Армагеддон был вчера

– Эй, постой... ты куда! – воскликнул я, ничего не понимая. – Как прощай? А идти мне – в каком направленьи? Я же местных дорог направленья не знаю... Что вообще за фигня происходит?! И рассвет сразу после заката... когда эти, как там, ваши... клепсидры – отмерить и час не успели б!

Я недоумённо крутил головой, спешно пытаясь нащупать зарывшиеся в землю кроссовки и прочие детали туалета.

– Это... Хайре!

– Хайре, хайре, кот октябрьский! Так для этого тебе компьютер был нужен?!

Ольга строго поблёскивала тонкой оправой очков... В тёмно-карих глазах вспыхивали искорки – ревности? бешенства? иронии?

Надеюсь, последнее...

Вокруг меня валялись пустые банки «Хайнекена», наушники сползли и висели на одном ухе, на мониторе висело окошко с надписью: «Супругой твоею разорвано было соитие наше! Бесцеремонно разорвано и – увы, навсегда... Прощай мой любимый! Отныне несчастная, Таис».

Я потряс головой и зажмурился. Надпись сократилась до «Соединение было разорвано пользователем».

– Ну! Я жду тебя, «милый»! – грозно потребовала отчёта жена. Проглотив комок в горле, я неуверенно произнес:

– Хай... ре!

…Мне не нужна молодость твоей кожи, Мне даже не нужно, чтоб ты была светлой, мне нужно, Чтоб ты сумела принять всё это

И жить на краешке жизни...

П. Кашин

Его глаза невидяще смотрели сквозь заляпанное весенними дождями стекло на шумную, неприглядную улицу, где покосившиеся фонарные столбы грустно глядели единственным глазом в разбитый мокрый асфальт.

Он сидел за столом, подложив под голову сложенные руки, казалось, рассматривал спешащих куда-то неопрятных, погрязших в своей деловитости прохожих, сидящих на тополе чёрных, крикливых галок, проносящиеся беспечно автомобили.

Но это только казалось, что он куда-то смотрел. Кто мог заглянуть ему в глаза? Никто. А если б кто-то и заглянул, то обнаружил в них только пустоту и отрешённость, уткнулся бы в глухой забор, прочно отгораживающий от этого мира. Забор, с любовью и долготерпением им возводимый. Он был далеко, настолько, что вряд ли бы смог вернуться сейчас в реальный мир. Лицо его время от времени озарялось улыбкой, точно солнечный непоседливый зайчик из детского зеркала проносился по предметам, не оставляя на них следа. Мгновение назад он был, но больше его уже нет.

Он вспоминал, вспоминал что-то тёплое, замечательное, что произошло с ним в тот день. Старался припомнить, когда ещё ему было так покойно и счастливо, когда ещё он чувствовал в себе такой прилив сил, такую свою нужность для кого-то и… не мог вспомнить.

Ах да, как это было неожиданно и замысловато. Порой, ища что-то всю жизнь, мы проходим мимо того, что ищем, не видим то, что нужно видеть, не хотим знать то, что необходимо знать. И как ловко иногда мы просим память не тревожить нас по пустякам. Пытаясь за суетой забыть то, что нас так заботит.

Он не хотел больше поступать так. Слишком, слишком долго он заставлял себя не думать ни о чём, не верить ни во что и никому. Он в конце концов сам поверил в своё тихое сумасшествие, в свою ограниченность. Чтобы жить только в своём мире, по своим правилам, по своим законам.

Да только вот теперь захотелось плюнуть на эти правила, на эти законы, на эти догмы. Захотелось смотреть и смотреть на красоту блеснувшей надежды. Захотелось, чтобы свет от этой едва заметной золотистой нити озарял небо над его головой. Не поздно ли? – насмешливо вопрошал его ставший циничным к этому времени ум. Не поздно ли? – пугал он откровением слов, рисуя неприглядные картины возможного будущего. Но циник-мозг не мог побороть робкое, едва-едва зародившееся чувство в его груди. И чувство это, хоть и сжималось в комочек, но из последних сил удерживало надежду. Надежду, – которой приказано умирать последней. И по которой он уже давно справил тризну.

Так что же случилось? – подумал он. И со вздохом облегчения и радости вспомнил.

Он познакомился с девушкой. С девушкой, которая пишет стихи и читает Гумилёва, Мандельштама, Шекспира.

Дни в детстве несутся сломя голову, как будто боясь не успеть за уходящим солнцем. В юности, переходя на шаг, позволяют осмыслить, куда они так спешили в детстве. Когда же ты почувствовал себя взрослым, они, вконец обленившись, едва тащатся по бесконечной дороге, сменяясь друг другом, без эмоций, утратив краски и свежесть, перестают поражать огромностью и непонятностью лежащего под ногами мира. Новые, потрясающие нас радостями или огорчениями события приходят всё реже и реже. Еда и поступки становятся пресными. Становится настоящими.

Он ненавидел свою нудную канцелярскую работу, на которую приходилось ходить ежедневно, из месяца в месяц и из года в год. Он видел за всеми крючочками, палочками, буковками, которые ему приходилось творить за стареньким монитором, издевательство над самим существованием человека. Ему не везло в жизни. Про таких обычно говорят – неудачник. По службе его обязательно обходили более настырные, более наглые, затем – и более молодые. В магазине продавщицы обвешивали, обсчитывали, честно глядя ему в глаза. Упрекнуть их у него просто не хватало смелости. На рынке старушки-одуванчики всучивали картофель по самой высокой цене, да к тому же наполовину гнилой. Громко причитая ему в спину о здоровье, котором его наградит Господь, и с пожеланиями приходить ещё.

Он не жаловался. Наверное, потому, что просто было некому. Жил, как умел, работал, как умел, любил, как умел, жалел, как умел. Жена не смогла вынести его любви и полугода и отправилась искать судьбу на стороне. А он остался один, один в квартире. С телефоном, компьютером и мыслями о превратностях судьбы.

Хотя… Не совсем один. У него была Она – Сеть.

Да, он открыл для себя сеть! Что за чудо этот интернет! Сколько радости он приносит миллионам людей! Из скромного застенчивого очкарика Сеть делает полного сил и здоровья, уверенного в себе мужчину. Из женщины, не нашедшей радости в реальной жизни, замученной подтекающим краном на кухне, страдающей от недостатка внимания мужчин, она творит кокетливую белокурую бестию.

Она творит желанные реальности, эта Сеть!

Он окунулся в новый мир полностью, с головой, и вскоре уже купался в волнах новых знакомств, новых ощущений, новых эмоций. Этот праздник захлестнул, закружил, умчал его в новый мир! Впервые он почувствовал себя свободным. Здесь никто не даст понять, что ты начал лысеть, что от тебя попахивает потом, а кругленький животик норовит свеситься через ремешок брюк. Ты уверен в себе, твой левый дырявый носок и старые, со сбитыми каблуками, осенне-зимне-летние ботинки никто не увидит. Никто не усмехнётся над морщинистой сеточкой вокруг глаз немолодой уже леди. Здесь все равны.

Игра. Всего лишь игра из слов. И он играл, играл самозабвенно, восторженно, отдавая всего себя. О, эти эротические игры, захлёстывающие, словно лассо вокруг шеи! Эти стремящиеся к контакту женщины! Он полюбил чаты. Он полюбил всю эту неразбериху и болтовню, весь этот бедлам, все сальности, гадости и глупости, которыми наполнено это злачное место.

Но всё приедается. В один из дней он решил виртуально затянуть ремешок на брюках потуже и отправиться в путь к настоящему знакомству. Где-нибудь в другом месте, где его никто не знал.

На одном из незнакомых чатов взгляд его остановился на прижавшемся в уголке простом, ординарном нике. Была какая-то беззащитность в этом стоящем отдельно от других имени. И ему захотелось стать опорой для новичка.

Впоследствии он не мог сам себе ответить на вопрос, чем привлёк его внимание этот ник. Нет, он не был броским, не был красивым – он был тёплым. Слова, которые возникали на мониторе, тоже отдавали теплом, человечностью, каким-то спокойствием, ощущением обещанного счастья. Ах, что за прелесть была эта девушка! Это была ОНА. Она, та единственная, неповторимая, которую он искал, искал всю свою сознательную жизнь, искал, веря и не веря, что такая девушка существует.