...И паровоз навстречу!

е и наследии. Часть первая». Пять кило, не меньше, – изумленно пробормотал солдат. – О чем тут можно писать?!

Он открыл наугад и прочитал: «Какой ребенок в семье является первым, вторым, третьим и так далее, определяется по возрасту конкретного ребенка».

Теперь стало понятно, почему книга такая толстая. Если уж местные юристы настолько дотошны, что увековечивают в законах очевидные истины, то предсказать количество томов просто невозможно.

Лавочкин оценил размеры шкафа с фолиантами, стоявшего справа от камина. На одной из полок пустовало место. Скорее всего, для книги, которую рассматривал сейчас парень.

Он ухмыльнулся:

– Забавно, юридическая библиотека в доме главного преступника королевства.

– Уважаемый барон! – Бесцветный голос помощника Рамштайнта застал Колю врасплох. – Вот уже второй десяток лет почти все интересы моего хозяина легальны. Если же ему иногда приходится преступать закон, он интересуется, какой конкретно и чем это чревато. Людям нашего профиля жить по закону, знаете ли, значительно труднее, нежели нарушать его.

– Но разве не вы сейчас диктуете законы? – спросил рядовой.

– Нет, не мы. Вы пока не искушены в государственных делах, барон. Автором и заказчиком права в любой стране является аристократия. В ночном, или, как принято говорить, преступном, мире аристократии нет. Любые попытки сформировать такое сословие в разбойничьей среде оборачиваются пародией. Влияние моего хозяина настолько велико, что ему можно хоть сейчас переезжать во дворец Герхарда. Однако стоит Рамштайнту официально провозгласить себя королем, и он тут же сделается частью механизма управления Дриттенкенихрайхом.

– Так он и сейчас…

– И да и нет, барон. – Слуга позволил себе легкий намек на улыбку. – Сейчас он стоит особняком. Структура, выстроенная Рамштайнтом, параллельна государственной. У нас есть подкупленные чиновники, родственники и друзья во власти, но сами мы преступники, внушающие страх и, как ни странно, любовь народа. Если бы хозяин объявил себя монархом, он бы растерял уважение преступников и не обрел уважения у чиновников. Народ расценил бы уход легендарного лиходея во власть как… предательство. А немного погодя с востока пришел бы Томас Бесфамиллюр и восстановил бы порядок. В итоге все бы проиграли!

Помощник криминального короля заметно оживился. Он дополнял лекцию скупыми жестами, его речь несколько ускорилась, глаза заблестели, плечи расправились, сам он стал казаться выше.

Коля спохватился:

– Что же это я?! Садитесь, пожалуйста.

– Благодарю. Я вообще-то пришел пригласить вас к ужину.

– Спасибо… А как вас зовут?

Слуга шагнул к Лавочкину и тихим заговорщицким шепотом спросил:

– А вы никому не скажете?

– Нет, – так же еле слышно ответил парень.

– Вот и я не скажу.

Солдат несколько секунд таращился на непроницаемое лицо слуги, затем расхохотался:

– Хорошо поддели! И, зная любовь Рамштайнта к хорошей еде, предполагаю, что ужин будет пиром.

Так уж ведется, после боя