Немецкие шванки и народные книги XVI века

4

В некоем высшем учебном заведении, иначе — университете, учился один молодой дворянин, которому не шло впрок ученье. Он спознался с легкомысленной девицей и просадил с нею все, что имел, под конец же решил задать прощальный ужин и пригласил на него подружку вместе с ее матерью. После трапезы обнял он свою любезную в последний раз и пошел прочь. Девица же благонравная разрыдалась и едва не упала в обморок. Мать, желая ее утешить, напомнила: «Стоит ли плакать, доченька; взгляни лучше, сколько вокруг пригожих студентов, я уж тебя с каким-нибудь красавчиком познакомлю». Дочь в досаде воскликнула: «Ах, матушка, вовсе не потому я плачу, что он ушел, а потому, что ушел он в добром плаще с серебряными застежками. Мог бы и плащ со мной прокутить за милую душу!» Такова была матушка, да и дочка ничуть не хуже. И надо бы студентам да и прочим холостым господам научиться разбираться в людях, потому что тем подавай только деньги. Как написано встарь, «Venus ex omni gente tributa petit»,^[8] а сие означает: ни одна и никогда не блудит бесплатно, ни одна не грешит без вознаграждения.

5

Жил как-то бюргер, у которого было три дочери — и все в самой поре для того, чтобы вступить в суровый орден святого брака. И все же отец никак не мог решить, какую обеспечить приданым первою, потому что жених имелся уже у каждой. И позвал он всех трех и сказал им: «Вот что, милые дочки, дам я вам воды, помойте руки, да только смотрите не вытирайте, пускай они обсохнут сами. И у которой руки обсохнут раньше, ту я и выдам замуж первою». Налил им отец воды, вымыли они руки и стали ждать, пока те обсохнут. А самая младшая взялась махать руками да приговаривать: «Не хочу я замуж, не хочу я замуж, не хочу я замуж!» И от этого маханья руки у нее обсохли быстрее, чем у сестер, и ее выдали замуж первой. А старшим пришлось подождать и т. д. Есть, кстати, и загадка, она гласит: угадай-ка, что это: коли сделаешь, то так оно и будет, а коли не сделаешь, все равно так оно и будет. И разгадка: сушить руки. Вытрешь их полотенцем, они станут сухими, а не вытрешь — обсохнут сами. А у дочери младшей невинность была на устах, да не в сердце, потому она и была так хитра, махала руками, чтобы они обсохли, и т. д.

6

Одна великовозрастная девица явилась к судье, облеченному властью, и пожаловалась на некоего молодого человека, сорвавшего цветок ее невинности, да еще, по ее словам, обманом и силой. «Дочь моя, — сказал ей судья, — такое дело я не вправе решать в отсутствие ответчика, он должен быть тут, поэтому ступай-ка домой и приходи завтра в тот же час, а я уже позабочусь, чтобы его доставили». Благочинная девица пошла домой, а судья послал ей вдогонку своего слугу да велел ему притвориться разбойником и отобрать у девицы шаль и кошелек. Слуга поступил как велено, а когда девица пришла назавтра и увидела разбойника возле судьи, она обвинила его в нападении на большой дороге и сказала, что он ограбил бы ее, кабы она не сумела постоять за себя. «Значит, ты в состоянии постоять за себя?» — спросил судья. «Да, я заорала так, что люди отовсюду сбежались мне на выручку!» — «Если б ты так заорала, — сказал ей судья, — когда добрый молодец тебя обольщал и уламывал, тебе бы тоже пришли на выручку. Потому ступай своей дорогой, дочь моя, а обольстителя не вини».

7

Рассказывают о дряхлом льве, который больше не мог охотиться и лежал в своем логове, и о молодом льве, его сыне, который кормил отца, как сие приличествует. Дряхлый лев отблагодарил молодого отеческим советом: «Милый сын мой, остерегайся человека; не трогай его, потому как он сильнее любого зверя; а коли ослушаешься, кончится это для тебя плохо». Но молодой лев был смел и силен, он пренебрег отцовым заветом и вышел на тропу и захотел увидеть человека и помериться с ним силами. И увидел он двух быков под одним ярмом. «Вы люди?» — спросил он их. «Нет, — отвечали они, — но это человек держит нас под ярмом». Лев пошел дальше и встретил здоровенного жеребца, отменно подкованного и оседланного и под уздой, и тот был привязан к дереву. «Ты человек?» — спросил его лев. «Нет, но это человек привязал меня к дереву». Лев пошел дальше и встретил мужика-дровосека. «Ты человек?» — спросил он, и мужик ответил: «Да». — «Что ж, готовься к бою, я буду с тобой сражаться». Мужик ответил: «Достопочтенный друг, помоги мне сначала расколоть это дерево, а потом все будет так, как ты хочешь». Он рассек топором ствол дерева и попросил льва сунуть в получившуюся щель лапы и поломать ствол. Когда же лев запустил когти в щель, мужик выдернул из нее топор, щель замкнулась, и лев оказался пойман. А мужик побежал в деревню с криком: «Лев! лев!» К дереву поспешили другие мужики, кто с копьями, кто с косами и вилами. Лев понял, что ему несдобровать, и выдрал лапы из щели, когти, однако же, застряли в древесине намертво, и погибели он хоть и избег, но с превеликими мучениями. Молодой лев показал отцу кровоточащие изодранные лапы и признался: «Если б, отец, последовал я твоему совету, ничего подобного со мною бы не злоключилось. Я признаю твою правоту».

8

Рассказывают об одном льве, у которого было два сына, и об обоих он позаботился: каждого женил и дал в качестве свадебного подарка добрый лес и три добрых совета, коим они должны были следовать. «Возрадуйтесь, любезные сыновья, — молвил он, — ибо все звери подвластны вам, остерегайтесь одного только человека и никогда не вступайте с ним в схватку, ибо он сильнее любого зверя. Вот вам другой совет: поддерживайте хорошие отношения с соседями. А третий вам совет: соблюдайте порядок в лесах, вам дарованных, чтобы плодилась в них всяческая живность. И если вы будете следовать им и выполнять эти советы, с вами никогда не случится ничего дурного». И, молвив так, уснул старый лев вечным сном и был погребен. Старший сын стал жить по заветам отца. Младший же принялся ссориться и воевать со своими подданными. Однажды, осерчав на жену и на все на свете, выместил он гнев на обитателях леса, перебил и растерзал многих. И, почуяв опасность, уцелевшие звери бежали от него куда глаза глядят. Оставшись в полном одиночестве, лев решил проведать старшего брата и поглядеть, как идут дела у него. Пришел к брату и говорит: «Любезный брат, как это тебе удается богатеть и процветать, а я вот нищаю и прозябаю». И старший брат ответил: «Я следую заветам отца, а ты их не исполняешь, ты ссоришься и воюешь со своими подданными. И лес ты привел в запустенье, и звери от тебя сбежали». И он провел брата по своим владениям и показал ему своих подданных. А тех было в лесу несметное количество. В час прогулки повстречали они человека, охотника, ставившего капканы на зверя. И младший брат сказал старшему: «Глянь-ка, брат, вон идет мужик, и он хочет причинить тебе зло. Прыгни на него, разорви его в клочья и сожри». А старший лев ответил: «Отец заповедал остерегаться человека, и никогда не вступать с ним в схватку, и жить с ним мирно». Младший же возроптал: «Если речи дряхлого, выжившего из ума льва значат для тебя больше, чем львиная мощь и львиная гордость, то я сам разорву его в клочья и сам сожру!» И, забыв обо всем, накинулся на человека — но угодил в капкан, поставленный охотником, был пойман и умерщвлен.

9

Рассказывают о глупом псе, забредшем в долину меж двумя холмами. На каждом из холмов высился замок. В обоих замках существовал обычай вкушать яства под барабанный бой и игру на дудке. Дудочниками и барабанщиками были стражи, и выводили они одну мелодию за другой. И вот, чуть звук дудки донесся из одного замка, пес понял, что там приступили к трапезе, и помчался на вершину холма. Но посреди дороги он услышал, что музыка в замке смолкла, а в другом, напротив, призывнейшим образом зазвучала. «Откушали, — решил пес, — а теперь кушают вон в том замке», — и пустился вприпрыжку с холма на холм. Но и там музыка смолкла, а из первого замка послышалась вновь. Так и метался глупый пес с горки на горку, пока не прозевал обе трапезы. И столь же непостоянны и непоследовательны многие люди, желающие вкусить всех радостей земных, но уповающие и на жизнь вечную, — и потому весь год предающиеся порокам, с перерывами лишь на посты, да на исповедь, да на святое причастие, да на прочие богоугодные дела, но проку от их стараний немного. И столь же непостоянны и непоследовательны мы все: спешим с утра к Господу, во храм, на проповедь, а после еды идем прямехонько к дьяволу (за карточный стол и т. п.), прихрамывая, как сам нечистый. И ведем себя так до самой кончины, и с грустью думаешь, уж не прозеваем ли мы обе трапезы, как тот глупый пес?