ИнСверх: Совсем не по Шекспиру (СИ)

Когда, кажется, сил не остается, стена останавливает свой ход, и у меня появляется время на передышку. Я прислоняюсь затылком к боковой части коридора, запрокидывая голову, и вижу стремительно приближающийся потолок. Падаю ниц и ползу по коридору дальше. Но не успеваю, меня расплющивается на мелкие частицы, прямо как при переносе.

Я выныриваю из нереальности, скидывая очки и тяжело дыша. В моей голове все еще бьется мысль, что это очередное испытание, что сейчас все изменится.

— Юр, ты в порядке? — окликнул меня Александр Николаевич, и я сфокусировала на нем взгляд, расслабляясь.

Кажется, перенестись мне удалось только один раз.

— Мне обязательно нужно было устраивать подобное?

— Ну я кое-что узнал. На сегодня достаточно. Спасибо.

Я кивнула в ответ, выходя в отъехавшую в сторону дверь. Голова немного болела от переизбытка эмоций, поэтому ступала я аккуратно. Симонов сказал, что я ему больше не нужна, и я покинула третий корпус, отправившись в общежитии. У меня было странное нехорошее предчувствие.

Глава 11

Ужин я пропустила, хорошо, что завтрак был плотным. Время в виртуальной реальности при полном погружении сознания не контролируемо, поэтому многие опасаются компьютерных игр, или ставят временное ограничение. Воздух был свеж, я немного погуляла по аллее, думая над тем и над этим, а потом решила посмотреть страхам в глаза и вернуться в общежитие. Я зашла в бокс и застыла, став случайной свидетельницей разговора. На кухне тихо переговаривались Джон и Рома, причем говорили они обо мне. Именно обо мне, Юле.

— Я не понимаю, куда её могла спрятать Машка… Я оббегал всю землю, искал её в сотнях лиц, но нигде не мог найти. Я думал, что с ума сойду. Несколько раз я чуть не умер от обезвоживания организма.

Он чуть не умер? Какое облегчение, что он жив и здоров!

— Зачем ты так истощал себя, если знал, что с ней все в порядке? Навряд ли бы старшая сестра поступила бы так безрассудно…

— Машка? Та может, — горько усмехнулся Рома, а я застыла, приникнув к стене. — Мы ведь сначала не знали, что это с подачи Маши, хотя догадывались, но вскоре она призналась нам. Сказала, что с Бельчонком все в порядке и нам не о чем переживать.

Голос Романова был пропитан болью и тоской, словно он говорил о своей любимой жене. Отчего-то моё сердце затопила нежность. Глупое!.. На что оно надеется? Такой, как Романов, не моя пара, ведь мы совершенно не подходит друг другу, мы такие разные! Он помнит меня еще ребенком и отказывается принимать действительность.

— Если всё в порядке, зачем тогда продолжаешь терзать себя?

— Я всё равно за нею беспокоюсь. Знать от кого-то — это одно, убедиться собственными глазами — это другое. Как бы я хотел, чтобы у неё тоже нашли этот чертов ген!.. Если честно, то мне уже этот бред сниться стал, так желаю его воплощения.

Я затаила дыхания, боясь, что я сплю. Он не может такое говорить… Почему он хочешь, чтобы я была… собой? В смысле, он еще не знает, насколько близок к истине, но… Почему он хочет этого? Неужели…?

Мысль была настолько абсурдной, что я её отбросила, стараясь вернуть привычное сердцебиение.

— Упокойся, если она действительно такая умная, как ты рассказывал, то она точно не пропадет, — бодренько ответил Джон, кажется, похлопав друга по плечу.

— Я просто не понимаю… Неужели я ей настолько омерзителен, что ей проще сбежать от сытой жизни, чем выйти за меня? — и столько в его голосе было боли, что я уже могла бы поверить в мысль, возникшую у меня минуту назад.

Но я не поверила. Ибо это Романов.

— Я не знаю, брат, прости, — вздохнул Джон, и кухня погрузилась в тишину, которую я решила нарушить своим приходом.

— Привет! — бодренько поздоровалась я, унимая бешеное сердцебиение, которое при виде жениха только ускорилось.

Рома вздрогнул, переведя на меня изумленный взгляд. На мгновение в его взгляде промелькнула неуверенность, он оглядел меня с ног до головы, отчего я поежилась, и постаралась придать своему лицу беззаветное выражение, но в следующую секунду он стал безразличен. Надо думать, мне объявляют бойкот.

— Добрый вечер. Где пропадал так долго? — миролюбиво спросил Джон, кажется, Рома ему ничего не рассказал.

— Симонов-старший задержал, он мой врач. Ой, я же у него про мазь забыл спросить!

— Я дам тебе свою, но тебе её будет мало при таких нагрузках, — ответил Джон, — есть будешь? Я суп сварил, он в холодильнике.

Кушать хотелось, но я могла и потерпеть. Тем более мышцы уже стало ломить и хотелось немного отдохнуть. Я отрицательно покачала головой и пошла в комнату, чтобы лечь на кровать. Через некоторое время вошел Джон, взяв в руки планшет и сев в кресло. Ромка не возвращался. Я разглядывала окружающее, когда мой взгляд наткнулся на электронную фоторамку, висящую над кроватью Романова. Каждую минуту фотографии сменялись, первой я увидела снимок Ромки, Джона и еще какого-то парня, обнявшихся друг с другом. Потом изображение сменилось красивой блондинкой — мамой Ромы. И дальше я очень удивилась, так как экран показал мне… нас! Ромка положил голову мне на плечо, жмурясь от яркого солнца и улыбаясь, а я смущенно опустила глаза вниз, и на моих губах тоже расцвела улыбка. Фотографии двигались, этакие мини-видеозаписи. Удивленная, я пропустила смену снимка, но вот… там снова я! Причем одна. Я покрутилась вокруг своей оси в цветном сарафане, а потом повернулась к фотографу — Ромке. На этом движение заканчивается, начинаясь снова. И я почти слышала в воспоминании смех Ромы, когда он снимал меня, а потом мы вместе выбирали лучшие фотографии. Тогда мы ездили двумя семьями на турбазу.

— Джон, а кто это? — я кивнула на фоторамку, обратившись к соседу.

— Кто? — переспросил парень, проследив за моим взглядом, но картинка вновь сменилась, впрочем, там вновь были мы, только еще детьми. — А, это, невеста Ромыча.

— Невеста?

Почему он рассказывал обо мне, к тому же повесил фотографии в своей комнате, где их мог увидеть каждый?

— Ты удивлен? Он из богатой семьи.

Это не та информация, которую я бы хотела услышать. Мне интересно не почему у него есть невеста, а почему её фотографии висят у него в комнате! Раньше мы были лучшими друзьями, но сейчас… Сейчас нас уже ничего не объединяло.

— Понятно, — протянула я, решив временно замять эту тему, — одолжишь мазь?

Джон кивнул, и дал мне тюбик. Пройдя в ванную, я намазалась раствором, который мгновенно охладил меня, пробудив желание юркнуть под одеяло. На спине намазаться я не смогла, поэтому оставила её без лекарства. Когда я легла под одеяло, то тут же почувствовала жар, расползающийся по телу, и я быстро отошла в объятия Морфея.

— Шесть утра! Подъём! Учеба! Стадион!

Я застонала, проснувшись. Тело нещадно ломило после нагрузок, но я заставила себя встать, почувствовав еще и боль в коленках. У женщин коленные чашечки всегда слабее…

Рома и Джон смотрели на меня с жалостью, кажется, первый даже простил мне мой поступок. Конечно, на инвалидов не обижаются, особенно на инвалидов на голову! В общем, до стадиона я с трудом доковыляла, причем в компании настолько же болезненных однокурсников. И там я тоже была не одинока, даже старшекурсники время от времени морщились, зато физрук был сегодня необычайно бодренький, даже, по его словам, пощадил нас. Его заботу я не заметила.

— Юран! — услышав оклик, я удивленно оглянулась, встретившись взглядом с улыбающимся Фарухом и Майей, которые шли в обнимку.

Хоть у кого-то все хорошо!

— Привет, — улыбнулась я, пожав руку другу и кивнув девушке (раньше в образе девушки все было совершенно наоборот). — Как вы? Нас раскидали в разные потоки, это было неожиданным ударом.

Всех первокурсников разделили на два потока, чтобы лекции усваивались лучше, а на практики уже все ходили своими группами, от каждого факультета в этом году было по две группы.

— Да, в каждый потом вбили по одной группе из каждого факультета, — поморщилась Майя, прижимаясь ближе к факиру.