Подразделение 000

Пока Боб метался среди многочисленных приезжих, узнавая последние новости происшествия, я осмотрелся.

Не люблю работать в старых районах. Невысокие, этажей сто-двести дома, построенные еще из стекла и бетона, представляли, в пожарном смысле, в любой момент готовые воспламениться коробки. И теснота страшная. Милашка на что маневренная машина, но и то еле пролезла по неширокому проспекту. И как в такой обстановке, спрашивается, работать?

— Пожар! — доложил Боб, вернувшись с разведки.

— Вижу, что не пикник, — съязвил я. — Подробности давай. И быстро. Через час перекур по плану. Не успеем, будем, как все нормальные люди, работать.

— Ага, — американец впитывал русскую науку как губка. — Подробности как докладывать? Де-факто, или де-юре?

Не тому учат бедных американцев в их американских учебных заведениях. Как средних, так и принудительно высших. Выражается, как последний налоговый инспектор. Страшно и непонятно. Но одно успокаивает. В американском национальном языке много позаимствованных у русских слов.

— Факты, — покивал я головой, удивляясь собственным лингвистическим способностям. — И побольше натуры.

Янкель старательно обтер пальцами кончики губ, на которых висели хлебные крошки (где только успел?), заглянул в компактный блокнот-бук, производства российской компьютерной фирмы «Сура» и, тщательно выговаривая окончания (все же записывается для отчета), доложил:

— Обстановка, надо отметить, совершенно хреновая. Никто ничего не знает. Известно только, что час назад произошла практически девяносто девяти процентная эвакуация населения из горящего дома. Но пожарники утверждают, что слышали крики с двадцатого этажа. Крики не радости, а горя и даже печали.

— Милашка! Командир на связи. Проверь шумовой диапазон в строении. Дальше, второй номер.

— Пожарники попытались прорваться на подозрительный этаж, но не смогли.

— Почему? — я даже знаю, что ответит Боб. Или воду всю на газоны израсходовали, или лифт не работает.

— Лифт не работает. — Боб оглянулся на кучку ярко-красных пожарных, которые, сбившись в небольшую демонстрацию, глазели на вырывающиеся из окна двадцатого этажа клубы дыма. — Говорят, что пешком на двадцатую верхотуру только спасатели подразделения 000 бесплатно ползают. А они, мол, не нанимались. Да и вода у них кончилась. На газоны израсходовали.

Я стиснул зубы, но промолчал. Испытывал ли я неприязнь к демонстрации пожарников, оскорбивших нашу службу самым невыгодным образом? Нет. Потому, что у ребят и внизу дел полно. В столице столько не политой травки!

— Это все?

— Практически все, если не считать, что какой-то гад мешает всем работать, выкидывая из горящего окна вещи.

Задрав голову, я отыскал исходящее дымом окно. Действительно, какой-то гад выкидывал в окошко вещи. Крупногабаритную мебель, тюки с одеждой, пакеты с едой, мешки с брюликами. Весь этот хлам валялся у подножия дома в разбитом и раздробленном состоянии.

— Хорошо, — сказал я, понимая, что ничего хорошего в происходящем нет. — Приступаем к работе. Милашка, у тебя лестница выдвижная еще осталась? Или загнала кому?

Милашка обиженно мигнула габаритами:

— От Земли и до Вентуры у Милашки все в натуре, — пробасила она мужественным тембром. — Хорошие стихи?

— Хорошие, — согласился я. А если бы не согласился, то спецмашина с ее долбанным трехкратным интеллектом могла бы запросто обидеться на весь оставшийся срок эксплуатации. — Я о лестнице спрашивал.

— Уже выдвигаю.

Одного не отнять у Милашки, работает практически без посторонних приказов. Это если настроение хорошее. А если плохое, то лучше сразу писать доклад о внезапной поломке.

Пока спецмашина тужилась, выпячивая вверх лестницу с бегущей дорожкой, резными поручнями и встроенными беседками для перекуров, я отыскал в толпе пожарников главного брандмайора. Это такой человек в пожарной службе, который во время езды брякает в колокольчик, оповещая население, что поливочная команда прибыла поливать газоны.

— Старший? — поинтересовался я, разглядывая красивые медальки на груди пожарника.

— Ага. Старшой. Майор я, — в свою очередь окинул меня взглядом брандмайор. Был я в рабочем комбинезоне, без знаков различия. О медалях и орденах даже не вспоминаю. Директор Службы отобрал все полностью после того, как мы нечаянно в заграничной командировке вместо озимых полей вспахали минное поле, оставшееся после одного местного конфликта.

— Значит так, майор, — главное ведь не медали, а начальственность в голосе и строгий вид. А этого у меня не отнять. — Слушай мою команду, майор. Соберите своих людей и срочненько вырубите все деревья вокруг горящего дома. Если не понимаете для чего, объясню. Чтобы пожар, вздумай он распространиться по кронам деревьев, не смог этого сделать по причине отсутствия этих самых крон деревьев. Вопросы, жалобы, пожелания имеются?

Брандмайор цепким взглядом оценил площадь вырубки реликтовых парков, общей площадью, примерно в сто гектар, и со всей серьезностью кивнул, показывая, что он не дурак и все прекрасно понимает.

Пожарники, побросав лейки, которыми стучали по пластику внутренних дворовых дорожек в знак протеста против неработающих лифтов, помчались выполнять поставленную задачу. Орлы! Таких главное вовремя остановить. А то ведь могут всю столицу без единого деревца оставить.

Боба я отыскал среди выброшенных из горящего дома вещей. Он бродил по вторичному сырью с корзинкой на колесиках и позаимствованным у пожарников багром и ковырялся в мусоре, выуживая пакеты с продуктами.

Стараясь не привлекать внимания зевак, я шепотом, через Милашкины громкоговорители, подозвал янкеля для профилактической беседы.

— Боб, запомни раз и навсегда. У нас в России не принято рыться в чужом мусоре. И тем более в съестных припасах. У вас в Америке, может быть, это и не считается зазорным, а у нас так не делается. Если уж так приспичило, то выгоняй из Милашки самосвал и экскаватор, и перевези весь этот хлам в нутро спецмашины. Но только одним рейсом. Потом вместе поковыряемся. Но это потом. А сейчас нам необходимо заняться спасением угоревшего. Он там, поди, весь уже на крик зашелся, нас ожидаючи.

Для того чтобы проникнуть в зону поражения огнем, необходимо как минимум две вещи. Первое, сам огонь, а второе, пожарный спец комплект подразделения 000. И если первое уже имелось в наличии, то в спец комплекты еще необходимо было одеться.

Специально для подобных случаев институты, работающие на подразделения 000, разработали два комплекта. Парадный, и выходной. Парадный мундир, как и положено, с символическими красными петухами, и загодя заготовленными дырками под ордена и медали. И рабочий комплект, в который мы с Бобом и одевались в данный момент. Прожженные в специально рассчитанных учеными местах брезентовые штаны с пуговичками. Грязно-серые майки, покрытые специальным составом от потоотделения. И береты, со встроенными противогазом, передатчиком, видео экраном и вентилятором.

— Прихвати на всякий случай цинковое ведро, — попросил я Боба, разыскивая в нутре Милашки хоть один ломик. А так как я все ломики совсем недавно отправил на экспорт в одну южноафриканскую страну, то пришлось удовлетвориться совковой лопаткой, которую подобрал недавно на детской площадке.

— Вам музыку включить? Или грустно работать будете? — поинтересовалась Милашка, которая страсть как не любила тишину.

— Что-нибудь веселое, — с моего непосредственного согласия разрешил Боб. — И если можно, национальное.

Милашка тут же врубила на полную громкость американскую национальную мелодию на русском языке, в которой, среди стука и грохота можно было расслышать слова какого-то американского мужика, который обращался в неопределенной форме к другому американскому мужику по имени Гарри: — «Гарри, Гарри, моя звезда…» — Ох уж эти американцы!

Поплевывая на ходу семечками, которые просто необходимо поплевывать на пожарах, мы со вторым номером поднялись к телескопической лестнице и ступили на самодвижущую дорожку.