компакт-диском, и в горе, и в радости.

Команда Фраунгофера уже поняла, что эта индустрия противится любым переменам. В октябре 1994 года Попп вскоре после того, как ему поручили заниматься продажами, как-то ухитрился попасть на встречу к Bertelsmann Music Group (BMG, ныне — Sony/BMG, — прим. пер.), одним из мейджор-лейблов Большой шестёрки. Именно тогда Попп впервые напрямую вышел на рекорд-индустрию. Попп кратко обрисовал своё предложение, руководители BMG его послушали, покивали сулыбкойи напомнили на выходе сдать пропуск охране.

В каком-то смысле назначение Поппа заниматься продажами выглядело как естественное решение. Из всей фраунгоферовской команды только он умел составить приятную компанию. Темноволосый, с бородой, очень красивый. Носил очки, хорошо одевался. Голос его звучал глубоко и солидно. Но, не смотря на всё это, он всё-таки инженер, и искусство продаж — это не его. Короче говоря, в чём Фраунгофер реально нуждался — это в настоящем «продажнике», в том, кто просто будет приносить сделки. И такой нашёлся почти случайно.

Звали его Анри Линд, он работал менеджером по лицензированию во французском конгломерате Thompson SA [35]. Там он всю свою карьеру занимался переговорами. Как и AT&T, Thompson выступал корпоративным спонсором mp3-проекта, в который компания к концу 1995 году вложила уже более миллиона долларов. На самом деле Thompson независимо от всех получил базовые патенты, то есть им принадлежала львиная доля в будущих доходах. Но в головном офисе Thompson в Париже ни у кого не было даже самого общего представления, во что реально они вложились. Линда командировали в Эрланген и ждали обратно с отчётом о том, как обстоят дела.

Он начал, по его словам, «необременённым знаниями». Инженерного образования он не получал, математику не знал, колонки паять не умел, и вообще в эту командировку его отправили только потому, что он знал немецкий язык.

Когда команда Фраунгофера старалась ему объяснить принцип этой технологии, рассказывая про систему координат, хранение битов и полифазные квадратурные фильтры, он кивал головой и улыбался. Но в отличие от менеджеров ВМС он сразу понял, что эти инженеры достигли совершенно замечательной цели: они сделали компакт-диск устаревшим.

Но, может быть, ещё более замечательным оказалось то, что команда совсем не умела зарабатывать на своем изобретении. Люди Фраунгофера очень понравились Линду, но он понял, что бизнесмены они никакие. Они — ученые. Рынок они не знали и не чувствовали, продавать не умели и уж точно не понимали, как можно зарабатывать на интеллектуальной собственности.

Только взглянув на договоры, которых было мало, Линд сразу понял, что даже их надо перезаключать на других условиях. Линд сообщил парижскому головному офису сногсшибательные новости: никому особо не интересные шестеро немецких ботаников с помощью корпоративного бюджета на исследование и развитие нашли золотую жилу. Париж отреагировал скептически: если mp3 так прекрасны, то почему их никто не слушает? И, наверное, Линду следует и лазерные диски продавать тоже? Но Линд давил и давил, и в конце концов его начальство предложило: если вдруг ты найдёшь хоть одного-единственно-го клиента на mp3, то у тебя есть право лицензировать технологию. Также они ясно объяснили, что это — побочный второстепенный проект, и что он никоим образом не должен мешать повседневной работе Линда.