Между ангелом и бесом

Друзья раскидали разбойников в стороны. Те рас­сыпались по поляне, словно спелые груши. В ко­нечном результате Самсон получил два удара пова­решкой, а Бенедикт — три. И не от лесных разбой­ников.

Разбойники как раз и не сопротивлялись. Они покорно отползли в сторону, а их предводитель ки­нулся к Гуче, сразу признав в нем главного.

— Спасите,   господа хорошие, помогите бедным разбойникам!!! — Он упал на колени и поцеловал черту сапог. Тот в испуге отскочил, искренне не понимая, в чем дело.

А дело было в том, как объяснили, перебивая друг друга, лесные люди, что в один несчастливый день главарю банды пришла в голову мысль украсть принцессу и потребовать с Евдокима III выкуп. Не на того нарвались! Король яростно торговался за каждую денежку и после трехмесячных переговоров запросил с похитителей кругленькую сумму за то, чтобы принять несчастную дочь назад.

 Разбойники собрали деньги и хотели было отвезти принцессу во дворец, но она заявила, что любящий папочка продешевил, и наотрез отказалась возвращаться, пока похитители не добавят еще мешок золотых.

На поляне стоял дикий галдеж, но Бенедикт ни­чего не слышал — он зачарованно смотрел на девушку одним глазом. Второй заплыл после удара поварешкой. Девица случайно бросила на ангела взгляд, почему-то смутилась и потупила глаза, прерывисто дыша. Юноша с восхищением уставился на ее пышную грудь, которая, казалось, вот-вот прорвет платье. А какое личико, круглое, как луна, какие черные косы, какие формы! Бенедикту понравилось в пышнотелой красавице решительно все. То, как она, сму­щаясь, краснеет. Как ее коротенькие шустрые паль­чики теребят край передника. А уж как ему понра­вилась крохотная ножка, выглядывающая из-под подола практичного коричневого платья.

— Бенедикт, — представился он, галантно поклонившись.

— Марта, — просто сказала девица и подала кавалеру руку. Влюбленный юноша помог ей спуститься с котла и, не замечая вдруг наступившей тишины, парочка подошла к коновязи.  Бенедикт подсадил принцессу на повозку, что, надо сказать, получилось у него только с третьей попытки, сел рядом и тронул коней.

Разбойники спохватились первыми и покидали мешки с золотом в отъезжающую телегу. Самсон и Гуча, не менее растерянные, стремглав вернулись к трактирщику, подхватили вещички и быстрым шагом догнали тихоходных кляч.

Похитители,  радуясь счастливому завершению неприятностей, махали вслед грязными носовыми платками и, не стыдясь, утирали слезы облегчения. Марта радостно щебетала, строя планы на будущее. Бенедикт смотрел на нее телячьими глазами. Гуча тихо сатанел от такой несправедливости. А Сам­сон радовался, что вакансия королевского зятя в этой стране ему точно не светит.

— Девственник,— ворчал черт сквозь зубы,— в первую попавшуюся телку втрескался. Чего ты смеешься? Эти ханжи из отдела Морали совсем не уде­ляют внимания подрастающей молодежи. Нет, Сам­сон, смеяться тут не над чем, тут плакать впору. Ты только послушай, о чем они говорят! Между прочим, она могла быть твоей невестой.

— Всю жизнь мечтал, спасибо, не надо! И чего ты злишься? Порадовался бы за друга — все-таки королевским зятем станет!

— Повышение что надо,— проворчал черт.— Из Божьего племянника в зятья к мелкому феодалу из слаборазвитого мира!

— Да что ты в самом деле, Гуча? Что ты так взбеленился? — недоумевал Самсон.— Ты посмотри на него — он же счастлив!                                       

До Рубельштадта оказалось ближе, чем показы вала карта. Принцесса знала короткую дорогу, и уже к вечеру они вышли к первой деревеньке, Самсон очень удивился зажиточности крестьян. Все, с чем он сталкивался сейчас, было так не похоже на По­следний Приют, где прошло его детство. Аккуратные домики, ровные, одинаковые грядки, приветливые лица селян.

Рыжий хотел сплюнуть, но под строгим взглядом Гучи поперхнулся и закашлялся, не рискнув испач­кать чисто вымытую дорогу, сверкающие камни ко­торой поражали одинаковым размером. Самсон не­которое время пытался найти хоть один камешек, отличающийся от других, но скоро бросил это бес­полезное занятие.

На вылизанных скотных дворах похрюкивали упи­танные свинки. Чисто вымытые коровы сверкали от­полированными рогами. Даже листва деревьев была идеально зеленой, будто ее специально выкрасили веселенькой краской. Огромное закатное солнце от­ражалось в одинаковых окнах и золотило одинаковые черепичные крыши. Даже жители были какие-то по­хожие — низкорослые, коренастые крепыши, с круг­лыми лицами и хитрыми глазками.

— У вас что, униформа в моде? — поинтересо­вался Гуча.

— Национальная одежда.— Марта на минуту от­влеклась от созерцания ангельского личика Бене­дикта.— Очень практично, удобно и функционально.

— А красота? — спросил Гуча.

— А красота по праздникам! — отрезала принцес­са.                  

— Что, съел? — ухмыльнулся Самсон.— Пред­ставь, какими мы им кажемся разнаряженными по­пугаями!

— И что, ты предлагаешь нарядиться в такие же коричневые тряпки?

— Почему бы и нет? — встрял в разговор трак­тирщик. — Очень хорошая одежда. Я, например, эти кожаные штаны ни на что не променяю. Судите сами: не рвутся, карманы глубокие, в работе к тому же помогают.

— Как? — удивился Самсон.

— Я, например, пиво ими проверяю. Лью немного на дубовую лавку и сажусь — если штаны прилипли, то пиво хорошее, а если нет — то помощник водой разбавил.

— Ну что на это скажешь, удобно. Питье, что волшебник подарил, тоже задним местом пробовать будешь? — съехидничал Самсон, у которого сводило зубы от стерильной чистоты и правильности местного населения.                                         

— Что вы! — Джулиус чуть не задохнулся от та­кого святотатства.— Это же чистое золото! Каждая капля в бутылках сольдик стоит!

Ночевали в уютном домике сельского старосты, которому даже присутствие особы королевской крови не помешало предъявить утром счет. Надо отметить, что принцесса совсем не смутилась и торговалась с энтузиазмом базарной бабы.

— Ты посмотри; в кого ты влюбился. Она же тор­говка,— прошептал черт, пользуясь тем, что Марта отвлеклась.— Ладно бы красавица была, ведь корова коровой!

— Не смей! — Ангел схватил Гучу за грудки. — Не смей ее так называть! Она — красавица, я люблю ее! И коровы тоже не заслужили...                  

—  Точно,—  встрял в беседу вор,—  коровы точно не заслужили!                                                  

— Да ты толком и женщин-то не видел,— упорствовал Гуча.                                                    

—  Ну и что? Да пусть их хоть миллион будет! Это как землетрясение, как удар грома.                    

— Я же говорил, стукнутый,— снова влез рыжий наследник.— Она его как стукнула поварешкой, так он в себя никак не придет. Может, у нее способности к колдовству? Хотя нет, на меня же не действует. А может, синяк сойдет и любовь кончится?

— У него не пройдет, он у нас, как белый лебедь, — однолюб! Эх, а я тебя хотел здесь пристроить, дня за три бы оженили — и домой...

— Вот спасибо, вот позаботился. Ты сам бы на ней женился? То-то же, а меня на этой торговке женить собрался. Я что тебе плохого сделал? Мне девушки миниатюрные нравятся, а здесь, что ни баба — дракон огнедышащий. Ты только послушай, как она торгуется, она же и с мужем так разговаривать будет! Да здесь же не плюнь, не сядь! А добра вокруг сколько! Руки чешутся украсть что-нибудь! Нет, что хошь со мной делай — я здесь не приживусь!

— Успокойся, вакансия уже занята. Ангело-о-ок, а дядя невесту-то одобрит?

— Гуча, я ведь не собираюсь вас бросать, я до конца пойду. Вот только назад возвращаться не хочу. С первого дня не хочу. А теперь, когда у меня есть Марта,— Бенедикт с любовью посмотрел на красную после спора принцессу,— меня и подавно туда не заманишь. Кто я там был? Любимчик Босса? Дядюшкин протеже? Да я только здесь понял, что такое жизнь!

— Да ладно, что я — зверь, что ли? —  обиделся Гуча. — Все я понимаю. Посадим Рыжего на трон — и иди к своей Марте. Я как лучше хотел, а оно вон как вышло...