Похищение Елены

Отвлеченный столь громким вторжением, старичок с трудом разогнул костлявую спину, вытер пот со лба, оставив по всему лицу широкие чернильные полосы, и, напряженно прищурившись, стал вглядываться в гостя.

— А, Термостат! Вот ты куда подевался! А где моя поэма, которую я тебе только что подписал? И, кажется, ты что-то говорил про стул и навес?..

— Термостат?.. — Начальственный вид вновь прибывшего сменился растерянным. — Извините, многоуважаемый Демофон, но я вовсе не Термостат…

— А, я так и знал… Значит, ты все-таки Гидролит! Ну веди же меня к своему брату — ведь я проделал весь этот долгий путь — а ведь мне уже не сто лет! — только ради него! На какой день у вас намечено открытие статуи? Только не говори мне, что я опоздал!..

— Открытие какой статуи? — только и смог вымолвить пришелец.

— А сколько их у вас тут? Гидролит, малыш, к чему эта игра в загадки? Твой брат…

— Но у меня нет брата!..

— …сообщил мне, что он спроектировал и соорудил самую высокую в мире статую, и пригласил меня на открытие, чтобы я описал ее в своей новой поэме и донес его деяние до восхищенных потомков! Но, по-моему, между нами говоря, не так уж она и велика. Когда мы подплывали к Колоссу, я все глаза проглядел, но не смог увидеть даже намека на какое бы то ни было изваяние вообще, не говоря уже о его Родосе!

— К Колоссу?..

— Кстати, как сейчас помню, в детстве у него был ручной хомячок, и звали его, кажется, тоже Родос, и он…

И только теперь военачальник стеллиандров, проделав, по-видимому, гораздо более дальний путь, чем живая легенда Стеллы, сумел наконец-то прийти в себя.

— Но уважаемый Демофон! — Смуглые мускулистые ручищи осторожно обхватили птичьи лапки поэта, и тот на мгновение примолк. — Уважаемый Демофон! Это не Колосс! Это земли Трилиона! И мы тут осаждаем город, а не открываем статуи! Судя по всему, вы ошиблись кораблем при посадке! И я не Термостат — я Одессит!

Старичок озабоченно наморщил лоб, обдумывая услышанное, но вскоре, просветлев, ласково похлопал Одессита по руке, оставляя в изобилии с каждым прикосновением смазанные чернильные отпечатки.

— Очень хорошо, любезный Одиссей! Приятно с тобой познакомиться! А теперь проводи меня к Термостату — мальчик, наверное, уже заждался! Он тебе даст хорошие чаевые… Да, и все хотел сказать — какие тут у вас, на Колоссе, кудрявые девчонки! — И он проникновенно ущипнул за пятую точку Хлорософа.

Хлорософ сделал большие глаза и тоненько ойкнул.

Старичок захихикал.

Одессит открыл рот, собираясь что-то сказать, потом закрыл его, потом снова открыл и закрыл. И наконец, кажется, неплохая идея посетила его на предмет того, на чью голову можно было бы переложить заботу о впадающем в старческий маразм символе нации, потому что он удовлетворенно улыбнулся и повернулся к Демофону.

— Достопочтенный Демофон. — И бережно, но настойчиво Одессит подхватил старичка под локоток и повернул лицом в сторону лагеря стеллиандров. — Пойдемте со мной — я уверен, что царь Меганемнон будет просто счастлив познакомиться с вами и принять вас в нашем скромном обиталище.

— Меганемнон? Это который воевал тридцать лет со своим двоюродным братом за остров Перлос?

— Его внук.

— Ах, как летит время… Кто бы мог подумать… А где же мой писец? — вдруг встрепенулся поэт. — Я только сейчас вспомнил, что в Пасифии приказал ему садиться на корабль вперед меня и всю дорогу с тех пор его не видел… Наверное, он тоже мучился от качки… Ах, да вот же он! — ткнул дрожащим сухоньким пальцем Демофон в сторону Ивана. — Ну где же ты запропал? Помоги мне идти… хм… все время забываю, как тебя звать… Тазепам?.. Моногам?..

— Я Ион, и я вовсе не…

— Ах, да, извини, Яион. Пошли скорей. Видишь, мы заставляем нашего дорогого хозяина Одиссея нас ждать!

Царевич мгновенно осознал всю радужность открывающейся для личного секретаря самого Демофона перспективы и подхватил старика под свободный локоток.

— Идем, достопочтенный. Сейчас я только позову вашу личную охрану. Эй, Ирак, Трисей — хозяин уходит! Поспешите!

— Но у меня никогда не было охраны! Зачем мне охрана? От кого?

— От… от… От поклонников!.. Чтобы не докучали! Вы наняли их в Пасифии, помните?

Демофон замялся, наморщил лоб, захлопал глазами…

— Помните? — настаивал Иван.

— Ну естественно, помню, — пожал наконец плечами поэт. — Что ж у меня, склероз, по-твоему, Ярион?

— Ну теперь все в сборе? — кривовато улыбнулся Одессит.

— Конечно. Ребята, пойдем!

По дороге до Иванушки окончательно дошло, что он сделал. Он украдкой оглянулся на безропотно марширующих позади друзей, и ему стало слегка стыдно. Столько хороших людей в такой короткий промежуток времени он еще никогда не обманывал. Как это только могло прийти ему в голову… Писарь!.. Охрана!.. Как они только не подняли меня на смех. А бедный Демофон… Он, должно быть, подумал, что совсем выжил из ума. И что это на меня нашло? Конечно, королевич Елисей назвал бы это военной хитростью, но ведь я ни с кем тут не воюю и даже в обозримом будущем не собираюсь. Значит, это все-таки как-то по-другому называется. Так мог бы Серый поступить… М-да… Как говорил Шарлемань — с кем поведешься, с тем и наберешься. А что? Посмотрим, что из этого выйдет. Если не очень боком…

Весть о прибытии под стены Трилиона корифея стеллийской литературы, похоже, успела обежать лагерь и подняла на ноги все войско побыстрее приглашения на обед.

К палаткам военачальников Одессит, Демофон и его самозваная свита шли по живому коридору из восхищенных солдат, многие из которых размахивали собраниями сочинений почетного гостя, и приветственные крики радостно звенели в раскаленном дневном воздухе. Сотни рук тянулись к поэту, чтобы прикоснуться, потрогать, пощупать, подергать, оторвать на память кусочек легенды, и если бы не Трисей с Ираком, сначала деликатно, а затем и со всей дури по этим шаловливым ручкам лупившие, всего старичка разобрали бы на сувениры еще на полпути к штабному шатру.

В конце коридора их уже поджидал Меганемнон при полном параде.

Сделав три шага навстречу, он простер к именитому посетителю украшенные тяжелыми боевыми наручами руки и промолвил:

— Добро пожаловать на землю Трилиона, великий Демофон! Это честь для нас — принимать…

— Трилиона?.. — переспросил вдруг поэт.

— Да, да, Трилиона, — радостно подтвердил Одессит. — Именно Трилиона!

— А разве это не Колосс?

— Нет, ни в коем случае.

— А мне казалось, что это должен быть Колосс…

— Нет, нет! Это — Трилион! Место, где творится история, где быль смешивается с мифом! Именно здесь наши… героические… — Одессит закашлялся, — воины… ведут осаду этого бесчестного, ничтожного города уже десять лет подряд.

— Хм… Значит, не Колосс…

— Нет, нет!

— А вы уверены?

— Да, конечно!..

— Ну тогда ладно, — примирительно махнул рукой Демофон. — Трилион так Трилион… Вы мне лучше скажите самое главное.

— Что?

— На открытие статуи я не опоздал?

Поспешно перетащив шатер Семафора на самый край лагеря по приказу хитромудрого Одессита, солдаты живо установили на этом месте новый красно-белый шатер специально для Демофона и его сопровождающих. После расторопно и весьма к месту поданной трапезы из холодной говядины, сыра с плесенью («Редчайший сорт», — заверил Одессит и покраснел) и подогретого (а может, просто разведенного теплой водой) вина почетных гостей повели на экскурсию по лагерю.

На пятнадцатой минуте случилось страшное.

То, чего никто не предполагал.

Меганемнону удалось заинтересовать поэта.

— Десять лет, говоришь?.. — покачал головой Демофон, как будто очнувшись ото сна. — И были ли под стенами сего славного города достойные его битвы?

Меганемнон замешкался, и ему на помощь отважно пришел радостный Хлорософ:

— Да, еще бы! Шесть лет назад Стратостат взял одеяло Нематода, как он потом утверждал, по ошибке. И когда Нематод обнаружил пропажу и подумал на Калланхоя — вот это была битва… Ай!!!