Зеленая Роза или Двенадцать вечеров

— Была б у нас земля, как у кума, и горя б не знали! Наша-то ни на что не годна! — говорит старик.

— Да если б дом не хуже соседского! Наш-то, ткни пальцем — развалится! — вторит ему старуха.

— Мула бы такого, как у кума! Наша-то ослица не то что хворост — ноги еле таскает! — говорит старик.

— И хорошо бы свинью, да пожирнее, как у соседей! Все им ни за что ни про что достается! Вот бы и нам так!

И не успела старуха договорить, как увидала фею! Махонькая, словно бабочка, залетела она в комнату через дымоход. На голове у нее сияла корона золотая, как у королевы; волосы окутывала мантилья, тонкая и прозрачная, как туман; платье, усыпанное искорками, переливалось всеми цветами радуги, — а в руках у феи была волшебная палочка червонного золота, увенчанная сияющим рубином.

— Меня зовут фея Фортуната, — объяснила она. — Я слышала ваши жалобы и спустилась, чтобы утешить: три ваших желания исполнить. Одно желание загадаешь ты, старик, другое — ты, старуха, а третье загадаете вместе. Первые ваши желанья сами собой сбудутся, а третье я исполню, когда прилечу сюда завтра в тот же час. Так что у вас будет время подумать.

Сказала — и исчезла в колечке дыма над очагом.

Обрадовались старик со старухой несказанно. Стали гадать, что бы такое пожелать, да и проспорили весь вечер без толку. «Ну, — думают, — утро вечера мудренее: проснемся, решим, как быть. А пока побеседуем на сон грядущий о пустяках».

Однако разговор по привычке свернул на богатых соседей.

— Вчера они колбасу делали. Не колбаса — загляденье! — сказал старик.

— Вот бы той колбаски на ужин! Зажарили б кусочек.

И не успела старуха договорить, как на сковороде появилась колбаса. Не колбаса — загляденье! Остолбенели старик со старухой — стоят, слова вымолвить не могут. Но уж когда вернулся к старику дар речи, стал он с досады старуху честить, на чем свет стоит:

— Обжора чертова! Утроба ненасытная! Это надо ж такую дрянь загадать! Вот дура-то! Сиди теперь со своей колбасой, чтоб она тебе к носу приросла!

И в тот же самый миг сорвалась колбаса со сковородки и прилепилась к старухиному носу.

Понял старик, что пропало и второе желанье, а винить, кроме себя, на сей раз некого.

Старуха же принялась отдирать колбасу. Из сил выбилась, а колбаса не отдирается. Ох, и изругала же она старика:

— Додумался! Пожелал! До чего ж душа поганая! Пускай я дура, да ведь дурью своей никому, кроме себя, не навредила! А ты? Ну, погоди, ты у меня поплатишься — ни на какое твое желанье не соглашусь! По мне, пусть колбаса эта отвалится, а там хоть трава не расти! Ни о чем другом просить не стану!

— Да ты что, жена? Мы земли хотели попросить!

— Не нужно мне земли!

— Мы дом хотели новый!

— Не нужен мне дом!

— Мы же клад хотели найти, чтоб ты на золоте ела!

— Не хочу на золоте есть!

— Что же, значит, с носом останемся?

— Вот именно! С носом!

И сколько ни просил старик, так ни на что больше старуха не согласилась. Замучила ее проклятая колбаса, а тут еще кот на плечо лезет — так и норовит колбасу куснуть. И пес вокруг скачет — у него при виде колбасы слюни текут.

Так что, когда снова явилась фея, попросили ее старик со старухой об одном: сделать, как было. Исполнила она их желание. То-то обрадовались старики!

Вошь да петрушка — вот и игрушка

Жил-был на свете король, и была у него дочь на выданье. Раз служанка расчесывала ей волосы и вдруг обнаружила вошь. Тотчас побежали с известием к королю.

— Ну и дела! — сказал король. — Слыханное ли дело: вошь во дворце!

И, вместо того чтобы раздавить вошь, король поместил ее в красивый флакон и повелел откармливать пшеничной мукой.

На другой день прогуливалась принцесса со служанкой по саду и увидела в траве росток петрушки.

— Какие красивые листочки! — воскликнула принцесса. — Сорвать их?

А король мимо проходили говорит:

— Нет, пусть живут. Поглядим, что получится.

Время шло — вошь все росла и толстела. Пришлось переселить ее в большой глиняный кувшин, так и кормили мукой. А росток петрушки поливали так щедро, что он рос, рос и сделался размером с большую сосну. А вошь уже не помещалась в горшке! Тогда король приказал заколоть ее и снять с нее шкуру. Смастерили из этой шкуры принцессе бубен, а на обруч его пошла древесина петрушки.

Тут разослал король гонцов во все концы с новостью, что выдаст свою дочь за того, кто угадает, из чего сделан бубен принцессы. А кто ошибется, тому через три дня головы не сносить.

Со всех сторон стекались во дворец попытать счастья принцы, герцоги, маркизы и прочие важные особы и никто загадку не разгадал: всех казнить пришлось.

Услыхал пастух королевского глашатая и говорит матери:

— Приготовь-ка, матушка, мою котомку. Охота и мне попытать счастья во дворце. А ну как угадаю, из чего он, этот самый принцессин бубен?

— Куда тебе, недотепе? — говорит ему мать. — Или не знаешь, сколько графов и баронов сложили там головы? Где уж тебе, дурню, загадку разгадать, когда ничего-то ты на свете не нюхал, кроме овечьей вони?

— А что они, кроме книжек видали? А я в кожевенном деле разбираюсь получше многих и в лесу каждое дерево знаю.

Услыхала мать эти слова и собрала сына в дорогу.

Шел он, шел, видит — великан скалу подпирает: нависла она над селеньем, того и гляди рухнет.

— Как тебя звать? — спрашивает пастух.

— Соберись-с-Силой, — отвечает тот.

— А много ли платят за твою работу?

— Песету в день.

— Я тебе три заплачу. По рукам?

И пошли они дальше вместе.

Шли, шли, видят — какой-то чудак из ружья в небо целится.

— Что делаешь? — спрашивают.

— Да вот жду, не появится ли откуда рой мошек. За каждую убитую мошку мне по десять сантимов платят. А звать меня Зоркоглазом.

— У меня по три песеты за каждую будешь получать, — говорит пастух.

И пошли они дальше втроем. Шли, шли, видят — какой-то человек приложил ухо к земле и слушает.

— Что делаешь? — говорит пастух.

— Тсс! Тише! Слушаю, как растет трава. А зовут меня Слухачом.

— Ну и сколько же тебе платят, Слухач?

— Да, честно говоря, шиш с маслом дают, а я рассказываю, зреет ли урожай.

— Что ж, впредь будешь получать три песеты. Согласен?

И Слухач пошел с ними. Шли они, шли и видят — стоит человек, и такие рулады задом пускает, что земля дрожит.

— Что ты делаешь? — спрашивают.

— Да вот, мельнице, что стоит в трех милях отсюда, крылья вращаю. А зовут меня Большой Ветродуй.

— Что ж поближе не подойдешь?

— Эх, не знаете вы моей силы! Встань я поближе, от мельницы камня на камне не останется!

— И сколько же тебе платят?

— Два реала утром и два вечером, если есть помол.

— Я буду платить тебе три песеты, пошли с нами.

Согласился Большой Ветродуй, и пошли они вместе. Шли, шли, видят — сидит человек, сам к дереву привязан, а на ногах мельничные жернова.

— Что это с тобой? — спрашивают.

— Ничего, — отвечает. — Да только если меня отвяжут, я мигом весь мир обегу. А зовут меня Скороходом.

— Ладно, если обещаешь не убегать и пойти вместе с нами, мы тебя освободим, — сказал пастух. — Теперь нас шестеро, и довольно. Больше никого не возьмем.

Скороход с радостью согласился, и его отвязали. Потом все уселись на мельничные жернова, а Соберись-с-Силой и Большой Ветродуй их подтолкнули, каждый по-своему. Не успели путники и глазом моргнуть, как очутились возле королевского дворца.

Тут пастух и говорит:

— Ну вот, теперь и передохнуть не грех.

Сели они отдыхать.

Вдруг Зоркоглаз приметил посреди лужи муравьишку — барахтается, бедный, в воде, а выбраться не может. Пастух выловил его да и сунул в котомку.

Остановились друзья на ночлег как раз напротив дворца.

Пастух даром времени не терял — прямо к королю отправился, а остальные остались его дожидаться. Входит в королевские покои и говорит: пришел, мол, угадать, из чего сделан бубен принцессы.