Гэсэр

Кресало Гэсэр в карман положил.

После этого

Превратил себя Гэсэр снова

В молокососа — сынка трехголового.

В сынка Абарга-Сэсэна Гэсэр опять превратился.

Около тетиных дверей он остановился.

Но тетка Енхобой была не проста,

Толкнулся гость, а дверь заперта.

Начал он в железную дверь стучать,

Начал он голосить, кричать,

Так он и руками и ногами стучится,

Что железная дверь вот-вот разлетится.

Кричит из-за двери тетушка Енхобой:

— Что там за стук, что за разбой?

Кто оказался перед дверями моими?

Чей там сын? Как его имя? —

Кричит она сердито, кричит сурово,

А гость стучится снова и снова.

Слышит Енхобой сквозь грохот и стук:

— Это я, твой племянник и внук.

Пришел я к тебе в гости, тетушка милая,

А ты меня на улице совсем заморила.

От холода и голода болят мои кости,

Разве так встречают родного гостя?

Отвечает Енхобой сердито, со злостью:

— Мой племянник не собирался пока что в гости,

Ни он, ни брат мой Абарга-Сэсэн,

А ты, наверное, оборотень Гэсэр.

Прикинулся моим трехголовым внуком,

Всполошил всю округу шумом да стуком,

Стучи хоть громче, стучи хоть втрое,

Двери я тебе не открою.—

Перестал Гэсэр в дверь колотить,

Начал под дверью плакать-скулить.

Плачет он девять дней подряд,

Плачет он девять ночей подряд,

От плача у тетушки уши болят,

На десятый день она уж поверила,

Что это племянник скулит под дверью.

Но прежде, чем железную дверь открывать,

Решила она племянника испытать.

Приоткрыла она немножко

В двери устроенное окошко.

Подошла к нему близко-близко,

И высунула наружу правую сиську.

— Испей-ка ты, племянничек, моего молока

Три глотка.

Если ты тот, за кого себя выдаешь,

Не заболеешь и не умрешь.

Если же ты притворщик и лжец,

То сразу тебе придет конец.

Мое молоко весь твой живот

Разорвет на части, огнем сожжет.

Гэсэр задумался: как тут быть?

Как бы тетку перехитрить?

Проделал в ребрах он желобок,

И отвел его в сторону, вбок.

Чтобы молоко по желобу утекало,

А в живот ни капли не попадало.

Вот он прильнул к сосцу губами,

Пьет молоко большими глотками,

А молоко по желобку утекает,

В живот к Гэсэру не попадает.

Утекает молоко безвредно,

В землю впитывается бесследно.

После этого тетушка Енхобой

Подумала, что перед ней племянник родной,

Двери она ему открывает,

В дом она его призывает.

Накрывает она золоченый стол,

Расставляет на нем вкуснейшие яства.

Натягивает она серебряный стол,

Расставляет на нем редчайшие яства.

Напитки на стол она выставила,

Старинные, выстоянные,

Угощает она гостя прозрачной арзой,

Потчует она гостя крепчайшей хорзой.

Но Абай Гэсэр — себе на уме,

Мысли хозяйки он понять сумел,

Понимает он, по столу глазами скользя,

Что ни пить, ни есть ему нельзя.

Как только попробует он пиши редчайшей,

Сразу на спину мертвецом упадет,

Как только попробует напитка крепчайшего,

Сразу на живот мертвецом упадет.

А тетка потчует, а тетка ждет.

Тогда проделал Гэсэр в ребре желобок

И отвел его на улицу, в сторону, вбок.

Отвел он его за пределы дома, в кусты,

Где течет ручеек, где травы густы.

Теперь он ест все самое редкое.

Теперь он пьет все самое крепкое.

Теперь он рот едой набивает,

Теперь он еду напитками запивает,

Ручей за стеной растет, прибывает.

Тем временем

Солнце красное закатилось,

Тем временем

На землю ночь опустилась,

Все живое на земле — затихает,

Все живое на земле — засыпает.

Енхобой, Абарга-Сэсэна сестра,

Говорит племяннику: спать пора.

— Пожалуй, — говорит племяннику, — лягу я,

А ты, племянничек, ляжешь около.—

Постель она постелила мягкую,

Одеяло она раскинула легкое.