Похищение Елены

— Заместитель джинна? Не знаю. Он там был, но, когда я туда попал, его там не было, — исчерпывающе объяснил он.

— А ты сам-то как туда попал? — сердито потребовал ответа Волк, уперев руки в боки.

— Не знаю, — честно признался начинающий купец. — Я падал в пропасть и вдруг… очутился там. В комнате.

И тут страшное подозрение закралось ему в голову.

— Это мой кувшин! — быстро протянул он руку, чтобы вожделенный сосуд никуда от него нечаянно не ушел, но пальцы его сомкнулись на пустоте.

— Это мой кувшин, — мрачно объяснил ему Серый, сжимая до боли в пальцах рукоять меча.

Его взгляд даже не говорил, а кричал о том, что разница между начинающим купцом и заканчивающим купцом может быть всего в одном точном ударе.

— Так бы сразу и сказали, — все схватив на лету, сильно побледнел и инстинктивно сделал шаг назад Фарух.

— Где ты видел Ивана в последний раз?

— Н-на корабле. Я вызывал его, чтобы он спас нас от птицы Рух. Потом Семьбаб-мореход бросил меня на этом острове… пока я спал… и меня захватили в рабство. А потом, когда я попытался получить свой… то есть я хотел сказать — ваш кувшин назад… я оступился и рухнул в этот провал. А дальше я уже рассказывал. — Фарух растерянно замолк, но тут же спохватился — Но мы с вашим другом договаривались, что, когда он поменяется местами с джинном, я смогу получить этот кувшин.

— А насчет того, если ТЫ поменяешься местами с джинном, вы не договаривались? — недружелюбно поинтересовался Волк.

— П-по-моему, нет…

— Ну и все. Отойди и не мешайся. Купец…

— Но я же… Но как же… А как тогда… — Фарух был готов расплакаться.

Этого и следовало ожидать… Размечтался, дурень… А когда с ним еще было как-то по-другому? Под какой же несчастливой звездой и в какой такой злосчастный день родила его горемычная матушка, что он мается теперь всю свою ничтожную жизнь?

Огранщик, все это время с безмолвным участием поглядывавший на него, подошел поближе к Серому и что-то зашептал ему на ухо.

Отрок Сергий состроил кислую мину, но выслушал, вздохнул и, пробурчав что-то типа: «Ходят тут всякие, под ногами путаются», потер кувшин.

В клубах разноцветного дыма и снопах фейерверков перед ним предстал Шарад во всей своей стометровой красе — в перьях, стразах, пайетках, парче и кружевах, как Филипп Киркоров на бенефисе, и довольный, словно слон после купания.

— Слушаю и повинуюсь, — сложив ладони вместе, с достоинством поклонился он.

— Иди-ка сюда, уважаемый, — поманил его к себе Волк, и джинн быстро уменьшился до человеческих размеров и присел на край своего кувшина.

— Так чего тебе надо, коммерсант? — кивнул головой в сторону Фаруха Серый. — Только покороче — нам некогда.

— Я?.. Мне?.. — растерялся Фарух, но тут же собрался с мыслями, понимая, что, как правило, Фарухам такие предложения два раза не делаются. И, если быть точным, такие предложения ему не делались еще вообще ни одного раза. Он набрал полную грудь воздуха и начал пункт за пунктом озвучивать свою мечту: — Хочу самую большую и самую богатую лавку на всем шатт-аль-шейхском базаре, склад, полный товаров, самый большой, красивый и богатый дом в городе, стойла с десятком белых лошадей и верблюдов, прислугу, чтобы моей матушке больше никогда не приходилось работать, и… и… и…

— Ну что еще?

Фарух смутился и покраснел до самой тюбетейки.

— А можно, я джинну на ушко скажу?

— Валяй, — махнул рукой Волк.

Фарух робко оглянулся по сторонам — не подслушивает ли кто — и быстро шепнул Шараду несколько слов.

— Все? — сощурился Волк.

— Все! — счастливо кивнул начинающий купец, и если бы он улыбнулся еще шире, уголки его рта встретились бы на затылке.

— Шарад, исполни, будь другом, — ухмыляясь, отдал команду непроизвольно заразившийся такой улыбчивостью Серый.

— Слушаюсь и повинуюсь, — тоже улыбаясь в усы, склонил голову джинн.

И в тот же самый миг, непостижимым образом не привлекая внимания сотен и тысяч людей на улицах Шатт-аль-Шейха, на базаре, вежливо, но настойчиво потеснив соседей, разукрашенная, как рисунок ребенка, впервые в жизни дорвавшегося до фломастеров, появилась новая лавка.

Недалеко от пристаней вырос, как гриб-крепыш, вместительный глинобитный амбар, у дверей которого, закрытых на тяжелый висячий замок, на бочонке дремал на жаре суровый сторож с большущей палкой.

На самой широкой и чистой улице, ведущей прямо к самому калифскому дворцу, вдруг возник огромный дом с садом, стойлами с верблюдами и скаковыми жеребцами — все, как заказывали!

А посреди двора, ошарашенно оглядываясь и прижимая к мыльной груди стиральную доску, очутилась Саида-апа, мать молодого Фаруха, который пропал… пропал… Да нет же!.. Вот же он — в богатых одеждах, с кошельком, полным золота, на серебряном поясе, обнимает ее, целует и щекочет…

— Премудрый Сулейман! — ахнула матушка начинающего, но уже подающего большие надежды купца и уронила доску в пыль.

…И щекочет ее длинной, окладистой, выкрашенной огненной хной, бородой.

…Джинн прихватил с собой молодого купца, исчез на мгновение и тут же вернулся.

— Все устроили? — по инерции не переставая улыбаться, спросил его Сергий.

— Как договаривались, — кивнул Шарад.

— А теперь расскажи мне, многоуважаемый джинн Шарад, где нам искать нашего наследника лукоморского престола, — скрестил руки на груди Волк, и без того слишком долго задержавшаяся на его лице улыбка медленно сползла и пропала.

Нахмурился и джинн.

— Можешь снова обозвать меня старым саксаулом, о отрок Сергий, но я не знаю, куда мог подеваться твой друг. Он не мог выйти из моего дома. Никак не мог. Это просто невозможно. Только существа с сильным магическим даром могут преодолеть стену Молчания. Он случайно не волшебник? — наперед зная ответ, но все же на всякий случай уточнил джинн.

— Да нет, ты что… Из него волшебник как из… — И тут Волк прикусил язык. — Постой! А если бы у него был магический предмет большой силы, тогда он бы смог выйти из твоего дома?

— Магический предмет? — напряженно подался вперед Шарад. — А у него был магический предмет большой силы? К стыду своему должен признаться, что тогда, в караван-сарае, я был слишком занят своей персоной и не уделил твоему другу должного внимания, но мне и впрямь показалось, что наш обмен прошел что-то чрезвычайно легко. Но тогда я подумал, что это от моей гениальности, помноженной на мои выдающиеся способности. Так у него был магический предмет большой силы?

— Думаю, да.

— Тогда все понятно. Значит, он должен быть где-нибудь в городе. Или его окрестностях. Если только… О нет!.. Только не это!.. — И джинн схватился за чалму.

— Что? Что — не это? — вскинулся Волк.

— Я сейчас вернусь, — на лету прокричал Шарад и снова пропал в кувшине.

— Как ты думаешь, что могло случиться? — встревоженно поинтересовался Виктор, стоявший до сих пор в удалении, с интересом ожидая появления иноземного царевича — друга самого Сергия Путешественника.

— Принимая во внимание, что речь идет об Иване, — все что угодно, — мрачно отозвался Волк.

И все же заключение, к которому пришел вернувшийся через пять минут джинн, застало врасплох даже его.

— Царевича Ивана в нашем мире нет, — виновато склонил перед Серым бритую голову Шарад, комкая свой новый блестящий тюрбан в смуглых до черноты руках.

— А где же он?

— В любом из других миров. Он прошел через врата. — Шарад в озадаченном удивлении воздел руки к небу. — Как он их нашел — не могу даже представить, потому что и коренному джинну нашего мира приходится иной раз изрядно побегать и попотеть, пока он их найдет, а тут — чужак, не знакомый с городом, обычаями, порядками. Невероятно! Но его магический предмет позволил ему пройти. Это объясняет и присутствие этого Фаруха в кувшине — в тот момент, когда Иван проходил Врата, того втянуло в мой мир. Это закон природы — когда кто-то с магическими способностями уходит в другой мир, кто-то из этого мира должен оказаться на его месте…