Остров толстяков (СИ)

Англичане поспешно отбыли восвояси, благодаря судьбу за лёгкие царапины, а меня связали верёвками и прислонили спиной к бревну. Всё, Петруха. Допрыгался. Съедят. Или порежут на барабан.

- Судить тебя будем! - объявил запыхавшийся от возни Иннокентий.

Ага, значит, не сразу.

Из леса величаво выплыл караван туземцев, навьюченных по обыкновению жратвой. Кадык мой слегка дёрнулся кверху, но я усилием воли заставил его присмиреть — ни грамма, ни капли не возьму из этих подлых рук.

- А судьи? Судьи-то кто? - страшным смехом человека, презирающего смерть, расхохотался я.

- Вот твой судья, - ответил Кеша и показал пальцем на четвероногого Ньютона.

Я почти удивился.

- Он же адвокат.

- И адвокат тоже.

Они расселись вокруг моего костра и принялись пировать. Все, за исключением Ивана. Он же встал на задние лапы и произнёс буквально следующее:

- Другари сыдия! Пырвият му обвинителен реч в случая, което представлява уникален феномен, който са склонни да быдат социално-политическо значение, бих искал преди всичко да обырна внимание на някои характерни особености на този случай, някои от изключителните характеристики на това.

На этом месте я громко выматерился, за что получил подзатыльника от Савелия — ещё один вчерашний друг и соратник. А Иван продолжил:

- Не за пырви пыт на сыд ни разглежда случая на ужасяващи престыпления срещу доброто на страната ни, срещу нашата родина — родината на трудещите се по целия свят.

И тут я окончательно прозрел. Не было никакого острова! Не было дурацкого самолёта с десятью пассажирами. Не было арабского города. Едва я заплатил за путёвку, как мне дали проглотить адскую пилюлю, и уже она навеяла на меня весь этот бред, происходящий вокруг. Возможно, прямо сейчас я лежу на больничной койке, через мои вены поступает в организм питательный раствор, а рядом сидит в белом халате Ленка и держит мою высохшую от недостатка витаминов руку. Стрессовая терапия во сне, под надзором опытных медиков, как мечтал о том Борис — один их придуманных моим раскрепощенным сознанием персонажей, которого не существует в природе.

Поэтому я расслабился, глядя как картонный адвокат из Болгарии паясничает перед участниками моих фантазий.

- Развяжите мне руки, - спокойно и уверенно попросил я. - Хочу ему поаплодировать.

Иннокентий мотнул головой, отдавая приказ, и Савелий прекрасно с ним справился.

Иван изгалялся ещё минут сорок. Потом он перешёл к опросу свидетелей. Причем, всё так же по-болгарски. Его прекрасно понимали — ну, а как ещё положено в бреду? А я узнал про себя много нового.

Савелий поклялся, что я сексуальный маньяк редкого вида, специализирующийся на изнасилованиях национальных меньшинств. Коля обвинил меня в заговоре и нанесении удара по деловой репутации уважаемой туристической фирмы.

- Это человек был моим другом! - заплакал он для пущей убедительности.

Василий разоблачил меня как подпольного изготовителя некачественных алкогольных напитков, присягнув, что я добавляю в пиво спирт и не выдерживаю сроки брожения. Откуда он узнал? А Боря сделал мне совсем уж кривую предъяву относительно погибшего ноутбука.

Когда слово предоставили мне, я не стал их разочаровывать, произнеся отповедь на добротном чешском. Приходилось на нём общаться, когда торчал в Праге, закупая оборудование и подписывая контракты.

Речь моя произвела хорошее впечатление. В награду мне поднесли кубок с вином и килограммовый шмат сала. Я гордо отказался — что толку поедать виртуальный корм, запивая иллюзорным пойлом?

- Ну, что будем с ним делать? - спросил присяжных подобревший Иннокентий.

- Повесить его! - отозвался Коля.

- Повесить! - согласился с ним Вася.

- Повесить!!! - не возражали остальные.

- Единогласно, - резюмировал Иннокентий.

- Давайте-давайте! - подбодрил их я, внутренне готовясь к заключительному концерту с членовредительством.

- Приговор привести в исполнение...

Кеша задумался, стал что-то подсчитывать на пальцах.

- Через неделю, - ноконец, созрел для окончательного вердикта он. - Возражения есть? Возражений нет.

Все встали, сыто порыгивая, поблагодарили Тукку и ушли в чащу, оставив меня одного. С развязанными руками. Ну, и кто они после этого, если не галлюцинации?

Я закрыл глаза и попытался мысленно обратиться к жене:

«Ленусик! Я знаю, ты сейчас видишь меня. Напрягись, услышь мой зов. Ущипни меня, родная, за попку, и я проснусь. Дела заброшены, дети не кормлены. Хватит. Побаловались. Обещаю впредь следить за меню и количеством калорий. Да и то сказать, во мне всего-то сто двадцать килограмм. Не тонна же. Всё в наших руках. Займусь спортом. Увеличим сексуальные нагрузки».

Жена молчала. Видать, наркотик вкололи мне первоклассный. Что ж, работу свою фирма выполняет. Не придерёшься. Придётся набраться терпения, пока летаргическое состояние не рассосётся в положенный ему срок.

По натуре я человек энергичный и деятельный, всегда находящийся в поступательном движении. Как одна сигарета укорачивает среднестатистическую жизнь на пять минут, так день бессмысленного покоя сокращает мою на целый час. Если не больше. Даже не знаю, как меня угораздило попасть в ряды страдающих ожирением граждан. Должно быть, надломились какие-то несущие конструкции организма, до того отлично справлявшиеся со своей задачей.

За неимением других занятий я снова углубился в книгу, но очень скоро с её помощью пришёл к выводу, что в данной конкретной ситуации я — полное ФБГ, а отращивание бороды или потребление кислорода не является деятельностью в строгом смысле этого слова. Тогда я стал думать, чем бы полезным озаботить свои руки, и мне удалось родить несколько добротных проектов.

Сначала я попробовал вести натуралистические наблюдения: определять температуру воздуха и воды, следить за состоянием облачности, ветром и миграцией птиц. Однако отсутствие точных лабораторных приборов создавало помехи этом на пути, и мне пришлось переключиться с текущих данных на прогнозы.

- Граждане отдыхающие! - объявлял я каждое утро громким, нарочито гнусавым голосом. - Сегодня продолжится жаркая солнечная погода без осадков. Не забывайте пользоваться защитными кремами и панамками.

Потом я озарился идеей вести дневник на песке. Записывал туда возникавшие мысли, соображения. Вероятность уничтожения дневника дождем меня нисколько не смущала, потому что раз «рукописи не горят», то и в воде тонуть не должны.

И, наконец, я приступил к производству кирпичей. Ещё накануне я приметил, что почва в чаще — глинистая, жирная, ну, а остальное — это дело техники. Вода есть. Огонь есть. Формы нарыл в земле. За три дня я наделал их штук триста, после чего приступил к составлению бизнес-плана, прикидывая, кому, сколько и почём я смогу продать своего чудесного товара. Вопросы целесообразности предприятия я старался с собой не обсуждать.

Получалось, что на каждого потенциального клиента приходится по тридцать штук. Это, конечно, если кто-то не захочет забрать всю партию оптом. Или туземцы не проявят интерес к продукции кирпичного завода. А каковы на сегодняшний день ресурсы производства?

Размышляя над этим, я справил малую нужду и обомлел, бросив случайный взгляд вниз. Под животом обнаружился давно забытый, когда-то милый сердцу пейзаж: два бубенчика и колокольчик. То есть это на сколько же осела опара, если такие виды открываются? Я почему-то не сомневался, что в реальности происходят те же самые, если не более впечатляющие процессы.

На радостях я забрался на дерево и оттуда стал призывно размахивать хозяйством и орать на всю лагуну глупости. Проплыви сейчас мимо яхта с блондинками, они обязательно бы соблазнились. Однако горизонт был чист, и мне пришлось ретироваться. Спускаясь на землю, я задницей сел в чьё-то гнездо. То ли птичье, то ли паучье — до сих пор не знаю. Мягкое такое. С уверенностью можно сказать лишь то, что меня ужалила за ягодицу какая-то ядовитая пакость.