Новая русская сказка

— Отвянь, редиска, пасть порву, моргалы выколю!

Позже я готов был проклинать эту свою выходку. "Фраер" взвился и кинулся на меня с кулаками, вопя:

— Че ты сказал, козел?!

Надо сказать, кулаки у него были сла-авненькие. Вскоре к нему подоспела подмога, и они принялись мутузить меня, словно боксерскую грушу перед чемпионатом мира. Серый Волк кинулся мне помогать, но в тот же миг его бесцеремонно толкнули в сторону, где ему самому пришлось защищаться от сидевших дотоле в углу четырех дюжих охотников, сразу опытным глазом опознавших в нем волка.

Признаться, мне только дважды пока сходило с рук подобное, когда я ввязывался в драку не один на один, и даже не один к десяти, а один к двадцати. И потому меня достаточно быстро оттеснили к дальней стенке, позволив защищаться одним лишь полуразломанным стулом. И продолжали наседать, оставляя на моем уже измотанном этой дракой теле все больше синяков и шишек. В общем, милая трактирная драчка — а куда ж в подобном заведении без нее?

Это верно, куда ж без нее. Но мне от этого легче не стало: похоже эту драку я почти проиграл, поскольку какой это победитель — с расквашенным носом, содранной в кровь кожей на кулаках и как следует развороченной щекой? Особенно если он, истекая кровью, валяется на полу у стенки, по-прежнему избиваемый толпой крепких мужиков. Защищаться я уже не мог, если только не вспоминать о секретном оружии, врученном мне Горохом. Но ведь не буду же я выдавать им подобные тайны. Об этом оружии не должен пока знать никто.

Однако эти ребята, если их не остановить, вполне могут меня сейчас прикончить. А остановить их некому. Значит… нет. Я не хочу умирать. И хотя я уже был на грани потери сознания, все же последним отчаянным движением потянулся к суме, в которой лежал карманный пулемет. Это единственный мой шанс на спасение. Спасать меня некому. Я сжал в руке гладкий черный корпус, отыскивая кнопку спуска, и…

Бах!

Дверь попросту влетела внутрь трактира, заставив стоявшие рядом с ней столики подскочить в воздух. В проеме стоял человек в черном кожаном плаще до пят и с капюшоном. Он гаркнул, видимо, привычным для него командирским тоном:

— Эй, вы, зеки обнаглевшие! А ну оставьте его! Вон! Вы не слышали меня? Во-он!

Бандиты обернулись и ошалело смотрели на него, очевидно, и не думая выполнять приказ незнакомца. Это дало мне время подняться и сесть с большим трудом на стул. Я до боли напряг сознание, пытаясь вспомнить, кому же принадлежит этот остро знакомый мне голос. Человек же тем временем, увидев, что братки по-прежнему не двигаются с места, а кое-кто даже подумывает взять меня в заложники, приближаясь ко мне с кривым ножом, молниеносным прыжком подлетел к ним и… я глазам своим не верил! Вот это да! Как он гибко прыгает, как резко и точно бьет, как легко ударяет каблуком черного сапога в кадык гадам! По сравнению с мощными, словно культуристы, и тяжелыми, неповоротливыми зеками человек в плаще казался легким, воздушным, как ангел небесный, и порхал меж грозными бандитами, как мотылек. Стиль ведения боя его напоминал танец, так просто и без труда он одолевал противников. Просто и легко, не утруждая себя ничем, кроме боевого клича. "Ки-й-й-я!" — кричал он высоким голосом, чем-то до ужаса знакомым. "Ки-й-й-я!" — и я вздрагивал, точно человек в плаще бил меня. Да кто же это?! Вопрос оставался без ответа.

Вскоре незнакомец довольно оглядел свою работу: и охотники, наседавшие на Волка, и "фраера" лежали эдаким стройным блоком. "А мужики-то, а мужики-то от нее — падают и сами в штабеля складываются!" — ни с того ни с сего вспомнилась мне странная фраза. Насмотревшись вдоволь на бессознательных противников, человек подошел ко мне.

— Ну что? — хриплым от усталости голосом спросил он. — Не будешь больше в трактирные драки ввязываться с кощеевыми служками, а?

Я поглядел и увидел, что у всех поверженных на левом плече татуировка: инициалы "К. Б." в стилизованном кружке — знак Кощея.

— Ого… ничего себе… ну они тебя отделали…

Человек присвистнул, увидев мою развороченную щеку.

— Будем лечить, — серьезно сказал он.

Я через силу пробулькал:

— Скажите, добрый человек (хотя вправе ли я называть этого человека добрым, если он так славно отколошматил двадцать четыре человека, пусть это и бандюки?)… Скажите… а я умираю?

— С чего ты взял? — удивился незнакомец.

— Значит, я умираю… — непререкаемым тоном хлюпнул я, почувствовав, как перед глазами все плывет. — Я перед смертью хочу попросить вас об одном…

— Ну? — человек явно не верил, что я умираю, но, видно, интересовался, какой будет моя "последняя" просьба. Потому с готовностью подался вперед, приготовившись слушать.

— Покажите мне свое лицо, — попросил я.

— А ты точно этого хочешь?.. — он явно лукавил.

— Да!

— Ну что ж, смотри.

Я даже перестал терять сознание от любопытства. Он взялся рукой в кожаной перчатке за капюшон, откинул его и…

Я, икнув от избытка чувств, окончательно погрузился в обморок. Это ОНА…

Я не знаю, сколько я пролежал в обмороке. А очнувшись, почти сразу открыл один глаз. И увидел ее. Василиса стояла ко мне спиной и, тихонько переговариваясь с Волком, переливала из склянки в склянку какие-то снадобья.

— И потребовалось же ему ввязываться в эту кутерьму, — услышал я. — Как вот мне теперь ему эту щеку лечить?..

Василиса начала оборачиваться, и я поспешно закрыл глаз, притворяясь бессознательным. Однако разговор продолжал слушать.

— Ну ладно, — примиряюще сказал мой верный Серый защитник. — Он ведь не предполагал у них такой бурной реакции…

— "Не предполагал"! — передразнила Василиса. — Ха! Как же. Небось пощеголять молодцем решил.

Я вскипел. Как она может так говорить?! Но смолчал.

— Особенно если трактирщица на него смотрела… — продолжила царевна и фыркнула. — Нашел, с кем заигрывать.

В моей душе поднялось нечто злобное и клокочущее, и я понял: сейчас я разорву ее на части, если она скажет еще хоть слово по этому поводу. Как она могла такое подумать?! Нет, ну как?! Ни в жисть не стал бы даже глядеть на эту уродину — хозяйку трактира, лысую, с зеленым ирокезом и наколкой во всю руку.

Волк, спасибо ему большое, попытался попридержать Василису, но бесполезно: эта фурия зеленоглазая вслух представила, пока делала мне на лоб примочку, как бы я катал трактирщицу на мотоцикле, дарил ей цветы и водил купаться на речку.

И это было последней каплей!

— Да я… да я тебя по стенке размажу, если ты еще хоть слово скажешь! — зарычал я и, соскочив, кинулся на нее.

— Меня? Свою спасительницу? — хитро поддела она, но меня было уже не остановить. С ревом раненого медведя я гнался за ней по всей поликлинике (как оказалось, эти двое напару притащили меня в поликлинику и, заплатив моими же деньгами, на время арендовали кабинет хирурга), отчаянно размахивая прихваченной по пути банкеткой и непрестанно вопя угрозы. Хотя вообще-то я и не собирался причинять ей вред.

Надо отдать царевне должное, она не испугалась и храбро отстреливалась от меня номерками, заскочив в раздевалку. Я, увидев, что близко Василиса не подходит, поставил банкетку и принялся запускать в нее пластиковыми баночками с витаминами.

В общем, около трех часов скучно тут не было никому.

Исключительно благодаря главврачу поликлиники, в нашей маленькой компании наконец воцарился мир и порядок. Относительный. Василиса не переставала отпускать в мой адрес разные колкости, я от всей души старался ответить ей тем же. Волк глядел на нас и ехидненько посмеивался, за это получал от обоих сразу, что и объединяло двух непримиримых врагов — Василису Прекрасную и Ивана-Дурака.

Должен признать, Василиса отлично лечила. Выудив из моей сумы какие-то пакетики с травками и пузырьки со снадобьями, она за час свела мне все синяки и полностью (не без участия живой воды) излечила мне рану на щеке. И именно благодаря стараниям Василисы мы, успешно возместив главврачу моральный и материальный ущерб, вовремя успели на поезд.