Похищение Елены

Иван недоверчиво пожал плечами. Если эта ведьма действительно была такой, как расписала ее Кайса, то еще вопрос, захочет ли она помогать кому бы то ни было. И тем более за просто так, когда ценой ее помощи могла бы быть ее свобода. И если все эти страшилки действительно правда, а не полет больного коллективного воображения, что тоже не исключено, то и в правоте своего предприятия он начинал сильно сомневаться. Одно дело — спасать невиновных, но другое…

Старуха резко остановилась, тяжело дыша после долгого подъема в гору, и махнула рукой направо.

— Вот мы и пришли! Смотри — за тем углом начинается улица, ведущая прямо к дворцовой площади, где будет казнь. Дальше иди один, в такие дни даже двое вместе привлекают внимание стражи. Нервные они становятся. Везде им мерещатся чары да заговоры колдунов. Хотя я их понимаю. Постой-ка на часах в таком месте в такой день, так еще не то привидится. Иван!.. Иван?.. Ты где?!

— Тссс, — грозно прошипел бабке в самое ухо успевший стать невидимым Иванушка. — Не кричи! Жди меня здесь до полудня и, если в это время казни не будет, еще пару часов. До вечера, — секунду помолчав, на всякий случай добавил он. — Ну я пошел.

И, оставив трактирщицу стоять у стены с открытым ртом и растопыренными в разные стороны ушами, царевич, стараясь не стучать о булыжную мостовую подкованными каблуками, решительно направился навстречу самому сомнительному предприятию в своей короткой, но богатой практике.

Как он и ожидал, проплутав вокруг дворца минут с двадцать, никаких признаков того, что где-то здесь поблизости должна находиться тюрьма для особо опасных преступников, лукоморец не обнаружил. Чувствуя буквально кожей, как из воображаемых песочных часов сыплются и хоронят его здесь, в этом негостеприимном мире, колючие песчинки размером с кирпич, он отчаянно махнул рукой и вбежал в первые попавшиеся двери.

Маневрируя между прислугой и придворными, он быстро проскочил несколько коридоров, обследовал с полсотни поворотов, тупиков и закоулков, о наличии которых не подозревало наверняка и большинство самих обитателей дворца, но безуспешно.

Он разыскал четыре кладовые с продуктами, один (но большой) склад старой мебели, шестнадцать чуланов с ведрами, швабрами и тряпками в количестве, достаточном, чтобы вымыть до блеска не только дворец, но и весь город; двадцать семь хранилищ ржавых доспехов, мечей и алебард; комнаты, забитые до потолка штабелями странных дубинок с шипами и ящиками с камнями, и даже один печальный скелет, замурованный в стене, но никаких следов темниц, казематов или прочих подземелий.

Запыхавшись, Иванушка остановился отдышаться и сориентироваться на местности в одном из бесчисленных, бесконечных и безлюдных коридоров, уставленном боевыми знаменами, пыльным и, судя по вездесущей ржавчине, давно вышедшим из моды оружием и неуклюжими, но пугающего вида доспехами. Раньше он, скорее всего, подумал бы, что это сделано для прославления побед, увековечивания подвигов или воплощения мощи, но теперь, после раздражающе пыльного экскурса по закоулкам дворца, он пришел к выводу, что для этого металлолома в чуланах просто уже не нашлось места.

И едва он успел устало опуститься на большой пузатый барабан, привалившись спиной к ветхому гобелену с грозным рыцарем с двуручным мечом, частично проеденному молью, как вдруг обнаружил, что внезапно оказался на проезжей части улицы с двусторонним движением.

Слева на него надвигался, дружно печатая шаг, отряд суровых гвардейцев в блестящих кирасах, а справа тянулась и жалась к стенке цепочка поварят с грязной посудой в руках — судя по времени и ароматам, остатками господского завтрака.

Иван метнулся в одну сторону, в другую — места случайным прохожим уже почти не оставалось — и в отчаянной попытке выскочить из-под ног солдат запрыгнул на узенький карниз возле героических доспехов с пробитым шлемом. Он сумел уцепиться за древко устрашающего дизайна пики с вычурным вымпелом, укрепленной рядом с ними, поднырнул под «ромашку» из коллекции двуручных мечей и уперся лицом в холодную стену, стараясь не коснуться ничего режуще-колющего.

Отряд, погромыхивая амуницией, кажется, промаршировал к месту предписанной дислокации, слуги, звеня тарелками и блюдами — на кухню, и Иванушка хотел уже с облегчением разжать занемевшие пальцы и спрыгнуть на долгожданный пол, но на всякий случай сначала решил убедиться, что вокруг точно никого нет. Он повернул голову направо, на…

— Ой-й-й!.. Ё-о-у-у-у!.. Моя голова!..

Так царевич обнаружил, что ранее не углядел тяжелого овального щита с позолоченным рельефным кованым гербом, на котором был изображен антипатичный зверь, похожий на рогатого бегемота, стоящий, подбоченившись, на задних, неестественно когтистых лапах.

Непроизвольно взмахнув рукой, желая ухватиться за ушибленное место, Иванушка задел щит и вместе с ним, потеряв последнее равновесие, с грохотом полетел вниз.

К счастью, царевич приземлился сверху.

Моментально вскочив на ноги, он с ужасом завертел головой, стараясь понять, привлек ли чье-либо нездоровое внимание этот оглушительный шум в пустынном коридоре, и внезапно обнаружил, что смотрит в безумные выпученные глаза поваренка лет шестнадцати.

Тот крепко прижимал к себе маленькое серебряное блюдо, с которого на его аккуратненький мундирчик текло что-то аппетитное. Изо рта у него торчала серебряная ложечка, которую он, судорожно пытаясь сглотнуть, уже потихоньку начинал заглатывать.

Впрочем, поваренок смотрел мимо него — на рухнувшие грудой антикварного металлолома боевые доспехи, как будто ожидал, что они вот-вот поднимутся сами и разорвут его железными руками за все нарушения и проступки — настоящие и воображаемые.

И тут на Иванушку нашло вдохновение.

Если сам он не может найти нужного ему места, значит, надо спросить у того, кто знает.

И, может, этот отрок, так кстати тайком отставший от своих приятелей, чтобы доесть нечто недоеденное его хозяевами, даже проводит его туда?

Если его убедительно попросить, конечно.

— У-у-у-у! — замогильным голосом тихонько завыл Иванушка и для пущей вживаемости в роль даже поднял руки, правда стараясь не думать, как он при этом выглядит. — Ахххх!.. Моя голова-а!.. Моя голова-а!..

Поваренок дернулся, икнул и проглотил ложку.

— Где-э-э… моя-а-а… голова-а-а… — простонал царевич, быстро достал из кармана горсть ягод и изо всех сил сдавил их.

На пол перед поваренком упало несколько тяжелых кроваво-красных капель.

— Где-э-э-э-э… голова-а-а-а… Тяж-жко… мне-э-э-э… ох, тяж-жко-о!..

Нелепые длинные уши поваренка прижались к его голове, цвет лица стал из зеленоватого бледно-салатовым, и блюдо мягко выскользнуло из его вдруг ослабевших пальцев.

— П-по-мо-ги-те, — пискнул он. — П-при-ви-де-ни-е…

— Кто-о зде-эсь?.. — душераздирающе проскрипел Иванушка. — А-га-а-а… Ви-и-жу-у-у… Ма-альчик… Ма-альчик… зде-эсь…

— П-п-п-п… — Пересохшие губы отказывались повиноваться поваренку.

— Мальчик… Где… моя… голова…

— Н-н-н-н…

— М-му-уки… Кр-ро-овь… Кр-ро-овь… лье-отся-а… Голова-а моя-а-а… А-ах-х. — И Иван еще раз даванул ягоды.

— Сп-п-п-п… П-п-п-с-с…

— Проводи меня в темницы, мальчик… Моя… голова… Там… Голова… Искать… Надо… Страдания… Муки… Аххх…

Если бы злополучный поваренок наконец-то решился, что ему делать — закатить истерику или хлопнуться в обморок, он бы, безусловно, это уже давно сделал, но пока он просто стоял и бледнел. Еще несколько минут — и он вполне мог бы поспорить с лукоморцем, кто из них больше похож на призрак.

— Проводишь… меня?.. Не трону… Покой… Тишина… Голова моя… Где… Проводи… А то ночью приду — голову твою заберу, — грозным шепотом зашипел прямо в ухо в недобрый час проголодавшемуся отроку разошедшийся царевич.

Бедный поваренок начал сползать вниз по стеночке, тоненько подвывая ему в такт.

— Веди в темницы… Быстрее, — торопил его Иван, но впавший в ступор поваренок не двигался с места.