Девятьсот бабушек (сборник)

— Но это же просто ужас!

— Ужас — слово из детского лексикона. Умереть с достоинством — единственно верный конец пути. Прощайте оба. И все остальное — прощай.

Пассажир вышел из такси и направился к Терминаторам.

— Так что вы ищете, странник? Куда едем-то? — спросил таксист у потрясенного Барнаби.

— Неважно. Я, кажется, уже все нашел. Остановите, я лучше пройдусь.

Отец Барнаби узнал нечто, и теперь нужно было найти этому имя. Он зашагал обратно в сторону городских кварталов. Очертания домов кривились и искажались по мере того, как он приближался. Местные строения выглядели слегка выпуклыми, как купола, они на самом деле были так спроектированы. Но издалека их стены казались совершенно ровными и прямыми — из-за атмосферного явления, которое земные ученые называли вытяжением. А вот несколько зданий, построенных здесь по проекту землян, издалека смотрелись совсем странно: казалось, они вот-вот обрушатся сами собой. Среди раздутых домов Эналоса отец Барнаби чувствовал себя инородцем, потерянным в чуждом мире. Он возопил в голос:

— О, старые добрые знакомые — грехи, которые можно совершить и предать осуждению, где же вы?! В Писании сказано, что смерть — далеко не конец пути, и у слова «достоинство» совсем другое значение. Где вы, те, кто грешит по-человечески? Есть здесь хоть один здоровый случай не смертного греха? Выскочка, нуждающийся в нравоучении? Взломщик, которому я мог бы сказать «брат мой»? Неужели нет воров, ростовщиков, грязных политиков? Где лицемеры, мучители жен, совратители, демагоги, старые грязные извращенцы, где вы все? Ау! Отзовитесь!

— Сэр, тише, зачем кричать посреди улицы, — сделала ему замечание молодая дама из местных. — Может, вам нехорошо? Вам что-нибудь нужно?

— О да. Мне нужен грех, хоть совсем немного, во имя Господа! Грех — фундамент моего здания, без него оно рассыплется в прах.

— Вряд ли нынче кто-то пользуется грехом, сэр. И что за странная идея — кричать об этом на улице! Но, пожалуй, я знаю один магазинчик, где грех все еще можно найти. Вот. Я напишу вам адрес.

Отец Барнаби схватил бумажку с адресом и понесся в магазин. Но там его ждало совершенно не то, что нужно. Оказалось, «Грех» — старое название одного аромата, которое, впрочем, уже сменили, потому что никто не улавливал смысла притягательного архаизма. Многие здешние магазины торговали ароматами. Множество магазинов — и еще больше запахов. И, надо сказать, пахло здесь вовсе не святостью. Может, местные развили у себя какой-то другой род чувственности взамен утраченной сексуальности? А потом другие магазины — квартал за кварталом — что это за странные аппараты выставлены в их витринах? И почему они вызывают липкий отвратительный страх, мерзкое чувство опасности?

Весь день отец Барнаби бесконечно блуждал по улицам столицы Эналоса. Тротуары были искусно выкрашены в зеленый цвет, чтобы создавалось впечатление, будто идешь по газону. Ощущения у святого отца, однако, были самые неприятные. Вокруг — не иллюзия безмятежной природы, но мрачная тень первозданной дикости, скрывающаяся за тонкой оболочкой высокоразвитой цивилизации и готовая проявиться в любую минуту. В парке его ждали новые сюрпризы — древний исследователь был не прав, местные деревья напоминали не морскую флору, а фауну. Они злобно косились, как морские дьяволы, и скалились, как акулы. Зло повсюду, но у него нет имени. Со смешанным чувством триумфа и стыда отец Барнаби открывал для себя ускользающие очертания Зла. И с каждой новой деталью ужас его возрастал. Изнемогая под бременем чудовищных открытий, священник наконец вернулся в почтенный дом Правителя Земель, где тот заседал с соплеменниками.

— Покайтесь! Покайтесь! — возопил отец Барнаби. — Меч уже вознесен. Топор уже вонзился в корни. Древо, приносящее худые плоды, будет срублено и предано огню!

— В чем же нам каяться, маленький пастырь? — спросил Правитель Земель.

— В ваших грехах! Немедленно! Пока еще не слишком поздно!

— Я уже объяснял тебе, маленький пастырь, что мы избавлены от греха. Мы больше не грешники, ведь наша природа непрерывно развивается. Твоя назойливость могла бы раздражать … если б мы позволили себе раздражаться.

Правитель Земель сделал знак одному из соплеменников, и тот удалился.

— Напомни, что за смешные грехи ты перечислял сегодня утром? — снова повернулся к священнику Правитель Земель.

— Ты уже знаешь их имена. Но сейчас я назову другие, более утонченные и неуловимые. Они — убийственное продолжение наших древних грехов: самонадеянность, догматизм, жестокость, уныние, пресыщенность и эгоизм.

— Э… Любопытное рассуждение. Кстати, у нас есть Департамент Любопытных Рассуждений. Надо бы пойти туда, пусть запишут твою речь.

— Я готов засвидетельствовать здесь и сейчас: вы практикуете детоубийство, убийство молодых, самоубийство и терпимость к убийству.

— А, это ты о Терминаторах, Нежных Убийцах.

— Вы убиваете детей, которые не соответствуют вашим абсурдным нормам.

— Политика Справедливой Селекции.

— Вы изобрели новые способы предаваться похоти и извращениям.

— Утонченные Развлечения.

— Есть очевидное зло, а есть — другое. Оно маскируется и не признает своего яда. Это высшая степень Зла, оно хранит в себе первозданный яд и меняет Имя Змея.

— Я счастлив, что мы — высшая степень, — провозгласил Правитель Земель. — На меньшее мы не согласны.

Отец Барнаби вскинул голову.

— Где-то горит древесина, — сказал он внезапно. — Я думал, вы давно не используете дерево в качестве топлива.

— Только по особому случаю, — ответил верховный энаби. — Для древнего ритуала, который мы практикуем крайне редко.

— Что за ритуал?

— Не понимаешь, маленький пастырь? Вы, земляне, создали миллионы комиксов на эту тему, а ты до сих пор не уразумел, откуда что берется. Какая судьба неизбежно ждет миссионера на Берегу Варваров?

— Но вы же не варвары!

— Но мы превращаемся в них. В особых случаях. Это наш древний ответ миссионерам с их назойливыми нравоучениями. Мы не можем позволить себе терпеть назойливость и испытывать раздражение.

Отец Барнаби никак не мог поверить в происходящее. Не мог, даже когда его усадили в гигантский котел. Соратники Правителя Земель между тем расставляли длинные столы для празднества. Все это казалось какой-то трагической ошибкой, диким недоразумением!

— Правитель Земель! Вы… люди… существа… вы же не можете всерьез…

— Почему нет, маленький пастырь? И при чем тут «всерьез» — это же чистая комедия. Разве тебя не смешит мысль о том, что миссионера варят в горшке?

— Нет! Нет! Это чудовищно!

Должно быть, он бредит, или это сон, жуткий подводный кошмар…

— Как же можно было нарисовать миллионы таких забавных комиксов, если сюжет не кажется комичным? — торжественно и мрачно спросил Правитель Земель.

— Это не я! Я не рисовал! То есть да, рисовал — всего два, когда учился в семинарии, и только для внутреннего распространения! Правитель, вода адски горячая!

— Ну мы же не фокусники, чтобы варить человека в холодной воде.

— Но не в ботинках же и не во всем остальном! — ахнул Барнаби в шоке.

— И ботинки, и все остальное. Отличная приправа. А, кстати, есть у тебя какая-нибудь любимая цитата из комикса?

— Вы не можете так со мной поступить!

— Да, неплохо. По-моему, это из серии «Знаменитые последние слова». Как бы то ни было, мой любимый людоедский анекдот не имеет отношения к миссионерам. Вот, слушайте. Один людоед говорит: «Прекрасный суп получился у нас с женой. Но мне теперь ее так не хватает». А у тебя какая любимая поварская шутка, а, Разделыватель?

У Разделывателя в руке была здоровенная двузубая вилка — он ткнул ей в священника, словно бы для того чтобы определить степень готовности. Но святой отец еще явно не дошел до кондиции, и его вопль полностью заглушил шутку, которой повар намеревался попотчевать собратьев. А шутка, кстати, была одна из лучших. Но как же громко маленький пастырь протестовал против архаичных обычаев энаби!