Похищение Елены

— Смотрим быстро и уходим, а то он за нами может увязаться, — опасливо пробормотал тот же голос, и две пары рук нервно зашарили по карманам Иванушки.

— Нет ничего.

— По-хорошему смотри.

— Сам смотри.

— И верно — нет…

Иван почувствовал, как в голове его туман начинает медленно рассеиваться — наверное, от удара. Нет худа без добра.

— Такого добра на дороге как навоза! — разочарованно протянул второй и выпустил из пальцев его амулет-переводчик.

— От… от… отстань… те… — с усилием приподняв голову, пробормотал Иванушка.

— Ничего нет. А с виду — приличный человек… Тьфу.

— Да ладно, Охр. Нет и нет. Снимаем с него сапоги и дуем отсюда. На бутыль кайшлыка у старого жмота как раз хватит.

— Пожалуй, больше нам ничего не остается. Хе-хе…

— Н-не… н-не…

— Р-раз-два!..

Иван ощутил, как его ноги взметнулись в воздух и тут же пребольно стукнулись босыми пятками о жесткую землю.

— Ахх, — снова вырвалось у него мучительно, и от этого усилия вдруг даже приоткрылись глаза.

Замутненному взору его предстали два слоника.

Или зайчика?

Или он все-таки наконец сошел с ума?

— Гляди, глядит.

— Пусть глядит. Если он попытается получить обратно свою обувку у старины Панта, это я бы на него хотел посмотреть.

— Пока, модник!

Один из грабителей незлобно пнул его в бок, и оба они не торопясь перешли через дорогу и скрылись за дверями какого-то заведения с окнами без стекол и рам, завешенных шторами из раскрашенной акварелью мешковины. Оттуда неслись веселые вопли, хохот и громкая музыка. Впрочем, музыкой вылетавшие из окон звуки Иванушка назвал весьма условно и только потому, что по логике вещей именно она должна была сопровождать смех и веселье в заведении с кружкой и бутылкой на вывеске. Для его же измученной головы это звучало так, как будто кто-то долго и мучительно спускался с Потемкинской лестницы на копчике, а по окончании спуска ему же надели на голову медный котелок, поверх него — деревянную шайку и начали затаскивать обратно за ноги.

«Вот это да! — Впервые за последнее время мысли царевича хоть и неохотно и с оговорками, но начали собираться в привычном месте. — Ничего себе, сходил погулять, называется. Розовые слоники… Зеленые человечки… Интересно, можно заболеть белой горячкой на трезвую голову? Или это осложнения после старой простуды?»

В это время дверь трактира открылась, и из него вышли те же двое, но с большущей и, судя по виду, тяжелой бутылью в руках.

Иван понял, что они те же, потому что они приветливо помахали ему и улыбнулись, как старому знакомому.

Он как-то читал, что белым все люди с черной и желтой кожей кажутся на одно лицо, но все как-то не имел возможности в этом лично убедиться.

Зато теперь к этому списку он своею рукою мог бы приписать людей с кожей зеленоватого цвета, заячьими ушами и носом-хоботом, свисающим до подбородка.

Людей, бесстыже пропивающих чужие сапоги.

Он сделал попытку встать.

Минут через десять эта попытка увенчалась бесспорным успехом, и он, раскачиваясь и балансируя, как моряк, впервые сошедший на берег после трехлетнего кругосветного плавания, галсами пересек узкую улочку и вошел в трактир.

Хозяин, бросив опытный взгляд на его босые ноги, встретил его холодно.

— Пошел вон, бродяга, — посоветовал он.

— Я не бродяга, — сосредоточенно, стараясь не смотреть на еду, безвозвратно исчезающую в бездонных ртах посетителей за столами, ответил Иван. — Только что… Недавно… сюда приходили двое и приносили вам сапоги.

— Да? — приподнял бровь хозяин.

— Да. Это мои. Отдайте их мне, пожалуйста.

— Кайса, — обратился хозяин к тощей старухе в ужасном фиолетовом платье, протирающей кружки у противоположного конца стойки. — Нам какие-нибудь двое приносили сегодня какие-нибудь сапоги?

— Не так давно, — подсказал Иванушка.

— Что у нас тут, базар? — неприязненно отозвалась хозяйка, не поворачивая головы. — Нет у нас никаких чужих вещей.

— Ты слышал — нет, — любезно продублировал трактирщик.

— Но я видел, как…

— Слушай, парень, тебе же сказано — нет. — Из-за ближайшего стола, угрожающе шевеля ушами, стали подниматься четверо громил. — Давай, или делай заказ, или проваливай отсюда, не приставай к честным предпринимателям.

Пант (судя по всему, это был тот самый пресловутый скупердяй, которого упомянули в разговоре грабители) недоуменно повел хоботком — видимо, до него не сразу дошло, что под «честным предпринимателем» подразумевают именно его.

— Ты слышал, что тебе сказали? — поддержал наконец он своих незваных защитников. — Если у тебя нет денег, чтобы заплатить за обед или выкупить свои шмотки, вали, пока тебя не вышвырнули.

Иван недобро прищурился и схватился за меч.

Вернее, за то место, где меч обычно был.

Если бы царевич воспитывался в легендарном монастыре Бао-Линь, о чем он долго мечтал и бесплодно намекал своим родителям, он бы сейчас схватил со стойки крышку от кастрюли, и через три минуты в этом заведении вертикально остались бы стоять только стены.

Но он вырос во дворце лукоморского царя, вернее, в его библиотеке, и этот прискорбный для уличного бойца факт любого делал полностью непригодным к рукопашной с четырьмя зелеными верзилами из неизвестного мира.

Поэтому единственное, что оставалось побежденному в так и не начавшемся сражении лукоморскому витязю, — это гордо развернуться, презрительно пожать плечами и, не теряя чувства собственного достоинства, покинуть помещение.

Когда он проходил мимо окна, оттуда на него дерзко и высокомерно глянул какой-то растрепанный, бледно-зеленый и длинноносый до отвращения абориген.

Иван раздраженно замахнулся, и абориген в ответ агрессивно взмахнул рукой.

Царевич, рефлекторно пытаясь предотвратить удар, выкинул кулак вперед, раздался веселый звон разбитого стекла…

— Зеркало! Он разбил мое зеркало! — завопил за спиной хозяин.

— Голодранец! — подхватила его жена.

— Попался! — взревела где-то за его спиной криминальная четверка.

— Бей его, бей его! — вступил хор веселых голосов из-за других столов, и Иванушка, не дожидаясь окончания спевки и наплевав на приличия и традиции лукоморских витязей, распахнул плечом дверь на улицу и помчался, не разбирая дороги, подальше от столь негостеприимной точки общественного питания.

Мощная пружина вернула тяжелую дверь на место как раз в тот момент, когда в проеме показались двое из громил. Еще двое и все остальные, пожелавшие принять участие в неожиданном развлечении, были отброшены ими назад и стали валиться друг на друга. Образовалась изрядная куча-мала. Поняв, что босоногого хулигана уже не догнать, раззадоренные посетители решили подраться хотя бы между собой, чтобы не пропадать куражу зазря, и были в тот день биты многие окна, блюда и зеленые носатые лица.

А бедный Иванушка, потрясенный, разбитый и голодный, несся очертя ушастую голову и расталкивая встречных прохожих, проезжих и просто неповоротливые деревья, пока не понял, что за ним никто не гонится, что он уже не в городе, а в лесу, и что он безнадежно заблудился.

Опять.

И теперь наконец у него есть время, чтобы спокойно присесть под каким-нибудь деревом или кустиком, отдышаться и обдумать создавшееся положение.

Хотя обдумывать тут было не слишком много чего.

Во-первых, после падения в фонтан в мире джинна он неизвестно как оказался в совершенно ином мире.

Во-вторых, он не имел ни малейшего представления, как отсюда выбраться. А если это ему и удастся, то неизвестно, куда он после этого попадет и не будет ли это новое место таким, что уж лучше бы ему оставаться здесь.

В-третьих, он навсегда потерял человеческий облик и стал похож на обитателей этой негостеприимной страны.

И последнее и самое главное: он потерял сапоги, и их надо вернуть любой ценой. Сергий, если узнает, убьет.

Хотя, честно говоря, он с удовольствием предпочел бы быть убитым отроком Сергием в своем родном и знакомом, как старый диван, мире, чем влачить тоскливое существование здесь, среди слоников, которые решили стать зайчиками, забыв о том, что вообще-то они зеленые человечки.