Котт в сапогах. Поспорить с судьбой

Заклятие Коллет, превратившее меня в кота, позволяет мне понимать речь животных и птиц, но, увы, даже при отсутствии языкового барьера частенько приходится поломать голову — уж больно причудливо некоторые из моих агентов мыслят. Впрочем, ничего удивительного нет в том, что амбарная мышь думает совсем иначе, чем купец, которому принадлежит амбар. И странно было бы ожидать, что воробей сможет описать старинный гобелен, даже если видел его собственными глазами: крохотного мозга птахи не хватит на такой подвиг…

Как раз из-за старинного гобелена, что попался на глаза одному из моих агентов-воробьев, мне и предстояло сейчас покинуть уютный чердак с горячей трубой и тащиться по снегу на другой конец Бублинга. К сожалению, это был именно тот случай, когда все приходится делать самому.

Возможно, любопытный читатель моих записок поинтересуется — почему это Личного Шпиона королевы заботит какой-то там гобелен, пусть даже и старинный? Какой интерес может представлять старая пыльная тряпка для безопасности Короны? Отвечу честно — никакой. Зато лично для меня, возможно, она представляла огромную ценность. Если, конечно, это была именно ТА «тряпка».

Дело в том, что нужный мне гобелен пропал давным-давно. Много лет назад его продали какому-то старьевщику, про которого ничего не было известно: ни имени, ни где находится его дом, ни даже был ли он постоянным жителем Бублинга или оказался в столице проездом.

Честно сказать, выяснив все это, я уже готов был махнуть лапой — ниточка казалась безвозвратно утерянной. Но на всякий случай наказал крысам и воробьям присматриваться к старью, что хранится в подвалах и на чердаках. Стоило бы, конечно, предвидеть обрушившийся на меня уже на следующее утро вал докладов о том, что искомый гобелен обнаружен в самых разных концах города. Иногда — одновременно на чердаке и в подвале какого-то дома. Поначалу я все сообщения проверял лично, но быстро убедился, что мои агенты весьма смутно представляют, что такое гобелен, и уж совсем не в состоянии определить, что именно на нем изображено. Мне довелось осмотреть множество картин, панно, ковров и даже гардин и одеял — достаточно было хоть какого-то изображения или узора на какой-либо тряпке, чтобы старательные, но бестолковые подчиненные сочли эту тряпку гобеленом. Конечно же именно тем, который я ищу.

Иногда среди всего этого хлама попадались и настоящие гобелены, но, увы, только не тот, что был нужен мне. Постепенно активность моих сотрудников сошла на нет — память-то у мелкоты короткая, — а я не стал повторять распоряжение, устав безрезультатно носиться целыми днями по Бублингу. И изрядно удивился, когда после долгого затишья появился этот воробей и прочирикал, что видел старый гобелен на чердаке одного из домов в Нижнем Городе. Скажу прямо — особого воодушевления я не испытал: почти наверняка это была очередная «пустышка». Но никаких важных дел в это утро у меня не было, погода же стояла вполне сносная — солнечно и не очень холодно. К тому же скоро должен был заявиться Транквилл, искренне считавший, что без его ежедневных наставлений я бездарно потрачу жизнь на всякие пустяки… короче, не было никаких причин отказаться от прогулки.

Вспомнив о предстоящем визите петуха, я вскочил с тюфяка и стал поспешно одеваться. Если Гай Транквилл перехватит меня во дворце, то наверняка увяжется за мной. А это значит, что мне придется-таки выслушивать его нудные поучения и вместо приятной прогулки получится выездная воскресная проповедь.

Ах, милые дамы и милостивые государи, поверьте, я ничего плохого про Гая Транквилла не хочу сказать. Он — настоящий друг, отважный соратник, и временами его заумные рассуждения могут даже позабавить. Но только временами. Слушать его философствования ежедневно — это нужно иметь нервы покрепче кошачьих!

Раньше Гай Светоний Транквилл (в те времена — просто безымянный петух) жил на постоялом дворе. В те же времена одну из комнат на том постоялом дворе занимал некий вагант, имевший привычку вслух читать философские трактаты. А Гай, будучи молодым и любопытным, подслушивал эти «лекции» под окном.

М-да… Ну что тут сказать? Помнится, как-то попала мне в руки книжица какого-то философа — не помню, как его звали, имя такое… чем-то напоминает дерево… Дуб? Нет… Любопытно, кстати, почему в таких случаях первым всегда вспоминается дуб? Вот о чем следовало бы подумать господам философам, а не о всяких пустяках… Ель? Пихта? А! Вспомнил! Платан! Так вот, почитал я с пару страничек этого Платана и понял, что еще вот строчку хоть прочту — тут у меня черепушка-то и лопнет. И это я еще тогда человеком был! А уж что говорить о петухе? Бедолага Гай приложился об философию всей своей не больно-то крепкой головой и остался ушибленным великой мудростью на всю жизнь. Вместо того чтобы копаться себе спокойно в мусорных кучах, драться с другими петухами и обхаживать кур, стал он задумываться о метафизике, происхождении мира, смысле жизни и прочих бесполезных вещах. Хозяин постоялого двора решил, что петух заболел, и нацелил его прямиком в жаркое. Спасся Гай Транквилл лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств: в тот вечер, когда мясницкий нож уже не иллюзорно нависал над ним, на постоялый двор прибыл я. Хоть и был петух «не от мира сего», а ведь не упустил единственный шанс на спасение и, спрятавшись в моей поклаже, бежал с постоялого двора. С тех пор он путешествует со мной, найдя во мне несчастную жертву для своих нудных проповедей.

Обычно я безропотно выслушиваю его бредни — друг все-таки. Но если появляется удобный предлог, сбегаю «по делам». Вот как сегодня.

Я старательно замотал морду длинным толстым шарфом и распахнул дверь…

— Ко-ко-конрад? Куд-куда-то спешишь?

— …!

— Так-то ты встречаешь друзей?! — поспешил обидеться петух. — Как горько видеть, что неблагодарная человеческая сущность остается неизменной, даже будучи заключена в более благородную оболочку!

— Гай! Не смей меня так пугать! — Я обреченно вздохнул. — Ладно, извини! Просто не ожидал на тебя наткнуться.

— А чего это ты испугался? — подозрительно уставился на меня Гай Транквилл. — Кто тебе может угрожать во дворце? А? А! Я понял! Признавайся — во дворец проникли шпионы! Нет, не шпионы! Наемные убийцы! Поэтому ты и бежишь, замотав морду шарфом?

— Э-э-э…

— Но, Ко-ко-конрад! Это подло! Бросать в опасности меня, ко-королеву, ко-короля, Ко-ко-коллет! Не говоря уж обо мне!

— Ты себя уже упоминал…

— Я знаю! Но про меня всегда забывают! Немедленно прими меры к моему спасению! Мир еще не готов лишиться моей мудрости!

— Заткнись! — взвыл я, подавляя желание придушить друга собственными когтями. — С чего ты взял, что я куда-то убегаю?!

Гай на мгновение застыл с разинутым клювом, потом глаза его затуманились, и он вдруг порывисто обнял меня.

— Конечно! Прости меня, Ко-конранд! Прости, что усомнился в твоем благородстве! Ко-ко-конечно же ты не бежишь! Спрятав лицо под маской, как это принято у героев, ты устремляешься в бой с врагами…

— Гай, ты, случаем, конопляных семян не клевал? Что ты несешь? Какие враги?

— Ко-ко-которые проникли во дворец!

— Кто проник во дворец? С чего ты это взял?

— А что, никто не проникал? — вдруг совершенно спокойным голосом спросил петух. — А чего ты тогда замаскировался?

— Иезус Мария! — Я досчитал до пяти и выдохнул. — Если ты до сих пор не заметил, вот уже второй год я обязательно маскируюсь, выходя на улицу. Не особо приятно, знаешь ли, когда в тебя тычут пальцами и разглядывают, словно уродца в кунсткамере!

— Это у тебя комплексы из-за того, что пришлось выступать в цирке! — деловито сообщил Гай Транквилл. — Хочешь поговорить об этом?

— Не хочу! — прорычал я. — Канарейкам иди мозги выворачивай!

— С ними неинтересно! — пренебрежительно махнул крылом петух. — У них и мозгов-то с наперсток!

— Как раз для тебя собеседники…

— Грубый ты, Ко-ко-конрад, — покачал головой Гай. — Но я на тебя не обижаюсь. Твоя грубость проистекает из желания защититься от экзистенциального ужаса, имманентно присущего проявленному миру… Так, и куда мы отправляемся?