Неизлечимая болезнь (СИ)

Радостно хихикая нуль-шишиги подлетели нуль-шишу.

– Славно вы, яхонтовые мои, с гулебщиками погаными разделались. – Улыбаясь, протрещал шиш. – Да, только, я бы и сам справился.

– А так, касатик, и утруждаться не пришлось. – Проскрипела Глафирья и смущенно потупилась.

– А полетели-ка к нам в гости, добрый молодец! Мы тут недалеко живем. – Прожурчала Лизаша, показывая на скопление черных дыр рядом с Южным Крестом.

– Сейчас не могу, красавицы, по делам спешу.

– А коды смогучишь? – просвистела Фектиста.

– Завтра, гостеприимные мои, завтра.

– Обещаешь? – зашуршали в один голос нуль-шишиги и, обступив нуль-шиша, принялись его щекотать, приговаривая, – Шишик, обещаешь? Шишик, обещаешь?

Нуль-шишь, брыкался и извивался, но вырваться из цепких ручек не мог.

– Хорош баловать! Обещаю. – Наконец согласился он.

– Ура! Ура! Ура! – нуль-шишиги, хлопая в ладоши, закружились вокруг нуль-шиша.

– Что-то, девоньки, я сегодня недоверчивая. – Успокоившись, заявила Глафирья.

– А ну, как и правда, красовенчик наш улепетнет? – Испуганно засвистела Фектиста.

– А ведь верно. – Согласилась Дунся.

– Пускай рубашку в залог оставит! – Предложила Лизаша.

– Ну, нет! Рубашку я вам не дам! – Запротестовал нуль-шиш, но тщетно.

Бедовые нуль-шишиги в момент сдернули с нуль-шиша расшитую золотыми василисками рубаху и, улюлюкая и вопя, упорхнули в сторону Южного Креста.

Нуль-шиш горестно вздохнул и обернулся чалым звездолетом.

В рубке, в седле пилота, восседал лысый андоранский кот.

– Боб, эти дурищи мою кожу утащили! Я ж теперь человеком стать не могу. Только лысыми зверьками да каменюками всякими могу оборачиваться! На худой конец могу перекинуться в плащик трехсотого размера или шарфик длиной метров двести! – сердито промяукал он.

– Это не страшно, хорошо, что голову твою оставили. – Успокоил кота хриплый бас. – Мы сейчас недалеко от Годонса. Заскочим в скин-салон, выберешь себе что-нибудь модное, и рванем дальше.

– На какие эскудо ты собираешься это сделать?

– Придумаем что-нибудь по дороге.

А на Годонсе Гоша лежал в кровати и смотрел новости.

Симпатичная, почти обнаженная девушка с кожей последней модели под розовую нежную кору мельданы с Торо-Торо, прохаживалась по комнате. Она прищелкивала пальчиками и то слева, то справа в воздухе появлялись окна, сквозь которые можно было рассмотреть последние события.

– Сегодня произошло первое в этом году нападение нуль-шишиг на корабли Гончих Псов Его Галактического Величества Велюма Второго. Звездолеты были атакованы вблизи зоны карантина, при попытке воспрепятствовать нарушению Вагрианских законов. По всей видимости, корабль нарушителей, как и полицейские "Фантомы", уничтожен. До сих пор остаются неясными причины нападений нуль-шишиг именно на корабли Гончих Псов. Но, по-прежнему оправдывает себя практика использования андроидов в качестве пилотов. Ни один вагрианец за последние десять лет не пострадал. В настоящий момент, на заводе нашего спонсора Бонзо Бендано, выращивают три новых имперских призрака, взамен вышедших из строя.

– Сгинь. – Сказал Гоша, вяло хлопнув в ладоши. Девушка исчезла.

Он встал с кровати, накинул куртку и вышел на улицу.

Побродив часок по городу и посидев в баре "Голубая монделузия" за кружкой зеленого монделузского эля, Гоша отправился на главную площадь. Где, с удивлением обнаружил, огромный разноцветный шатер с пляшущими буквами, бегающими по всей поверхности купола. Подвижная надпись гласила: "Развеселый цирк Шимуза". Подумав, что завтра нужно приступать к работе, а настроения никакого нет, Гоша решил развеяться и подошел к входу в цирк.

Швейцар в форменной серой ливрее с белыми квадратиками, широко улыбаясь, собирал за вход по десять шиллингов. Гоша заплатил, прошел в зал и сел на свободное место. Сегодняшняя ссора с женой не выходила у него из головы. И ведь это уже не первый раз, такое чувство, что ей нужен не муж, а говорящий кошелек.

Он обвел взглядом зал. Вокруг арены пестрели новыми моделями кожи люди всех возрастов. Как же надоела эта мода. Сам Гоша предпочитал естественность и ни разу не менял свою кожу, а вот жена все время выбирала нечто экстравагантное, следила за выходом новых коллекций, шла на поводу у бесконечной рекламы скин-салонов. Как же надоела эта реклама.

Но вот последние свободные места заняты и представление началось. В свете прожекторов на арену вышел конферансье в сером пятнистом фраке и, поклонившись, объявил номер. Первым выступал великан с Ганзы, он жонглировал шарами из манурия, каждый весом под тонну. Четверо добровольцев, приглашенных из зала, так и не смогли сдвинуть с места хоть один.

Потом на арену выползла псевдо-гидра с Лиры и исполнила танец под протяжную тревожную музыку, проявив чудеса гибкости и проворства, сплетаясь восемью шеями в причудливые узлы и с легкостью расплетаясь обратно.

Потом были дрессированные пудельки-датальцы. За ними выступал фокусник-иллюзионист, показывавший абсолютно нереальные чудеса. После него на арену вышел стихиаль с Бондоро, полностью состоящий из воды. И продемонстрировал четырнадцать чудес вселенной в миниатюре, принимая их форму.

В антракте на арену выбежали лилипуты ростом не более полуметра в серых набедренных повязках и чалмах, с подносами в руках. На подносах горками лежали прозрачные светло-желтые шарики. Голос конферансье прозвучал из динамиков:

– Дамы и господа, позвольте предложить вам редчайшее из угощений – застывший сок дерева Нагасари, растущего только в одном месте вселенной – на планете Маривания. Заплатите один фунт и вы ощутите незабываемый тонкий вкусовой букет и чудесное яркое послевкусие. Наслаждайтесь.

Голос затих, и лилипуты побежали по рядам, предлагая шарики. Гоша купил один на пробу и тут же его надкусил. Действительно вкус оказался интересным, как будто смешали персиковый, орановый и килимовый соки и каким-то образом заставили коктейль затвердеть.

Пока Гоша дегустировал сок дерева Нагасари, лилипуты убежали за кулисы, и началось второе отделение.

Внезапно, Гоша почувствовал жар, крупные капли пота покатились по лбу, падая на колени и расплываясь темными пятнами на брюках. Потом закружилась голова, и он увидел, что люди сидевшие рядом с ним в ужасе вскакивают с мест. Тут же подбежал чуть встревоженный конферансье и положил руку ему на макушку.

– Не волнуйтесь, дамы и господа! – зычно сказал он. – Это гибкий дондр из Феландрии его суставы обладают немыслимыми степенями свободы, поэтому он и вращал головой на все триста шестьдесят градусов. Сейчас он немного приболел и в концерте не участвует. Он не хотел вас пугать. Присаживайтесь, присаживайтесь, не бойтесь.

– Пойдем за кулисы. – Прошептал он на ухо Гоше.

– Зачем? – ничего не понимая, спросил тот.

– Пойдем, там объясню. – Прошипел конферансье и больно сжал гошино предплечье.

– Ну, ладно, ладно. Руку убери.

– Вот и молодец.

Они прошли на арену, где конферансье вновь объявил, что Гоша это на самом деле дондр, заставил его поклониться, выслушать аплодисменты и поклониться еще раз. После чего увел Гошу за кулисы. По дороге к небольшой гримерной Гоша не увидел ни одного артиста.

Конферансье усадил его на стул и сказал:

– Извини, мне нужно отработать отделение, а потом я тебе все расскажу. Никуда не уходи.

Гоша остался один. Его подозрительно сильно мутило. Он чувствовал скопление газов в кишечнике. Вдруг он увидел, как взбухает до немыслимых размеров живот и с треском расползается футболка. "Отравился!" – панически вскрикнул разум и чуть спокойнее добавил, – "хорошо, что страховку уже оформили". Так же внезапно и резко живот сдулся. Гоша, придерживая его руками, выбежал из комнаты и со всех ног помчался в ближайшую поликлинику.

А приемные часы доктора Кишевари, уроженца Годонса подходили к концу. Он был уже стар, многоопытен и мудр. И опыт ему подсказывал, что самые интересные больные приходят, как раз в конце рабочего дня и растягивают его еще минут на десять, пятнадцать. Так и оказалось – в дверь постучали, и в кабинет вошел взволнованный, бледный молодой человек.