Гэсэр

Ясное небо омрачается и мутнеет,

Зелено-яркая земля обугливается и чернеет.

Стрелы свистят и шуршат, летая,

А сам Гэсэр охотится на Алтае.

Оказалась защитницей дворцовых стен

Молодая ханша Алма-Мэргэн.

Взяла она лук самого Гэсэра,

С дворцовой стены пускает стрелы.

Одну стрелу она выпускает,

Дорога широкая пролегает,

Вторую стрелу она выпускает,

Пустырь обширнейший возникает.

Войска, как муравьи в муравейнике кишащие,

Оказываются разбросанными и лежащими,

Как трава под косой

Ложатся они валками.

Как камыш речной

Валятся они рядами.

Как на ветру сено

Клочьями они разлетаются…

Но у Алма-Мэргэн стрелы

Уже кончаются.

Окружена она тройным кольцом,

Поймают ее в конце концов.

Тогда

Выпускает Алма-Мэргэн на ладонь

Двенадцать своих волшебств,

Заставляет плясать по пальцам

Двадцать три своих волшебства,

Произносит заклинающие слова.

После этого

Золотой сверкающий дворец

Взяла она, словно полог за задний конец,

Приподняла его, отогнула,

И под край его проскользнула.

И оказалась она в мгновенье ока,

Вместе с врагами захваченного дворца,

В подводном царстве глубоком

Уса-Лосона, собственного отца.

А войска шарайдаев,

Как муравьи в муравейнике кишащие,

Снующие, лезущие, кричащие,

Поняв, что ускользнула от них Алма-Мэргэн

Из золоченых дворцовых стен,

Окружили покои

Прекраснейшей из гэсэровых жен,

Белоснежной, достойной

Солнцеликой Урмай-Гоохон.

Урмай-Гоохон достойной ханшей была,

Меч Гэсэра в руки она взяла,

Обращалась она умело и просто

С мечем булатным, кованым, острым.

Над головой она меч вращает,

Порог серебряный защищает.

Зазвенела сталь,

Захрустели крепкие кости.

Валиться стали

Незваные гости.

Только на порог он вступить собирается,

А голова его уже на полу валяется.

Только пяткой на порог он встал,

А меч уже просвистал.

Только он ногой ступил на порог,

А меч его пополам рассек,

Только порог переступить хотел он,

На две части разваливается тело.

Свистит и сверкает хангайский меч,

Головы слетают с вражеских плеч.

В это время

Сагаан-Гэрэна сын,

Царевич Эрхэ-Тайжа,

Кому и предназначалась в расцвете красы

Урмай-Гоохон — госпожа,

Два шелковых рукава халата

До локтей завернув,

Две шелковых полы халата

За кушак заткнув,

Широкой, развернутой грудью вперед

На хангайский порог он прямо идет.

Схватить, полонить надеется он

Солнцелико-великую Урмай-Гоохон.

Но только пяткой на порог он встал,

Меч над его головой просвистал,

Только он ногой ступил на порог,

А меч его крепкую шею рассек.

Порог перешагнуть он старается,

А голова уже на полу валяется.

Да, голова у царевича с плеч слетела.

Полководцы, видя такое дело,

Сами живы и целы пока,

Назад поворачивают войска.

Видят они, что их ряды поредели,

Чувствуют они, что их тела ослабели,

Нет прежних сил, нет и натиска,

А меч свистит то прямо, то наискось,

А головы на землю продолжают катиться.

«Нет уж, — думают полководцы,—

Лучше домой возвратиться».

Со своими войсками кишащими, муравьиными,

Повернулись они ко дворцу широкими спинами.

Хара-Зутан про это узнал,

Всполошился, засуетился,

Стрельчато-синего жеребца оседлал,

Вдогонку за отступающими пустился.

Черные мысли его бурлят,

Грязные чувства его кишат.

Догоняет он вражеское войско,

Принимает он позу геройскую,