Алпамыш

Кается батыр, что в ход пустил камчу:

«Головой за это, видно, заплачу!

В небесах летать на что мне, силачу?

По степным просторам я скакать хочу,

Только по земле я вряд ли поскачу!

Видно, не вернусь я в тот наземный мир.

Где родился, рос я, Караджан-батыр!

Не вернусь в родные, милые края,

Своего народа не увижу я!

Плачу я, душа терзается моя.

Ой, душой, как видно, этот конь нечист!

Будто силен и статью неказист,

И в походе не был слишком норовист, —

Взвил меня — гляди — как вихрь взвивает лист!

Кружится башка, в ушах не молкнет свист,

Сердце холодеет и в глазах темно.

Что со мною будет, что мне суждено?..»

Страх гнетет батыра и тоска щемит.

Караджан-батыр глаза открыл, глядит —

По лицу земли Чибар уже летит,

Пена с Байчибара падает, как снег!

Сразу же в себя пришел Караджанбек

И по сторонам глядит, как человек, —

Признаков калм

ы

ков не находит взор.

По земле Чибар летит во весь опор,

Мчится по долинам, по подножьям гор;

Чем он дальше скачет, тем сильней задор.

Скачет так, что ног не виден перебор,

И вихрится сзади, словно смерч, песок.

Сделает скачок — на полверсты скачок!

Скачет Караджан в пустыне одинок,

Скачет и всю местность озирает он…

Солнце поднялось — стоит над головой,

Все вперед лихой несется верховой,

Замечает всадников он перед собой, —

Скачут в беспорядке озорной толпой.

У иных, однако, вид совсем плохой:

Этот конь хромает, тот едва живой.

Многие не рады той байге лихой!

Скачет калмык

а

м вдогонку Караджан,

Гикает и свищет громко Караджан.

Обернулись те — пошел переполох:

Караджан за ними — жаль, что не подох!

Все руками машут и кричат они:

— Своего коня напрасно не гони!

Первым все равно прибудет Кокдонан, —

Обогнать его, Караджанбек, не мни,

Своему Чибару зря бока не мни, —

Верное ты наше слово помяни!

Если и доскачешь, зря доскачешь ты, —

Первым Кокальдаш домчится до черты,

Горько от стыда потом заплачешь ты!.. —

Видит Караджан, что их лукав совет, —

Скачет Караджан за всадниками вслед.

Молнией Чибар уносится вперед,

И разбег все больший, больший он берет.

Поотстали все, а Байчибар несет, —

Он один, а их — без одного пятьсот!

Славный Караджан ведет отставшим счет.

Вся толпа калм

ы

ков гикает, орет,

Кадыки выпячивают, кривят рот:

— Это же не конь, ублюдок, он, урод!

Силу эту взял откуда он, урод?

Он же всех обгонит, первым он придет, —

Хоть бы околел, проклятый, не в черед!.. —

И, своих коней стегая, говорят:

— Польза нам от вас какая? — говорят. —

За коней считать вас надо ль? — говорят, —

Жалкие вы клячи, падаль! — говорят, —

Будем из-за вас в большом уроне мы, —

Гордую узбечку провороним мы!..

Караджан камчой опять Чибара бьет,

Скачет напролет он день и ночь вперед,

Чрез овраги скачет, чрез навал камней.

Обогнал Чибар четыреста коней,

Обогнал еще он шестьдесят коней,

Остальные рядом, но и остальным

Тоже не под силу мчаться рядом с ним.

Байчибар летит, как вихрь, неутомим,

Молнией несется по пескам степным.

Вот уже он всех коней опередил,

Те за ним несутся из последних сил:

Вытянулись выдрами кони за ним,

В воздухе висят в погоне за ним.

День прошел и ночь, и вновь настал рассвет.

Скачут, скачут, терпят много тяжких бед.

Многих скакунов и седоков уж нет, —

Не топтать им больше Байчибара след,

Не узнать, кому Барчин присудит суд:

Много их свалилось, — те ползком ползут,

Те лежат на месте и песок грызут,

А иных — степные вороны клюют.

Солнце все сильней над головой печет,

Час обеда близок, но обед не ждет.

Скачет Караджан теперь один вперед,

Всем отставшим счет усердно он ведет.

Четырех коней нехватка у него, —

Кто ушел вперед — загадка для него.

И спросил бы он, да спросишь у кого?

Оглядел всю степь — не видно ничего,

Скачет Караджан невесел оттого.

Скачет и гадает, весь настороже,