Похищение Елены

— Где… я…

— Не знаю, на что ты рассчитывал, но это подземная тюрьма дворца Вахуны Змеи. Добро пожаловать, — донесся до него из темноты насмешливый голос.

На царевича это имя оказало воздействие даже не ушата — танкера ледяной воды в морозный день.

Внутри, в районе желудка, у него зародился ледяной комочек, который мгновенно разросся до средних размеров айсберга и сковал его мысли, чувства и движения ужасом происшедшего непоправимого.

— Вахуны… Вахуны… Старой ведьмы с косящим глазом? Но этого не может быть! Она же… Она не могла. Где я?

— Ты что, с луны свалился, приятель? Или проспал все эти шестьдесят лет? Она, конечно, ведьма, и змея, и кривая, кто же спорит, но она является императрицей всей Агассы, и никто с этим ничего не может поделать, — проговорил кто-то еще, прикованный напротив него.

— Шестьдесят лет? С того момента, когда она бежала из тюрьмы, прошло шестьдесят лет?!

— Нет, парень, ты точно чокнулся, — недоверчиво усмехнулся голос слева.

— И к тому же, что бы эта Змеюка ни говорила, но всем давно известно, что она не сама сбежала, а ей помогли. Какой-то такой же ненормальный вроде тебя, у которого вместо мозгов — вата. Освободил ее, а за это она его сбросила в фонтан Смерти.

— Фонтан Смерти? Но она сказала — фонтан Истины…

— Ага, Истины. Так называл его Премьер-Магистр, но от этого он не переставал быть фонтаном Смерти. Уж кому-кому, а ему-то это хорошо известно. Сколько колдунов и ведьм сбрасывал он туда — не перечесть. А одну, с которой и надо было начинать, не успел.

— Завтра он сам проследует туда.

— Последний маг…

— Почему последний?

— Вахуна постаралась, чтобы у нее на Агассе не осталось конкурентов.

— Говорят, что она нашла способ забирать всю силу убиваемого мага себе.

— Траор, наверное, самый последний могучий маг во всем мире. Остальные, которых Змея еще не уничтожила, — так, мелочь, шептуны или шарлатаны. Ему надо было поднимать народ раньше, пока она была еще равна ему по силе.

— Я думаю, он просто боялся.

— Чего ему бояться?

— Чего-чего… Тебя-то она только убьет, а что будет с ним, теперь, когда она нашла способ…

— Послушайте! — Иван снова попытался привлечь к себе внимание. — Но, если я ничего не путаю, шестьдесят лет назад люди Агассы выглядели по-другому?

Кто-то слева от него невесело гоготнул.

— Да ты точно проспал все эти годы, парень!

— Я… Я был далеко. На необитаемом острове. И только сегодня вечером вернулся.

— Лучше бы ты не возвращался. Стоило просидеть шестьдесят лет где-то посреди океана и вернуться только для того, чтобы тебя вздернули, распилили или сожгли.

— Но если он не принимал участия ни в восстании, ни в попытке освободить Траора…

— Кто будет в этом разбираться, Нанг!.. Да его даже как звать не спросят! Кстати, как тебя звать?

— Иваном.

— Странное имя.

— Я сам из… из этого… Из Кнейфа.

— А-а… Домой направлялся.

— Да там у вас сейчас не лучше — всем заправляет наместник Пант со своей мегерой.

— Пант? Хозяин трактира?

— Это раньше он был трактирщиком, а теперь — правая рука Змеи.

— Но если это твой знакомый, то тебе повезло. Завтра он должен приехать сюда на казнь Премьер-Магистра. Подфартит — словечком-другим перемолвиться успеешь. Пока голова на месте. Может, и отпустят.

— Не смеши меня, Есн. Отпустят они… С этого света на тот.

— А где ваш король? Ведь тогда был король? Или кто-то вроде него? — вдруг вспомнил Иван.

— Был… И король, и королева, и принцессы… Все были… Всех… «отпустили». Когда началось это сумасшествие со сменой тел, Змея обвинила во всем Траора и королевскую семью. Премьер-Магистр тогда только чудом скрылся, а бедняга король не переставал думать, что монаршая шкура неприкосновенна даже тогда, когда его… когда его… — Узника напротив передернуло. — Бр-р-р… Нет уж… Лучше не вспоминать.

— Н-да… Дураки же мы все тогда были… Если бы не народ — сидела бы она сейчас в какой-нибудь дыре и сушила свои травки-корешки да наводила порчу на соседок. Если бы жива была…

— Но она обещала! Она не могла! Она не должна была так делать!

— Что обещала? Что не должна?

— По-моему, наш Иван, или как там его, от всех этих новостей окончательно спятил, — мрачно пошутил кто-то справа от него.

Лукоморец повернул голову, чтобы разглядеть говорящего, но при мерцающем свете факела, проникающем из коридора через решетку-дверь, ничего, кроме черного силуэта на чуть менее темном фоне, он не увидел.

— Я не сошел с ума, — медленно, но громко ответил силуэту собеседника Иван. — Если она действительно сделала то, что сделала, она должна за это ответить.

— Уж не перед тобой ли, блаженный?

— И передо мной тоже, — едва слышно проговорил Иванушка. — Это я во всем виноват. Я хотел помочь пятерым, а обрек на Вахуну всех. Скажите, пожалуйста, вы знаете, где держат вашего Премьер-Магистра? — добавил он уже громче.

— Он рядом с тобой, Ин-Ван из Кнейфа. В соседней камере на той стороне. Единственной в этом коридоре, где вместо решетки — дверь, непроницаемая для магии.

— Что ты собираешься делать, дурачок? Разорвать цепи, выломать решетки, перебить стражников, победить Змею, освободить Траора и возвести его на трон? Или сам стать королем? Тогда сделайте меня министром по кабакам, ваше будущее величество! А Есна — архибиблиотекарем! И не перепутайте, пожалуйста!

Заключенные захохотали.

Иванушка на минуту задумался.

— Неплохой план, — наконец признал он.

Три слова, тихо сказанные под нос, — и в оковах уже болталось не четырехрукое агасское существо, а самый обычный кот в самых обычных красных стоптанных сапогах из кожи заменителя. Но толщина и количество передних кошачьих конечностей конечно же не шла ни в какое сравнение с агасскими, и котище, неуклюже извернувшись, приземлился на каменный пол на все четыре лапы.

Пройдя сквозь решетку, как через дверь, под оглушительно испуганное молчание, Иванушка оглянулся по сторонам, увидел одиноко стоящих в длинном темном коридоре часовых и стянул с одной лапы сапог.

И тюрьма под тягучие звуки мелодии, смутно напоминающей эллингтоновский «Караван», медленно погрузилась в липкий тревожный сон.

Спали измученные страхом, ранами и пытками заключенные; спали стражники, навалившись на стену и сжав огромными кулаками древки алебард; спали желтоватые голокожие зверюшки с куцыми хвостами, по-видимому заменяющие на Агассе крыс, населяющих казематы родного мира Ивана…

Ночь наконец вступила в свои права и в этом подземелье, мягко погасила и без того редкие светильники и расползлась по всем щелям и закоулкам, щедрой прохладной рукой даруя достойным и недостойным свой короткий покой и забвение.

Иван принял человеческую, насколько это было возможно на Агассе, форму и, неслышно ступая одной ногой, осторожно приблизился к стражникам, спящим возле камеры с закрытой дверью.

При его приближении солдаты завозились, шумно завздыхали во сне, со звоном выронили алебарды, но не проснулись.

Царевич тогда снял ключи с крюка, вынул один из двух оставшихся в коридоре горящих факелов из кольца и открыл дверь, отодвинув ею заскрежетавшего броней о камни одного из охранников.

Вообще-то он не слишком хотел встречаться и разговаривать с бывшим Премьер-Магистром, памятуя о его отношении к колдунам, пока тот еще был у власти. Но другое воспоминание, слишком еще живое и яркое, чтобы его игнорировать, приходило ему на память — о безумном и бестолковом беге по коридорам и переходам дворца в поисках тюрьмы в свой первый визит в этот мир, о проглоченной напуганным поваренком ложке, о десятке ненужных ему дворцовых секретов и тайн, походя открытых и забытых им. И самое ужасное — о паническом, почти физическом ощущении истекающего времени…

Иванушка прикрыл за собой дверь и осветил камеру.

Траор находился там, где лукоморец и предполагал.

Он подошел к стене и посветил Премьер-Магистру в лицо.