Дело «Тридевятый синдикат»(другая версия)

— Мандладашский народный обычай! — дошло наконец до отца-основателя. — Тот шустрый посол. — Анализ ситуации был закончен.

В тронном зале его с нетерпением ждали царь-батюшка, министр финансов, Никита Авдеевич, Соловей и так до конца и не очухавшийся народный целитель.

— Ожил, терминатор? — Тот мрачно мотнул головой и торопливо схватился за очки. Люстру министр финансов ему простил, справедливо выставив счёт за учинённый во дворце погром боярину Нарышкину, но рисковать не стоило. — Значит так, бра… — Илья великолепно помнил братковый сленг, занесённый им в тридевятое три года назад, но последнее время капитана от него стало немного коробить. — Короче, я на поиски Марьи-искусницы отправляюсь, но перед этим хотелось бы повидаться с послом вчерашним. Из Мандладаша.

— Зачем? — удивился Чебурашка.

— Я тут думал, думал… — неопределённо пробормотал Илья.

— О чём? — заинтересовался Никита Авдеевич.

— Моё профессиональное чутьё, — капитан почесал грудь в том месте, где когда-то лежало Кощеево яичко, — говорит мне, что с этим послом не все чисто. Стоило бы почитать его грамотки. Да и с самим потолковать в приватной беседе. — Илья выразительно стукнул кулаком о раскрытую ладонь.

— Соловей! — нахмурился Иван. Воевода сыскного приказа опрометью кинулся исполнять высочайшее повеление. Через пару минут он вернулся мрачный как туча.

— Исчез. С утра его никто не видел.

— Папа проснулся? — в окне появилась голова Центральной. — Там Яга уже заждалась.

— Меня? — удивился Илья.

— Попрощаться с тобой перед дорожкой хочет, — пояснила Левая, высовываясь из другого окна, и шмыгнула носом

— Вы уж извинитесь перед ней, ребятушки. Недосуг мне. Марьюшку спасать надобно.

— Ни в коем случае!

— Папа!

— Что ты! Она всю ночь пирожки тебе в дорожку пекла. Не обижай!

Иван уговаривать не стал. Он подхватил капитана на руки, поднёс к окну и сунул в зубы Центральной.

— Доставишь в целости и сохранности, — распорядился царь.

— Какой базар! — ответствовал судья, роняя «папу». Хорошо Левая и Правая были на подхвате. Они бдили на совесть.

В отличие от «папы» Кощей этим утром проснулся в своей «камере» с больной головой.

— Воды, — жалобно простонал он, не открывая глаз.

— Ожил, — удовлетворённо вздохнул Лихо, — всю ночь тазик просил, а теперь на водичку потянуло.

— Я бессмертный, — простонал «узник».

— Если б не моя терапия…

— Ты что, — подскочил Кощей, — меня лечить посмел?!

— Шлаки выводил, — степенно кивнул головой «народный целитель», — передозировка дело серьёзное. Запросто концы мог отдать.

— Вон! — рассвирепел Его Бессмертие. Лихо оскорблённо поджал губы и покинул «камеру» с гордым видом непризнанного гения.

— Шарлатаны… знахари-недоучки…

Кощей выполз из постели, доплёлся до стола, сдёрнул с него недопитый накануне пузырь «Тройного борзенского» и одним махом добил ёмкость. Через десять минут в голове просветлело.

— А жизнь-то налаживается, — бодренько хмыкнул Кощей, торопливо одеваясь. — Чем бы заняться? Из камеры сегодня мне никак… Папа ещё не отбыл… а может быть, отбыл? — Его Бессмертие покосился на поднос. — Скотина все-таки этот Лютый. Пришёл и все опошлил. Может, заняться?

Решив, что все равно делать нечего, Кощей принялся колдовать над своим окном в мир, и то ли терапия Лиха одноглазого, то ли его собственная помогла, но дело пошло так шустро, что через два часа аппарат заработал, причём не хуже зеркальца Яги. Передачи ловились не случайные, а чётко по заказу. К испытаниям Кощей приступил немедленно, потребовав от подноса показать ему, что творится в данный момент на лесной полянке, ибо именно оттуда по плану и должен стартовать на остров Буян их любимый «папа». Сделал он это вовремя, так как у ямы, оставшейся после драматического старта дуба, жители лесные в тот момент получали последние инструкции.

— …и если хоть один коготь, хоть один зуб папу коснётся…

Разноголосый рёв и вой лесной братии был настолько искренним, что Яга поняла: аудитория прониклась. Леший погрозил своим корявым, узловатым пальцем:

— Смотрите! За базар ответите. Дорожку чтоб расчищали, о пропитании заботились… Что? Да не о своём! О папином!

— Не стоит, — вмешалась ведьма, — об этом я сама позабочусь.

— Задачу поняли?

— Понять-то поняли… — рискнул подать голос седой матёрый волчище.

— Какие проблемы? — грозно нахмурился лешак.

— Не доскакать нам под ношей такой — боязливо провыл вожак стаи, — ежели папа хоть наполовину в царя-батюшку — хребет сломается.

— Не волнуйся, — успокоила его Яга, — папа не телесами — умом берет. Выдюжишь.

— Меняйтесь почаще, — посоветовал леший. Стая жалобно заскулила, сообразив, что от роли скакунов ей отвертеться по любому не удастся.

— Все по местам! — Яга заметила чёрную точку на горизонте. Это летел Горыныч. Мировой судья лихо приземлился на опустевшую от лесной живности поляну.

— Прилетел сокол наш ясный, — заворковала бабуся, — отечества нашего спаситель…

— Полно, бабушка, — засмущался Илья, соскальзывая с Горыныча, — нашла спасителя…

— Спаситель, спаситель, не сомневайся. И сейчас вот за Марьюшкой в поход собрался. За дело наше радеешь. Если папа за дело взялся, раскола да смут гражданских государству нашему бояться нечего. Так ведь, Гена?

— Точно, — подтвердил зелёненький домовой.

— Позволь, позволь, — нахмурился капитан, — какой ещё раскол? Какая смута?

— Пока никакой, — успокоила его ведьма, — а вот как спасёт нашу Марьюшку какой-нибудь недоросль, да после свадьбы потребует полцарства, да начнёт с царём-батюшкой собачиться насчёт территорий… У нас ведь народ такой: всяк кусочек пожирней ухватить норовит…

— Какая свадьба! Какие полцарства?!! — зарычал Илья.

Яга, невинно хлопая глазами, пустилась в объяснения, к концу которых Илья был готов рвать волосы на себе и на всех, кто подвернётся ему в данный момент под руку. Гена начал потихоньку пятиться от своего кумира. Таким он «папу» ещё не видел. Горынычу тоже стало неуютно.

— Ну, вы тут беседуйте пока, — еле слышно вякнул кто-то из членов судейской коллегии. Мировой судья, расправив крылья, взял резкий старт и понёсся в сторону Нью-Посада. Это слегка охладило разбушевавшегося Илью, и он взял себя в руки.

— Где этот чёртов Буян? Как до него добраться?

— Все скажу, родимый, все объясню, — успокоила его Ягуся, видя, что «папа» готов к конструктивному диалогу. — Вот тебе, Илюшенька, скатёрка. Вещь в дороге дальней просто необходимая…

— Да на шута мне?

— Проголодаешься, развернёшь, все поймёшь… — тоном, не терпящим возражений, сообщила ведьма. — Не перебивай старших. Время дорого. Там Марьюшка помощи ждёт, а ты тут со старухой препираешься. А вот тебе клубочек, кинешь его на землю, он и покатится, покатится аж до моря-окияна, прям до острова Буяна.

Это до глубины души возмутило Кощея, во все глаза пялившегося на экран подноса.

— Да это не спасательная операция, а пикник какой-то. Ишь, сколько насовали-то всего в дорожку. Да ещё на серых. Ладно бы на одном… где правда жизни, я вас спрашиваю? Ведь и со мной небось три года назад так же боролся. Ишь, чужими руками-то… нет, хоть до границы с басурманами, но пешочком, пешочком… а почему пешочком?

Кощей злорадно улыбнулся, что-то прошептал себе под нос и уставился на экран, довольно потирая руки.

Илья, затолкав скатёрку в рюкзак, благодарно чмокнул старушку в щеку, и, не успев взять клубочек из старческих рук, внезапно выпучил глаза, развернулся к Ягусе тылом и рванул так, что только пятки засверкали.

— Эй, куда? — ахнула старушка. — А транспорт?

Илья был уже на окраине полянки. Он пытался обернуть голову, но какая-то сила не давала ему это сделать. Кощей заливался радостным смехом, удовлетворённо потирая руки.

— Да ты что ж, так и будешь до моря бежать? — кричала Ягуся вслед. — А проводник? — Она швырнула свой клубочек, и тот гигантскими прыжками понёсся за Ильёй. Однако явно не успевал. — Ну какие ж вы мужики дураки… пьяные и влюблённые… Геночка, налаживай сотовую. Пора Лютому знак подать.