Похищение Елены

— Ё-мое, — только и сумел вымолвить Серый при виде этого шедевра монументального искусства.

— Благодарные жители нашего города никогда не забудут, что ты для нас сделал, — торжественно и строго произнес Виктор, и голос его дрогнул.

Серый сначала хотел спросить, не лучше ли это просто где-нибудь записать, но сочувствие к настрадавшимся горожанам и его патологическое чувство юмора вступили в конфликт, и поэтому он просто смутился, но, чтобы скрыть неловкость, придумал другой вопрос:

— А кстати, я так и не понял, как ваш город теперь называется-то?

— Город? — Царь на секунду задумался. — Я слышал, тебя твой друг еще Волком прозывает?

— Ну да. А что?

— Мы тут уже посовещались с Царским Советом на закрытом заседании, и я решил, что город мы в честь тебя назовем Волкоградом.

— Что-о?! — подскочил Серый. — Ну уж нет!

— Почему? — не собирался отступать от своей идеи Виктор.

— Потому что! Я скромный!

— Очень хорошо. Значит, я так и передам Царскому Совету, что ты согласен. — И довольный собой правитель заспешил к советникам с доброй вестью.

— Нет, постой! — Волк проворно ухватил царя за рукав. — Подожди. Чего вы ко мне привязались? Не сошелся на мне клином белый свет! Ведь можно же найти для вашего города название и покрасивее, и подостойнее!

— Какое? — поинтересовался Виктор.

— Ну например… Город Мастеров. Чем плохо? Сразу видно, кто в нем живет.

— Сергий Путешественник, — торжественно обратился к нему бывший Огранщик. — Ты придумал замечательное название…

Волк с самодовольной ухмылкой кивнул.

— Но дело в том, — продолжил Виктор, — что, не провались ты в тот благословенный день в дыру в потолке моей тюрьмы, то не было бы ни города, ни мастеров. Были бы старые, занесенные пустыней развалины и рабы под землей. Поэтому я считаю, что наше название все-таки лучше.

И, торжествующе улыбаясь, царь гордой поступью ушел с балкона в зал.

Отрок Сергий так и остался стоять с открытым ртом, и по его лицу было видно, что к сочувствию и юмору теперь дружно присоединились все остающиеся у него на этот момент чувства и разразилась настоящая война.

Елена бросила на него косой взгляд и еле заметно усмехнулась.

Иванушка вздохнул и вместо того, чтобы обнять предмет своей страсти, как это обычно делают все влюбленные на предзакатных балконах с видом хоть на что-нибудь, осторожно спрятал руки за спину.

— Ну вот и все мы здесь завершили, — изрек куда-то в пространство он.

— Нет, не все, — тут же возразила ему Елена, как будто ожидавшая этой фразы.

— А что еще? — непонимающе глянул на нее супруг.

— Осталось кое-что, о чем вы, мужчины, никогда и не подумали бы.

— Что же? — усилием воли установив душевный мир и спокойствие, вмешался в разговор супругов Волк.

— Вы помните, почему царевич Ион попал в кувшин?

— Естественно. Джинн позвал его, пока он мог его слышать и не мог сопротивляться, и…

— Нет, не «как», а «почему»?

— Из-за какой-то…

— Нет, не из-за какой-то. Она очень скромная и очень несчастная девушка. Вы должны были видеть ее — она прислуживала нам в караван-сарае вечером и утром.

Иван сразу вспомнил бледное печальное лицо, обрамленное черным платком.

— Так это была она?

— Да. И она любит Шарада. И не знает, что с ним случилось. Она считает, что на нее было наложено какое-то злое заклятие, потому что ее жених превратился в старика и пропал. И очень переживает, плачет целыми днями и ничего не ест.

— Ну теперь-то ты разубедила ее?

— Нет. Я сказала, что мы ей поможем.

— Что?.. И каким же образом? Мало мы тут задержались из-за этого джинна, так мы еще должны объявлять конкурс «Кто развеселит красавицу»?

— Подожди, Сергий, — прервал возмущенную тираду друга Иванушка. — Как ты предлагаешь помочь ей, Прекрасная Елена? Ведь она здесь, а Шарад — в другом мире, и он не может оставаться здесь, а она — попасть туда!

— При помощи сапог ты, не будучи магом, мог путешествовать из мира в мир. Если бы у нее были такие сапоги, она могла бы попасть в мир Шарада и они стали бы счастливо жить вместе.

— Но у нее нет таких сапог, — издевательски развел руками Волк. — И поэтому не майтесь ерундой, молодожены, а ступайте на ужин и спать. Завтра рано встаем.

— Да погоди ты, Сергий! — махнул на него рукой Иван. — Если она действительно так любит Шарада, и если он все еще любит ее…

— Вот-вот, «если»!.. — не удержался Серый.

— Ну так я говорю, что если они хотят быть вместе, то я мог бы отдать ей эти сапоги.

— ЧТО?!

— И не надо из этого делать трагедию, Сергий. Они после волшебного огня в подвале Вахуны все равно скоро развалятся, а так от них хоть какая-то польза будет. Они нам славно послужили, пусть теперь в последний раз послужат и другим.

— Ты чего, Иванко, совсем с ума спятил? Отдать сапоги! Наши сапоги! Подарок чокнутых волшебников! Это же додуматься надо! Не для того они нам их дарили, чтобы ты ими разбрасывался направо и налево. Если ты так хочешь их отдать, отдай мне.

— Зачем они тебе такие?

— Низачем! Я их дома на стенку на Масдая повешу! Как память о нашем путешествии.

— А просто где-нибудь записать это ты не можешь?

Серый от неожиданности захлопнул уже открывшийся для возражений рот, и Иванушка поспешил воспользоваться этим окном в переговорах.

— Сергий, ну пойми ты, что от них скоро пользы не будет никакой, а людям мы счастье всей жизни составим.

— Ты захотел их отдать только потому, что ОНА это предложила, так? — Серый, хищно прищурившись, обвиняющее уставился на Елену.

Только зачатки или остатки хорошего воспитания не позволили ему ткнуть в нее пальцем, но эффект от его пантомимы был тот же самый.

— Н-нет, — замялся Иванушка, — не поэтому. Вовсе. Совсем. Абсолютно. Просто я считаю, что это хорошая идея и что это было бы правильно.

— Ну Иван!.. Ну их же можно отремонтировать, и они еще двести лет нам прослужат, ты что, не понимаешь?

— Сергий, ну перестань же, ей же ей. Ты ведь не такой жадный, черствый и бесчувственный, каким хочешь казаться!..

— Что?.. Кто?.. Я жадный? Я бесчувственный? Я черствый? Ну спасибо, друг. Теперь я знаю, что ты обо мне думаешь. Забери свои сапоги и…

Не договорив, Волк развернулся на сто восемьдесят градусов и, чуть не выбив хрустальную дверь, ураганом скрылся в полумраке Зала Совещаний.

Джинн едва успел отпрыгнуть с его пути.

— Ты все слышал, Шарад? — подавленным голосом задал ему вопрос царевич, заранее зная ответ.

— Да, все.

— Ты… любишь свою Фатиму?

— Да, — после секундной паузы кивнул бритой головой он.

— И если она попадет в другой мир…

— Я последую за ней и приведу ее в свой.

— Ты будешь с ней хорошо обращаться? — вступила в разговор Елена.

— Я люблю ее. Со мной она обретет долгую жизнь и счастье.

— Тогда — забирай. — И Иванушка сбросил так долго и так плодотворно служившие ему волшебные сапоги на пол.

— Благодарю вас, — склонился перед ними Шарад и опустился на колени. — Я сделаю для вас все, что могу. Я доставлю вас до Шоколадных гор — дальше моя сила не простирается, и вам придется добираться самим…

— Ты не волнуйся, мы доберемся, там до Крисаны недалеко, — поспешил успокоить его Иванушка.

— Хорошо. Только, когда мы будем прощаться, вы должны будете приказать мне, чтобы я вернулся со своим кувшином в Шатт-аль-Шейх, отдал сапоги Фатиме и бросил кувшин в те врата-фонтан, куда она войдет, — ведь в вашем мире я могу сделать что-то, только получив приказание.

— Сделаем.

— И… джинн? — снова выступила вперед Елена.

— Слушаю тебя, моя повелительница.

— Мне очень полюбился конь Ивана с золотой гривой — более совершенного и прекрасного животного я не встречала за всю свою жизнь. Но его хотят отдать в обмен на какую-то очень важную птицу.

— Да, моя повелительница?..

— Так вот, не мог бы ты сделать второго такого же?